Виктор Цой. Стихи. Документы. Воспоминания - Цой Марианна - Страница 49

— А почему вы участвовали в этом концерте, кем был для вас Башлачев?

— Приятелем… Мы очень хорошо относились друг к другу, но не были особенно близкими друзьями.

— В последнее время в адрес Константина Кинчева все чаще раздается, что акцент в его песнях смещается со слова «мы» на слово «я»…

— Я хорошо знаю Костю: он не болен «звездной болезнью», у него другие причины. К тому же, когда речь идет о песнях, я как раз сторонник слова «я». Оно честнее.

— Года полтора назад в передаче «До 16 и старше» свой отказ от поездок за рубеж вы объяснили тем, что песни ваши в первую очередь смысловые, иностранцы не поймут. Недавно вы вернулись из Франции…

— Вы знаете, после этой передачи я как раз подумал, что меня можно неправильно понять. Так и произошло, потому что многие мне потом говорили: ты такой герой, отказываешься, все, кто ездит, плохие, а сам… Но дело в том, что я имел ввиду то, что сейчас на Западе очень сильна мода на Россию: на советскую символику и все остальное. Но отношение ко всему этому очень несерьезное, как к матрешкам: мол, смотрите, русские на гитарах играют, почти так же, как мы. И масса групп, используя возможность, бросилась просто очертя голову за границу, сознательно идя на то, что их там будут принимать на самых плохих условиях как финансовых, так и концертных. Мне меньше всего хотелось выглядеть такой «матрешкой». Ведь дело тут уже не столько в деньгах, сколько в престиже страны. Если уж так хочется за рубеж, то лучше уж ехать туристом. Что касается нас, мы все-таки совершили попытку сделать иначе. Во-первых, сначала выпустили во Франции пластинку. Во-вторых, это было не просто мероприятие типа «Концерт из России», а очень известный в Европе фестиваль рок-музыки. Поэтому я решил поехать и посмотреть, насколько можно установить коммуникацию. Не могу сказать, что это было очень удачно, потому что от нас скорее ждали какой-то русской экзотики, а увидели собственно рок-музыку. Да, и до этого мы еще ездили в Данию. Там проводились концерты в фонд Армении, нас пригласили, ну и тут отказаться было трудно. Хотя, скорее всего, я отказался бы при других условиях.

— Недавно в Москве был фестиваль «Звуковой дорожки», в котором участвовала масса разных групп. И вот что меня удивило: народ очень бурно принимает Д. Маликова, Р. Жукова, «Сталкер», а, например, «Урфин Джюс» или «Чай-ф» — гораздо прохладнее. Что это — настал век поп-музыки или какой-то временный кризис?

— Я думаю, там была определенная публика, большая часть которой пришла отдохнуть, послушать легкую музыку. И перестроиться вот из этого состояния на состояние типа послушать и подумать тоже трудно.

— Как вы думаете, молодым талантам нужно помогать или, как говорится, талант сам пробьет себе дорогу?

— Для настоящего музыканта обстоятельства внешней жизни не имеют почти никакого значения. Ему для того, чтобы что-то делать, нужен инструмент и больше ничего. Я знаю массу людей, которые говорят: вот если бы у нас была аппаратура… У нашей группы аппаратуры нет вообще, ну, кроме инструментов. Однако мы продолжаем что-то делать, а те сидят и ждут, пока у них аппаратура появится.

— Какой сейчас статус у вашей группы?

— Никакого. Независимый. Ни на кого не работаем, у нас нет никаких контрактов.

— О фильме «Игла» кинокритики говорят как о явлении в кинематографе, мол, Цой создал новый образ романтичного героя.

— Вообще-то я не создавал ничего, просто старался быть естественным.

— В «Ассе» и «Роке», допустим, вы были собой — рок-музыкантом. В «Игле» — актерская работа. И все же сложилось впечатление, что роль написана именно для вас, вы играли почти себя.

— В какой-то степени так оно и было. И все же я позволил себе некоторые эксперименты. Ну, интересно иногда изобразить, скажем, хама. Я в жизни вряд ли повел бы себя так. Но все равно это недалеко уходит от реального персонажа, фильм делался без всяких костюмов и причесок. Я как ходил по улице, так и входил в кадр. Фильм снимал мой приятель Рашид Нугманов. Он позвонил мне и предложил эту работу. У нас был, конечно, первоначальный литературный сценарий, потом Рашид написал режиссерский, со значительными изменениями. В конце концов от оригинала не осталось почти ничего.

— Вы собираетесь еще сниматься в кино?

— В принципе мне было бы интересно, но это не от меня зависит. У меня свои идеи относительно кинематографа, а у режиссера, как правило, свои. После этих фильмов мне много предлагали сниматься, но там я должен был действовать как профессиональный актер, носить какой-то костюм, произносить реплики, полагающиеся по сценарию… Мне это неинтересно.

— В фильме «Рок» вы сказали примерно так: я не знаю, чем буду заниматься завтра, но сегодня для меня рок — это то, ради чего я пожертвовал бы всем. Некоторые первую часть этого высказывания посчитали изменой…

— Изменой? Я просто был честен. Ведь может наступить момент, когда я почувствую, что мне остается только повторяться. Я перестану этим заниматься и считаю, что это не предательство, а, наоборот, честный уход со сцены.

— Может ли материальная сторона жизни рок-музыканта влиять на его творческое кредо?

— Это зависит от человека. Есть люди, которым необходимо жить в хорошей квартире, иметь машину, дачу и так далее…

— У вас это есть?

— У меня нет… И один готов ради этого идти на компромисс, а другой — нет. Когда я начинал заниматься рок-музыкой, в последнюю очередь я думал о деньгах. Тогда было понятно, что, кроме неприятностей (причем самых серьезных), за это ничего не получишь. Мы были значительно беднее, чем могли бы быть, работая на каких-то работах… И все время сталкивались с гонениями, были люди с совершенно испорченной репутацией.

— Почему в ваших песнях так много «ночи, дождя, осени, падающих звезд»?

— Не знаю… Это из области анализа творчества, а я им не занимаюсь.

— В «Советской культуре» в статье «Лики русского рока» было сказано: «Мир Цоя — братство одиночек, сплоченное отсутствием выхода…»

— Это братство одиночек, но не сплоченное отсутствием выхода. Выход реальный существует… Ну, об этом долго можно рассказывать.

— Отражаются ли как-то на вашем творчестве перемены в общественной жизни?

— А как они могут отражаться? Я же не певец социального протеста, не пишу песен «на злобу дня».

— Вы поете: «Я один, но это не значит, что я одинок». Вы действительно никогда не ощущаете одиночества?

— Ну почему… Эта песня о конкретном состоянии, там нет жизненной программы.

— Вы противоречивый человек?

— Нет, я совершенно монолитный.

— Во времена «подпольного» рока постоянные гонения на рок-музыкантов заставляли их быть героями. Теперь времена изменились, героизма вроде уже и не требуется. Что же дальше?..

— Не требуется? Сейчас его нужно еще больше.

Интервью газете «Советская молодежь», (Рига), 6 мая 1989 г

— Виктор, начнем сначала: почему «Кино»?

— Когда мы придумывали это название, нам было по восемнадцать лет. Сейчас я даже не помню.

— Что побудило вас создать группу?

— Наличие некоторых песен. Я начал их писать, они понравились моим друзьям, потом — друзьям моих друзей…

— Прежде чем вы получили официальное признание, каков был ваш путь?

— Знаете, я никогда не шел тяжело, занимался только тем, что нравилось. И был вполне доволен этим. Никогда не старался добиться успеха любой ценой. Конечно, я рад, что очень многим людям нравятся наши песни.

— Вы как-то сказали, что собирали в группу «не музыкантов, самое первое — друзей». Охарактеризуйте своих друзей.

— Я не могу как-то «анализировать» друзей. У них есть и недостатки, и достоинства. Твоими друзьями они становятся не потому, что обладают набором всех положительных качеств, а по каким-то другим причинам.