Опьяненные свободой - Журавлев Владимир Борисович - Страница 21

Ага! Вот и Бодров. Быстро он до кафе добрался. Значит, шел напрямую, по коммуникациям, что сурово запрещается, но никак не наказывается.

А центральный монитор делим пополам и запускаем программу просмотра, слева — текущие события, справа — сегодняшний архив. Город смотрит тысячами глаз — и все запоминает. Пучина информации. В Городе всегда что-то происходит, и не всегда это безобидно. Задача вахты — специальными программами выделить все подозрительные «что-то», проанализировать и принять необходимые меры. Силами дежурных пятерок, а если потребуется, так и всего корпуса — такое тоже бывало. Раньше бывало часто, сейчас крайне редко. До всех заинтересованных сторон дошло в конце концов, что командирский корпус — сокрушительная сила.

Моя программа ловит агрессивные звуки. И все картинки с места событий — мне. Ох и много их! А я же не Женя Гафаров. Это у него все мониторы мельтешат, а ему все медленно. А у меня — всего четыре картинки враз. И до смешного низкая скорость обновления. И все равно я еле успеваю вникать, но все же успеваю. Стаж и опыт кое-что да значат…

Большинство картинок — из школы и пришкольных кустов. Орет наше подрастающее поколение только агрессивно, только угрожающе, и компьютер постоянно ловится на обманки. Я уж молчу про детский сад! Отсечь бы их от анализа, чтоб не засоряли архив, да никто не знает, как это сделать. А по-моему, и незачем. Большинство изнасилований случается именно в пришкольных кустиках. А где еще найдешь такое скопление невинных беззащитных девиц? Которые и провокаторши первейшие, между прочим. Почему-то в семейных блоках никто не кидается на наших матрон. А если кто и кидается — горько и сразу начинает раскаиваться.

Довольно быстро я отправил пятерки по адресам. Невинные наши и беззащитные детки почему-то обожают устраивать танцульки заполночь — с последующими разборками в пришкольных кустах. В кустах — это чтоб командиры не видели, как одни невинные издеваются над другими такими же. А какого!.. Вот кто бы мне сказал, если они невинны и беззащитны, что ж тогда они все лезут на ночные танцульки, а потом в кусты?! Мало адреналину? Так идите к нам в роту курсантов, адреналин из ушей потечет! Но нет! Молодняк лучше будет на Сортировочную ездить на гуляночки, там командирского надзора нет, а есть милицейский, что хуже бандитского — вот это им и нравится. Кстати, электричка с экстремалами должна вот-вот вернуться. А по ней частенько прогуливаются разные типусы, и с Сортировочной, и с Рудника. Вот в электричке наших ребятишек частенько калечат. И ничего не поделаешь, командирам она неподвластна. Зато подвластна вся территория вокруг Города, о чем мало кто знает. А у сторожевых «пауков» всегда сидят «Горные орлы» в полной полетной выкладке, так что и за Городом у нас порядок. Да и в электричке… кто-то недавно с такой жестокостью вступился за наших, что перетрусили и затихли не только отморозки с Сортировочной, но и безбашенный городской молодняк… Э, а это что? Стоп!

Я остановил картинку. Как она сюда попала, а, вот кто бы мне объяснил?! Мне хорошо знакомо это место. Рябиновая роща во внутренней зеленой зоне. Днем там хорошо, и мы с Марией частенько туда заглядываем поболтать-отдохнуть. Заглядывали. А в сумерках тут срабатывает датчик угроз, получается… Ну и кто тут агрессивный?! Темно и ничего не видно. А в инфракрасном? Ну и что это за типы? Не знаю таких. Таких рослых. Волейболисты Рудника сейчас вроде в другом месте…

— Ну, Иван Алексеевич, погуляли, отъелись, пора и в больничку! — с издевкой вещал рослый тип.

— А зачем? — откликнулся знакомый усталый голос. — Мы закрыли все вопросы в прошлый визит, разве не так?

— А у нас врачи новые! Хочут вас еще полечить! А потом — еще раз! Пока не вылечитесь! Так что — прошу вашу ручку!

Я дернулся вызвать боевую пятерку — и замер. Это же архив. То, что должно было случиться, уже случилось. Пропустил «горный орел», раззява!

Что-то там произошло в роще, пока я рычал и скалился. Словно черный тигр заметался во тьме. А как еще понять такой характерный рык, а потом хрипы?

— Мои труды здесь не закончены! — с угрозой сказал знакомый голос. — Не мешать!

Передушил он всех, что ли? Молчат ведь.

— Согласитесь, ваша история вызывает множество вопросов у нормального человека, — неожиданно интеллигентно отозвался кто-то.

Ну надо же, там еще кто-то жив! Наверно, потому что вежливый.

— А то в вашей конторе есть нормальные люди!

— Нету, — неожиданно согласился живой и вежливый, вылезая из кустов.

Улетел он туда, что ли?

— Вопросы есть у меня, — холодно продолжил вежливый. — Лично у меня. Понятно?

— С чего бы? Не высовывайся. Это же ваш девиз?

— А я верен присяге, — сообщил тип. — И не позволю бродить по стране предателю и убийце. А на ваше каратэ хватит одной пули. В ваших сказках фигурируют некие горы, горные кланы, война… Характерный набор, не правда ли? И лучше бы вам объясниться прямо сейчас. Потому что другого шанса я вам не дам. И без вас работы полно.

— Долдон ты пограничный, — грустно отозвался Иван. — Мало я вас на Границе гонял, обнаглели…

Он поразмыслил о чем-то.

— Нет у меня времени! — с досадой заключил он. — Как-то ты некстати. Или кстати?… Ладно, обмен: ты помогаешь мне, я отдаю тебе всю правду, и даже с комментариями. И делай потом с ней, что хочешь! Но учти: той правде ты не обрадуешься! И захочешь отказаться, да вряд ли сможешь — если действительно верен присяге!

— Без кликушества, хорошо? — мягко предложил вежливый тип. — Вам действительно в больницу бы, в настоящую… Хорошо. Обсудим предложение. Что за помощь?…

Тихо поехала в сторону дверь, и в операторскую просочился Эдуард Цветков, наш информационный бог. Он заведует у нас телевидением, что при отсутствии конкурентов делает его очень важной личностью. К командирам он не имеет никакого отношения, однако к пультам слежения Информаторий его пропускает. Значит, допуск у него имеется, и не ниже, чем у боевых пятерок. А у кого выше, кстати? Ну, у капитана командирского корпуса. У гипотетического капитана. И больше ни у кого. Как некстати он пришел-то… Допуск имеет, но не все ему следует наблюдать, по моему мнению. И потому картинка с рябиновой рощей сменяется на следующую. Опять школа, чего и следовало ожидать. И опять танцульки. Запретить, что ли, проводить в школах дискотеки? Форменные ночные клубы получаются. Для малолеток. Учителям дешевый авторитет, а нам головная боль — это нечестное деление. Мы это исправим.

Эдик сверкает массивными очками, оглядывая мониторы, и хозяйски садится на аварийный пульт — и загораживает обзор у Золотых ворот. Я его вежливо удвигаю. Шел бы он отсюда… да ведь не уйдет. Если пришел — значит, ему нужен я. Опять станет пытать нескромными вопросами? Он это любит…

— Почему на дежурстве-то? — вопрошает Эдик, а сам пялится на монитор с сиреневыми ракопауками, соображает, похоже, почему это у дежурных объекты слежения разные, и лишь Золотые ворота — у всех. Пусть копает, ответ такой фантастический, что даже если узнает, все равно не поверит.

— … У вас же завтра судьбоносная игра… отдых положен? — машинально заканчивает он, уставясь на мониторы реального времени. — Эк он… и она тоже… А что, вы и такое под контролем держите?

Я листаю картинку.

— Программа фильтрует звуки агрессии, — поясняю я, как будто оправдываюсь. — Тесты проходит безошибочно, но в практике… индивидуальные особенности речи смещают границы типичного, и оттого возможны некорректные трактовки. Что и случается иногда… вот как сейчас. Ничего страшного. От командиров такие сведения … не распространяются.

Сами виноваты, что засветились. Я их знаю. Они, конечно, муж и жена, но не друг другу. Такими делами не в виноградной беседке надо заниматься, а дома.

— И все же — что не отдыхаете?

— Иван Алексеевич сказал, — бормочу я, просматривая вечерние коридоры, — что нет у нас спортивной кондиции, так что беречь нечего… оп! Это кто ж такой, в картотеку его, в семейные самодуры… Ну, а раз беречь нечего, то можно работать. Вот.