Кровавая жатва - Хэммет Дэшил - Страница 17

Мертл все повторяла: «Что мне делать?» Я спросила, слышал ли еще кто-нибудь, что сказал Тим, и она ответила, что, наверное, слышал сыщик. Он подбежал, когда Мертл приподнимала Тиму голову. Она решила, что все остальные были еще далеко и не могли слышать, а он мог.

Я не хотела, чтобы Макс погорел из-за такого подонка, как Тим Нунан. Макс тогда ничего для меня не значил, просто он мне нравился, а Нунаны — нет. Этого сыщика, Максуэйна, я знала, и его жену тоже. Он был отличный парень, свой в доску, пока не пошел служить в полицию. Тут он сразу стал как все. Жена Максуэйна терпела, сколько могла, а потом бросила его.

Я сказала Мертл, что, по-моему, это можно уладить. Небольшая сумма, и у Максуэйна отшибет память. А если он заартачится, Максу недолго его и прихлопнуть. У Мертл была записка Тима, где он грозил самоубийством. Если сыщик согласится подыграть, то все концы сойдутся — вот записка, а вот и дырка в голове от собственного револьвера.

Я оставила Мертл под деревом и пошла искать Макса. Его нигде не было. Народу в саду было немного, и я слышала, как на танцах все еще играл оркестр. Я так и не смогла найти Макса и вернулась к Мертл. У нее уже появилась новая идея. Она не хотела, чтобы Макс знал, будто ей известно, кто убил Тима. Она боялась Шепота.

Понятно вам? Она боялась, что, когда они с Максом расстанутся, он ее уберет за то, что она много про него знает. Я ее понимаю. Потом я сама до этого дошла и тоже держала язык за зубами. И вот мы решили, что надо уладить дело без Макса, по-тихому.

Мертл одна вернулась к беседке и нашла Максуэйна. Она отвела его в сторонку и сторговалась с ним. У нее было с собой немного денег. Мертл дала Максуэйну две сотни и бриллиантовое кольцо, которое когда-то обошлось парню по фамилии Бойл в целую тысячу. Я думала, что Максуэйн потом будет клянчить еще, но он не стал. При помощи этой записки он и состряпал историю с самоубийством.

Нунан чуял неладное, но так и не докопался до сути. По-моему, он подозревал, что здесь как-то замешан Макс. Но у Макса было железное алиби, на это он мастер, и даже Нунан в конце концов сбросил его со счетов. Хотя и сомневался, что все случилось так, как ему рассказали. Нунан выместил злобу на Максуэйне — вышиб его со службы.

Немного погодя Макс и Мертл разошлись. Без ссоры, просто так. По-моему, с тех пор ей возле него всегда было неуютно. Хотя я думаю, что Макс никогда не подозревал, что Мертл что-то известно. Сейчас она больна, и жить ей осталось недолго. Я думаю, если ее попросить, она может сказать правду. Максуэйн до сих пор околачивается в городе. Он тоже заговорит, если ему прилично заплатить. Представляете, как Нунан заглотнет этот крючок! Ну, годится вам такой трофей из болота?

— А может быть, Тим все-таки покончил с собой? — спросил я. — И в последнюю минуту его осенило свалить собственную смерть на Макса?

— Чтобы такой трус застрелился? Да ни в жизнь.

— А Мертл не могла его застрелить?

— Нунану это приходило в голову. Но выстрел раздался, когда она еще была возле двери. А у Тима нашли следы пороха на лице, значит, стреляли в упор. Мертл не подходит.

— Но ведь у Макса было алиби?

— Конечно. У него всегда есть алиби. Четыре человека подтвердили, что он все время был в баре, в другом конце гостиницы. Помню, они начали громко и часто говорить об этом, задолго до того, как их спросили. В баре толкалось много народу, никто не помнил, был там Макс или нет, но эти четверо — дело другое. Они вспомнили бы все, что нужно Максу.

Глаза у Дины расширились, а потом сузились и превратились в щелки. Она нагнулась ко мне, опрокинув локтем стакан.

— Один из этих четверых Пик Марри. Они с Максом сейчас расплевались. Может, теперь Пик и выложит правду. У него бильярдная на Бродвее.

— А этого Максуэйна случайно не Бобом зовут? — спросил я. — Кривоногий, челюсть длинная, как у кабана?

— Да. Вы его знаете?

— Видел разок. Чем он теперь занимается?

— Перебивается по мелочам. Ну, как вам история?

— Ничего. Может быть, я смогу пустить ее в ход.

— Тогда как насчет цены?

Я ухмыльнулся, глядя в ее жадные глаза, и сказал:

— Еще рано, сестренка. Сначала посмотрим, как пойдет дело, а уж потом будем швыряться деньгами.

Она назвала меня чертовым сквалыгой и потянулась за джином.

— Мне больше не надо, спасибо, — сказал я и посмотрел на часы. — Никак уже пять утра, а у меня завтра рабочий день.

Она заявила, что снова хочет есть. Это напомнило мне, что и я проголодался. Полчаса или даже больше ушло на то, чтобы снять с плиты и поставить на стол горячие вафли, жареную ветчину и кофе. Еще какое-то время — на то, чтобы переместить все это к нам в желудки и выкурить за кофе несколько сигарет. Когда я собрался уходить, шел уже седьмой час.

В гостинице я первым делом влез в холодную ванну. Это меня подбодрило, а подбодриться было необходимо. В сорок лет иногда удается заменить сон выпивкой, но в этом есть свои неудобства.

Одевшись, я сел за стол и сочинил документ:

«Перед смертью Тим Нунан сказал мне, что его застрелил Макс Талер. Это слышал детектив Боб Максуэйн. Я дала детективу Максуэйну 200 долларов и бриллиантовое кольцо стоимостью в 1000 долларов, чтобы он молчал и выдал это за самоубийство».

С документом в кармане я спустился в бар, заказал себе завтрак, который состоял в основном из кофе, и отправился в городскую больницу. Посещать больных разрешалось только днем. Но я помахал удостоверением сыскного агентства «Континентал» перед носом дежурной сестры и, создав у нее впечатление, что отсрочка на час может повлечь за собой тысячи смертей, прошел к Мертл Дженнисон.

Она находилась в палате на третьем этаже и пребывала в одиночестве. Остальные четыре кровати были пусты. На вид ей можно было дать и двадцать пять, и пятьдесят лет. Лицо казалось отечной пятнистой маской. Безжизненные желтые волосы, заплетенные в две жидкие косички, лежали на подушке.

Я подождал, пока уйдет сестра, потом протянул больной свой документ и сказал:

— Не откажите, пожалуйста, подписать это, мисс Дженнисон.

Она взглянула сначала на меня, потом на документ заплывшими глазами — цвет их нельзя было разобрать, потому что в складках распухшего лица они выглядели темными провалами, — выпростала из-под одеяла бесформенную толстую руку и взяла бумагу.

Мертл Дженнисон притворилась, что ей требуется почти пять минут, чтобы прочесть тридцать семь слов, которые я написал. Опустив документ на одеяло она спросила:

— С чего вы это взяли?

Голос у нее был дребезжащий, раздраженный.

— Меня послала к вам Дина Бранд.

Она жадно спросила:

— Она что, разошлась с Максом?

— Не слышал, — солгал я. — По-моему, она просто хочет иметь это под рукой, на всякий случай.

— Дождется, дура, что ей перережут глотку. Дайте карандаш.

Я дал ей свою авторучку и подложил под листок блокнот, чтобы ей было удобнее нацарапать внизу подпись и чтобы сразу забрать документ. Пока я помахивал бумагой, просушивая чернила, она сказала:

— Если ей так уж это нужно, я не против. Какое мне теперь дело до них до всех? Мне крышка. Пусть катятся к чертям! — Она хихикнула и вдруг отбросила одеяло до колен, открыв чудовищно распухшее тело в грубой ночной рубашке.

— Как я вам нравлюсь? Видите, мне конец.

Я укрыл ее одеялом и сказал:

— Спасибо вам, мисс Дженнисон.

— Да ладно. Для меня это уже ничего не значит. Только… — ее вздутый подбородок задрожал, — противно умирать такой уродиной.

Я отправился охотиться на Максуэйна. Телефонный справочник не поведал мне ничего. Я пошел по бильярдным, табачным лавкам, подпольным барам — сначала просто высматривал, а потом стал задавать осторожные вопросы. Это тоже ничего не дало. Я побродил по улицам, выискивая кривые ноги. Тоже впустую. Я решил вернуться в гостиницу, вздремнуть и продолжить охоту вечером.

В дальнем конце вестибюля какой-то человек опустил газету, за которой прятался, и двинулся мне навстречу. У него были кривые ноги, кабанья челюсть, и это был Максуэйн.