Страсть сжигает все преграды - Грэхем Линн - Страница 8

Эшли нравилось работать с маленькими детьми. До недавних пор она считала это дело мелким и сугубо женским, а себя слишком умной, чтобы им заниматься" Теперь мир описал полный круг. Она училась вечерами, чтобы получить диплом, и одновременно днем практиковалась как воспитательница. И неожиданно к ней пришло понимание, что теперь от всего придется отказаться. Жизнь, которую она так болезненно собирала по кусочкам, будет разрушена во второй раз. И не ради великой цели, а только ради варварской мужской потребности в мести.

— Есть какие-нибудь проблемы с контрактом, которые осложнят твой уход с работы?

— Нет. — На секунду ее позабавила мысль, как в детском саду, где она работала, нажимают на все кнопки, чтобы удержать скромную служащую. — Но все-таки почему тебе вздумалось жениться на мне?

— У меня есть сильное побуждение, которым я еще не поделился с тобой, — ответил Вито, стрельнув в нее взглядом из-под опущенных ресниц. — По-моему, ты почувствуешь облегчение, когда услышишь о нем.

— Скажи сейчас. — В ней разгорелось любопытство.

— Я предпочитаю более спокойную обстановку квартиры.

К счастью, это были не те апартаменты, в которых они когда-то жили вместе. Гораздо меньше, не так богато обставленные и явно предназначенные только для случайного пребывания. Но три карандашных рисунка Тулуз-Лотрека висели и в згой элегантной столовой. И конечно, тоже для случайного восхищения. Эшли ни минуты не сомневалась, что это подлинники. Кавальери владели всемирно известной частной коллекцией предметов искусства. Только оригиналы могли удовлетворить их. Эти рисунки стоили наверняка больше миллиона фунтов стерлингов.

Эшли почувствовала себя не в своей тарелке. Это не ее мир. Дочь человека, управлявшего дилерской конторой по торговле машинами, она не принадлежала к высшему свету. И если бы она вдруг забыла об этом, то ей бы напомнили. В один прекрасный день она получила от одного из Кавальери твердое подтверждение своего несоответствия. Не от Вито… От его матери. С дисциплинированностью, выработанной долгой практикой, она подавила унизительное воспоминание. Где-то до сих пор валяется чек, который, уходя, оставила Елена да Кавальери.

Слуга подал ленч. Хотя у Эшли не было и маковой росинки во рту с момента, когда пришло известие об аресте Тима, есть она не могла. Она только размазывала" еду по краям тарелки и чуть притрагивалась к вину. Вито, напротив, не терял аппетита до конца смены блюд. Ее каменное молчание в ответ на его попытки вести остроумную беседу оставляло его невозмутимым.

Кофе подали в просторную гостиную. Эшли плюхнулась на мягкую, как пух, софу.

— Ну а теперь я хочу услышать, — напомнила она, резко вздернув подбородок, — о сильном побуждении, толкнувшем тебя.

— Естественно, я не имею в виду обязательство на всю жизнь, — заверил ее Вито. Он стоял возле камина. — Но мне пришло в голову, как ты можешь вернуть все мои затраты на возмещение ущерба, которые нанес твой брат.

— Как? — прямо спросила она. Мышцы сводило от напряжения. Она и понятия не имела, куда он клонит.

— Есть только одна вещь в мире, которую я хочу и которой до сих пор лишает меня судьба. — Вито по-прежнему пытливо смотрел на нее.

— Королевские регалии? — ядовито кольнула его Эшли.

— Я хочу ребенка, — признался Вито, будто не слышал ее шутливого замечания.

Слова ударили ее точно пинок в живот. Эшли окаменела. Она чувствовала, как отливает от щек кровь. С безумной силой застучало сердце.

Мог ли он знать… Есть ли вероятность, что до него дошла информация о ребенке, о выкидыше? Обрывки разума вернулись к ней, и она успокоилась. Абсолютно невозможно, чтобы Вито узнал о ее беременности.

— У тебя нет детей? — с усилием выдавила она вопрос из пересохших, непослушных губ. В прошедшие четыре года она упрямо не позволяла себе думать о том, что Вито вполне определенно мог стать отцом. Он всегда хотел иметь детей, и не скрывал этого. А она категорически отказывалась даже обсуждать этот вопрос.

— Через шесть месяцев после нашей свадьбы Карина заболела, — с явной неохотой произнес Вито. — У нее нашли лейкемию. Начался курс лечения. О том, чтобы завести ребенка, даже разговора не возникало.

Эшли была потрясена. Она как-то сразу решила, что жена Вито, женщина молодая, погибла в автокатастрофе или еще что-нибудь в этом роде. А все оказалось совсем не так.

— Мне очень жаль, — прошептала она.

— Почему тебе должно быть жаль?

— Потому что и у меня есть чувства! — сердито бросила Эшли, — Или мое сочувствие менее приемлемо, чем других людей?

— Да. Иногда менее приемлемо. — Вито побледнел.

— Но как твое желание иметь детей связано со мной? — чуть неуверенно спросила она.

— Я собираюсь жениться на тебе, с тем чтобы ты родила мне ребенка.

Эшли медленно выпрямилась. Темный румянец залил щеки.

— Ты сошел с ума, — выдохнула она.

— Не понимаю, почему это требование кажется тебе таким фантастическим. И, конечно, в нем нет ничего безумного, — возразил Вито. — Ты абсолютно подходишь на роль суррогатной матери. Ты не хочешь воспитывать детей. Когда ребенок родится, мы разведемся, и ты сможешь совершенно свободно продолжать свою жизнь, как захочешь. Без какого-либо вмешательства с моей стороны.

Эшли провела дрожащей рукой по своей взъерошенной гриве и недоверчиво вытаращила на него глаза.

— Я не верю своим ушам. Это самое гнусное предложение, какое я слышала! Ты можешь пойти и жениться на любой! И у тебя будет семья такая же, как у всех!

— Но мне не нужна другая женщина, — с мрачной улыбкой отрезал Вито. — Жена «отныне и навсегда». С моей стороны это было бы коварной несправедливостью — жениться только ради того, чтобы иметь ребенка. Я не смогу выдержать такое пустое притворство в отношениях…

— Но, очевидно, поступать так со мной ты не считаешь коварной несправедливостью! — гневно перебила его Эшли.

— В наших отношениях не будет притворства. И в любом случае тебя нельзя считать нормальным представителем твоего пола. Ты даже не любишь детей. У тебя никогда не возникало желания связать себя такой ответственностью или рискнуть карьерой и уделить время семье. Эти совершенно незабываемые вещи ты сама говорила мне четыре года назад.

Эшли хотелось крикнуть ему, что ей было девятнадцать лет и она была такой же упрямой и наивной в своих убеждениях, как и большинство молодых людей в этом возрасте. Ее острое отвращение к самой мысли о беременности сформировалось в семье. Она видела, как после бесчисленных, следующих один за другим выкидышей мать теряет здоровье. И все ради того, чтобы родить сына, которого пожелал иметь отец.

— Ты вполне можешь еще раз жениться на подходящей женщине, — натянуто заметила Эшли.

— Но есть вероятность, что я никогда не встречу женщину, на которой захочу жениться. И кроме того, — продолжал Вито, — у меня нет желания быть старым отцом. Моему отцу было почти пятьдесят лет, когда я родился, и теперь он уже умер. Нам так и не удалось сблизиться, потому что нас разделяла возрастная пропасть.

Он никогда прежде не говорил, что у него такой старый отец. Должно быть, Елена ди Кавальери была по меньшей мере лет на тридцать моложе мужа. Эшли не стала задерживаться на этой посторонней теме, которую, конечно же, было куда легче обсуждать, чем абсолютно невероятное требование, выдвинутое Вито. В горле у нее булькал истерический смех. Боже милосердный, если бы он только знал, как близко…

— Мне и во сне не могло присниться, что ты так высоко ценишь меня. Ты даруешь мне честь родить тебе наследника, — проговорила Эшли. Ее ужасало предчувствие, что опасно хрупкое самообладание сейчас разлетится на мелкие кусочки у него на глазах. — При том мнении, какое у тебя сложилось обо мне.

— Физически ты очень привлекательная, умная, да и смелости тебе хватает. — Его Губы вытянулись в струну.

— Ты имеешь в виду, что у меня есть явные преимущества как у потенциальной матери-кукушки, но как женщина я проигрываю по всем пунктам. — Эшли начало трясти.