Опьяненные свободой - Журавлев Владимир Борисович - Страница 8

Здесь не было живых врагов, только самонаводящиеся системы. Человек уступал их реакции, и пограничник упал, но Иван в этот момент был не совсем человеком. Пулеметы подавились тактильными гранатами, и Иван достал дверь центра. Закрыта! Взрыв — здравствуйте, я пришел! Дернулся и упал с простреленной головой дежурный офицер, от пульта управления полетели клочья, по Ивану палили со всех сторон…

Кто-то жестко сдавил грудь. Бросок с подбивом, головой об пол его!..

И тут Иван пришел в себя. Тускло светила лампа, по коридору метались серебристые фигуры.

— Держи его! — орали от стены.

Люди, сопя и мешая друг другу, хватали его за ноги. Он поддался. Железные объятия соскользнули.

Иван сидел на полу у дверей своей квартиры. Люди в серебристых комбинезонах подбирали разбросанный инструмент и азартно ругались. Явно не гоэмские десантники.

Над Иваном стоял парень в такой же, как у всех, рабочей форме, его красивое бесстрастное лицо было Ивану смутно знакомо. Командир Гафаров.

— Вы открыли пинком дверь своей квартиры и напали на ремонтную бригаду.

Командир внимательно смотрел на пояс Ивана, по которому перебегали угасающие искорки.

— Это я во сне, — поразмыслив, решил Иван. — Опять приснилось, что веду бой на базе Седьмого заградотряда. Бывает. Извините, кстати.

— Твое счастье, все целы! — зло сказали от стены, на всякий случай не приближаясь. — Иначе в пол бы вогнали! И там бы замонолитили…

Иван счел за лучшее развернуться и уйти в квартиру.

— На каком языке вы кричали? — спросил его в спину командир.

Иван попытался вспомнить.

— Наверно, язык Асторы, сниженный извод школьного подъязыка…но мог быть и язык Границы, бытовой уровень — а какая, собственно, разница?

Гафаров кивнул и отвернулся. Значит, извод… ну, что такое извод, он знал. А вот что такое язык Асторы — нет. Это было необъяснимо. В среде командиров языки были в почете, он сам на слух мог отличить с десяток, а уж Володя Чученов — тот вообще не ошибался. Придется спросить Володю — так, на всякий случай.

— Отметь, командир, не успеваем закончить цикл по объективным причинам! — нагло заявил бригадир. — Всякие психи кидаются из квартир. Так и доложи.

— Кому доложить?

— А кто послал за нами шпионить, тому и доложи! — усмехнулся бригадир.

Идущие следом рабочие тоже загомонили.

— Гробову, значит.

— Значит, ему! И от меня добавь: пусть он за своей женой последит, а не за работягами! Нечего пристраиваться у рабочего класса на шее! Дармоеды! На одного раба три прораба, у нас же всегда так! А в Городе еще и командиры!

— Работу по графику выполним всю, — бесстрастно решил Гафаров. — Задерживайтесь, если не умеете работать быстро. Гробову доложу, что у тебя плохая организация труда. Не соответствующая бригадирской категории — и бригадирской зарплате.

— Например?! — взъерепенился бригадир.

— Например, нет раскладки сменных деталей. План контрольных замеров вообще забыли в цехе, значит, научного руководителя оставите без данных мониторинга. Молодежь не может работать в звене. Продолжать?

Эта ночная смена была у Гафарова далеко не первой, и в работе он разбирался. А самое главное — когда-то он же все это и строил.

— А я, что ли, виноват? — заорал бригадир. — Их из армии сразу мне! На, Чертко, работай, ты у нас специалист!

— Оставь на полигоне, потренируйтесь.

— Да?! А на что жить потом? За полигон не платят!

— Инструкторские ты, между прочим, получил, — напомнил Гафаров. — А они — ученические. Ничему их не научил, в карты играли на полигоне. Так что действительно ничего не заработаете. И брак на вашей бригаде есть.

Ремонтники остановились и угрюмо замолчали. Разговор получился каким-то нехорошим.

— Выполните график — и пожалуйте на полигон, — добил Гафаров. — Тренируйтесь днем, раз уж руки не там выросли. А ночью зарабатывайте бешеные деньги добросовестным трудом. А я проверю, чтоб работы были выполнены качественно, полностью, в срок. Вот так.

— И откуда вы, командиры, выродились такие? — зло пробормотал бригадир. — Зверье. Ребята в ночную загибаются под трубами, перекурить некогда…

— Заткнись, — устало посоветовал Гафаров. — Мы командирским составом хронометрировали все ваши работы. Ваш научный руководитель попросил, еще в самом начале. Отсюда и появились ваши нормы и графики. Уж поверь мне, они вполне реальны.

— Ага, нашли на ком хронометрировать! Вы же все спортсмены, специально подобраны, натренированы! А мои…

— Да на вашем месте вообще работали девочки из роты снайперов! — оборвал Гафаров. — У вас же ни одной стальной детали нет, все легкое, один пластик. Неужто мужикам за девчонками не угнаться? Так что за работу… трудяги…

Он подхватил блок-вставку, закинул на плечо и без разговоров пошел в техкоридор. Его манекенное лицо, как обычно, ничего не выражало, но чувствовал он себя отвратительно. Он не сомневался, что заставит рабочих двигаться с должной скоростью. Но разве цель командиров — заставлять? Не любят ребятки Город, не любят работать, не любят командиров, а после таких вот мероприятий начинают тихо ненавидеть. И работать они станут, только чувствуя жесткую руку на шее, только ежась под ледяным взглядом в спину. А как жить иначе? Ну, командиры живут и работают совсем по-другому. Помнится, во время хронометража на этом же самом участке такое веселье было… но бригадир прав, если честно. Командирский корпус — элита. Найденные среди многих тысяч, тренированные на мгновенные действия, живущие совсем в иных ритмах…рядом с ними обычные люди казались сонными мухами. И что? Всех тренировать по командирским стандартам? Все не подойдут. В командиры мало кто годится. А остальных, вот эту вялую, огромную, тупую толпу — их куда? В данном случае — всех квартирантов с Рудника, всех «членов семей», всех временных рабочих по направлению от институтов… да почти всех вообще? Скажем так: всех, кроме командиров? Появляется закономерный вопрос: а сохранятся ли сами командиры в светлом послезавтра Города? Как только отменят диктатуру командирского корпуса, вся эта масса навалится сразу. Свободное демократическое самоуправление Города — смерть командирского корпуса. А ведь смена режима уже близко! Город построен, функционирует, заканчиваются последние регулировки… запретить переход к самоуправлению? То-то все обрадуются такому светлому послезавтра! Нет, никакой, даже самой замечательной, диктатуре в Городе не место. Навязывать светлые идеалы силой?! А ведь хочется… а нельзя. История учит — нельзя. А как иначе?!

В глубокой задумчивости Гафаров включил связь. Где-то в кольце обслуживания трудился в ночную смену Володя Чученов, его друг. Строил Единый Коллектив светлого послезавтра.

— Володя! — грустно сказал Гафаров. — Найдется ли командирскому корпусу место под солнцем в светлом будущем Города?

Невидимый Чученов вздохнул:

— Надо что-то делать, чтоб нашлось. Как Городу без нас! Я-то над другим размышляю. Найдется ли самому Городу место под солнцем — вот вопрос! А, командир?

Они встретились в исполкомовском кафе. Они всегда встречаются здесь, сколько я их знаю — идущие на смену командиры и возвращающиеся с «поля боя». Это место полюбилось всем командирам. Стандартные пищевые автоматы, цветы, потоки света — все как обычно, как везде, но здесь почему-то еще и уютно. Так ясно же, почему! Потому что сюда приходим мы, командиры, краса и гордость Города! Конечно, кое-где по Городу шипели:

— Блат, коньячок в кофе…

Вот только пищевые автоматы и несгибаемые аскеты вроде Гафарова исключали и первое, и второе, и не только в нашем кафе, но и повсюду в Городе.

«Краса и гордость» после ночной выглядели неважно. Володя Чученов задремал в кресле. Даже друг его, «железный командир», слегка поник. Я не сразу понял, что это не усталость. Зато почувствовали остальные. Пожалуйста — все в сборе! У боевой пятерки Кузьмина такой инстинкт: мгновенно сбиваться в команду, к плечу плечо, и скалить зубы на весь враждебный мир, едва почуют опасность. Профессионалы. Интересно, что у них произошло? Вот лидер-один, Саша Кузьмин, что-то предложил, все закивали и задвигались, направились к выходу… а мы остались. Что ж, не стоит забывать, что они — боевая пятерка, то есть не только командиры, но и офицеры космических войск, секретность на много нулей.