Кровавая жатва - Хэммет Дэшил - Страница 33

— А потом что?

— Потом ничего. Я их перевернул, а они уже готовы. Все правда, как перед Богом.

— Кто там еще был?

— Никого. Шепот прятался, я один был у него в связных. Он убил Нунана своими руками и несколько дней не хотел никого видеть, кроме меня, пока не разберется.

— А ты, умник, решил, что обежишь его врагов и выручишь немного деньжат за предложение его убить — уже мертвого?

— Я же его не убивал. А когда выйдет наружу, что Шепота кокнули, его дружкам сразу придется несладко, — прохныкал Райт. — Я хотел собрать себе на дорогу.

— И сколько собрал?

— Сотню взял с Пита и полторы сотни с Пика Марри — это Рено дал. И оба обещали добавить, когда дело будет сделано. — Хныканье постепенно обрело хвастливый оттенок. — Спорю, что и Магро что-нибудь подкинул бы, и на тебя я надеялся.

— Они, похоже, совсем ошалели, если купились на такую дешевку.

— Ну, не знаю, — заявил он высокомерно. — Не так, это плохо придумано. — Он снова перешел на смиренный тон. — Дай мне шанс, шеф. Не продавай меня. Я тебе сейчас выложу полсотни и поделюсь тем, что возьму с Магро, — если не раззвонишь, пока я не смоюсь.

— Кто еще знает, где Шепот?

— Никто, кроме Дэна, только он уже покойник.

— Где они?

— В старом складе Редмана на Портер-стрит. Вход сзади, там, на втором этаже, у Шепота комната с койкой, печкой и жратвой. Дай мне шанс. Полсотни сейчас и беру в долю на остальное.

Я выпустил его руку и сказал:

— Деньги мне не нужны, но подожду пару часов. Валяй, успеешь.

— Спасибо, шеф. Вот спасибо!

И он заторопился к двери.

Я надел пальто и шляпу, вышел из гостиницы и нашел Грин-стрит, а за ней квартал Ратледж. Под № 310 было деревянное строение далеко не первой свежести. Контора мистера Чарлза Проктора Дона помещалась на втором этаже. Я взобрался по ветхой и скрипучей деревянной лестнице.

Контора занимала две комнаты — обе грязноватые, дурно пахнущие и плохо освещенные. Я подождал в первой, пока клерк, вполне соответствовавший помещению, ходил докладывать обо мне юристу. Через полминуты клерк открыл дверь и поманил меня внутрь.

Мистер Чарлз Проктор Дон оказался маленьким толстяком лет пятидесяти с хвостиком. У него были цепкие и очень светлые глаза треугольной формы, короткий мясистый нос и еще более мясистый рот, алчное выражение которого лишь частично скрывали неопрятные седые усы и неопрятная седая ван-дейковская бородка. Костюм на нем был темный и не то чтобы грязный, а с каким-то налетом.

Он так и не встал из-за стола и в течение всего моего визита не снимал правой руки с ящика стола, выдвинутого на пятнадцать сантиметров.

Сказал он следующее:

— Дорогой мой сэр, я чрезвычайно удовлетворен, что вы сочли за лучшее признать разумность моего совета.

Голос у него был еще более выспренный, чем по телефону.

Я ничего не ответил.

Он покивал головой, словно мое молчание вполне его удовлетворило, и продолжил:

— Могу сказать, по всей справедливости, что следование данным мною советам во всех случаях будет неизменно доказывать правильность избранного вами пути. Говорю это, дорогой мой сэр, без ложной скромности, признавая, с должным смирением и глубоким пониманием истинных и непреходящих ценностей, свою ответственность, как и свои прерогативы в качестве одного из — но зачем скрывать тот факт, что кое-кто не без оснований предпочитает опускать выражение «одного из», — в качестве признанного и почитаемого деятеля юридической профессии в этом процветающем штате.

Он знал еще много таких фразочек, с удовольствием их на мне испробовал и только после этого перешел к сути:

— Таким образом, линия поведения, которая может показаться не совсем обычной в применении к заурядному юристу, становится — если избравший ее занимает неоспоримо выдающееся положение в своей общине и, осмелюсь сказать, за ее пределами, позволяющее ему стать выше страха и упрека, — становится проявлением той величественной морали, что бросает вызов мелким условностям, когда ей представляется возможность послужить человечеству через одного из своих избранников. И потому, дорогой мой сэр, я без колебаний отбросил с презрением все банальные мерки признанных прецедентов, чтобы призвать вас и сказать вам прямо и откровенно, дорогой мой сэр, что ваши интересы будут защищены всего надежнее посредством обеспечения моих услуг в качестве вашего юридического представителя.

Я спросил:

— Сколько будет стоить?

— Этот вопрос, — промолвил он величественно, — имеет второстепенное значение. Однако упомянутая деталь занимает известное место в наших отношениях, и ею не следует пренебрегать. Назовем сразу цифру в тысячу долларов. Впоследствии, без сомнения…

Он встопорщил усы и не договорил.

Я сказал, что у меня, конечно, нет при себе таких денег.

— Естественно, дорогой мой сэр. Естественно. Но это не имеет никакого значения, ни в малейшей степени. Совершенно никакого. Для этого можно выбрать любое время, любое — до десяти часов завтрашнего утра.

— Завтра в десять, — согласился я. — Теперь хотелось бы узнать, зачем мне понадобился юридический представитель.

Он изобразил на лице негодование.

— Дорогой мой сэр, уверяю вас, что это не повод для юмористических упражнений.

Я объяснил, что не шучу и в самом деле озадачен.

Он прочистил горло, нахмурился как можно внушительнее и произнес:

— Вполне возможно, дорогой мой сэр, что вы не полностью осознаете угрозу, нависшую над вами, но немыслимо полагать, будто вы не обладаете ни малейшим представлением о трудностях — юридических трудностях, дорогой мой сэр, — с которыми вам предстоит столкнуться и которые вытекают из обстоятельств, имевших место в не более отдаленный период, нежели истекшая ночь, да, дорогой мой сэр, истекшая ночь. Однако сейчас нет времени для углубления в этот вопрос. У меня назначено неотложное свидание с судьей Лефнером. Завтра я буду рад более детально заняться каждым тончайшим аспектом ситуации — уверяю, таких аспектов немало, — вместе с вами. Я ожидаю вас завтра в десять утра.

Я обещал появиться и ушел. Вечер я провел у себя в комнате, попивая невкусное виски, думая неприятные думы и ожидая от Мики и Дика докладов, которые так и не поступили. Уснул я в полночь.

Когда на следующее утро явился Дик Фоли, я был еще полуодет. Он доложил в своей экономной манере, что Билл Куинт выехал из гостиницы «Шахтерская» накануне в полдень и не оставил адреса.

В двенадцать тридцать пять из Отервилла уходил поезд на Огден. Дик позвонил в филиал нашего агентства в Солт-Лейк-Сити, чтобы они послали в Огден человека с заданием — попытаться найти Куинта.

— Нельзя обрывать ни одной нити, — сказал я. — Хотя, по-моему, Куинт не тот человек, который нам нужен. Дина Бранд давно дала ему отставку. Если он хотел за это поквитаться, то собрался бы задолго до вчерашнего дня. Мне кажется, он услышал о ее смерти и решил удрать — как-никак, брошенный любовник, да еще угрожал ей когда-то.

Дик кивнул и сказал:

— Вчера ночью на дороге стрельба. Налет. Четыре грузовика с выпивкой сожгли.

Это выглядело ответом Рено Старки на известие, что шайку главного бутлегера привели к присяге в качестве полицейского пополнения.

К тому времени, как я оделся, прибыл Мики Лайнен.

— Дэн Ролф точно был у нее в доме, — доложил он, — Грек-лавочник напротив видел, как он выходил оттуда вчера около девяти утра. Брел по улице, шатаясь и бормоча себе под нос. Грек решил, что он пьян.

— Почему грек не сказал полиции? Или сказал?

— Его не спрашивали. Славные порядки в этом городке. Что будем делать? Найдем его и вручим полиции по всем правилам?

— Магро уже решил, что ее убил Шепот, — сказал я, — и его не волнуют следы, которые ведут в другую сторону. Да и Ролф тут ни при чем, разве что он вернулся за ледоломом. Ее убили в три утра. В восемь тридцать Ролфа там не было, а ледолом еще торчал у нее в груди. Ясно, что…