Игра в невидимку - Стайн Роберт Лоуренс - Страница 5

Видел ли себя? Свои руки? Ноги?

Хоть убей, я не мог вспомнить.

— Это была просто шутка, — сказал я вслух, сбрасывая одеяло.

Ничем другим это быть не могло.

Левша вечно пытается надо мной подшутить. Ему нравится выставлять меня дураком. Мой братец вообще большой шутник. Сколько я его помню. Он в жизни не был серьезным.

Тогда почему же теперь я готов допустить, что на этот раз он не шутил?

Потому что Эрин и Эйприл тоже утверждали, что я стал невидимкой?

Я встал с кровати еще прежде, чем сообразил, что я делаю.

Есть только один способ узнать, пытались они меня одурачить или же говорили правду. Я застегнул куртку пижамы, которая расстегнулась, пока я ворочался в постели, и нашел в темноте свои тапки.

Стараясь не шуметь, я выбрался в коридор.

В доме было темно. Только у двери в спальню Левши горел ночник. Левша — единственный в нашей семье человек, который встает по ночам в туалет. И он попросил маму с папой, чтобы они оставляли ему ночник в комнате и в коридоре. Он никак не желает отказываться от этой привычки, пусть даже при каждом удобном случае я смеюсь над ним и обзываю маленьким трусишкой.

Но сегодня я был очень рад, что в коридоре горит хоть какой-то свет, иначе мне пришлось бы пробираться к двери на чердак в полной темноте. Я старался ступать как можно тише, но у меня под ногами все же скрипнула половица. В таком старом доме, как наш, невозможно пройти бесшумно по всему коридору.

Я замер на месте, затаив дыхание. Напряженно прислушался.

Тишина.

Похоже, никто ничего не слышал.

Я секунду помедлил у двери на чердак. Сделал глубокий вдох и открыл дверь. Потом нашарил в темноте выключатель и включил свет. Поднимался я медленно, всем своим весом опираясь на перила. Я не хотел выдать себя громким скрипом ступеней.

Мне казалось, что этот подъем никогда не закончится. Но вот наконец я добрался до верхней ступеньки. Я постоял там пару секунд, дожидаясь, пока глаза не привыкнут к свету.

На чердаке было жарко. Воздух был настолько сухим и горячим, что у меня защипало в носу. Мне вдруг захотелось уйти отсюда. Немедленно.

И я уже было собрался спускаться, как вдруг мой взгляд случайно упал на прямоугольник темноты — дверной проем, за которым лежала потайная комната. В субботу мы так торопились, когда уходили, что оставили дверь открытой.

Не сводя взгляда с непроницаемой темноты за распахнутой дверью, я едва ли не бегом направился туда. Под ногами у меня трещали и скрипели половицы, но я уже их не слышал.

Как будто что-то тянуло меня в открытый проем — в темную комнатушку с таинственным зеркалом.

Мне надо было еще раз увидеть это странное зеркало.

Мне надо было выяснить правду.

Я вошел в комнату без колебаний и направился прямо к зеркалу. Остановившись около него, всмотрелся в свое отражение. На голове у меня было что-то вроде взрыва на макаронной фабрике, но меня это не трогало.

Я пристально изучал себя в зеркале, глядя прямо в глаза своему отражению. Потом отступил на шаг, чтобы рассмотреть себя с другой стороны.

В огромном зеркале я отражался весь — в полный рост. В отражении не было ничего необычного или зловещего. Самое что ни на есть нормальное отражение.

Я слегка успокоился. И только тогда до меня дошло, что все это время сердце у меня бешено колотилось, едва ли не выпрыгивая из груди. А руки были как ледышки.

— Спокойнее, Макс, — прошептал я себе под нос, наблюдая за тем, как тот, второй «я», в темном зеркале тоже шевелит губами.

Я сплясал перед зеркалом небольшой танец «диких туземцев», размахивая руками над головой и высоко задирая колени.

— Обычное зеркало, ничего в нем такого нет, — заявил я вслух.

Я протянул руку и коснулся ладонью стекла. Стекло холодило кожу, хотя в комнате было жарко. Я провел рукой по стеклу, потом погладил деревянную раму. Она была такой же холодной и гладкой, как и само зеркало.

Я окончательно успокоился. Это было обычное старое зеркало. Когда оно отслужило свое, его убрали на чердак и благополучно о нем забыли. Да и кто станет помнить о какой-то рухляди?!

Не отпуская раму, я зашел за зеркало. Мне было почти ничего не видно в темноте, но и с той стороны я не нашел ничего интересного.

Я снова встал перед зеркалом, едва ли не вплотную к нему, и протянул руку к цепочке. Но тут я увидел…

— Ой! — вырвалось у меня.

Потому что из нижней половины темного зеркала на меня смотрели два глаза.

6

У меня перехватило дыхание. Я в ужасе уставился на эти глаза, возникшие из ниоткуда в глубине зеркала.

Глаза смотрели прямо на меня. Темные и зловещие.

Вскрикнув от страха, я отвернулся от зеркала.

— Левша! — Я сам поразился тому, как слабо и хрипло прозвучал мой голос. Как будто кто-то меня душил.

Левша стоял на пороге и ухмылялся.

Только теперь до меня дошло, что глаза в зеркале, которые так меня напугали, — это отражение глаз моего брата.

Я подскочил к нему и схватил за плечи.

— Как ты меня напугал, идиот! — сдавленно выкрикнул я.

Он улыбнулся еще ехиднее.

— Сам ты идиот.

Мне хотелось его придушить. Тоже мне шутник фигов.

— Чего ты так веселишься? Я едва заикой не сделался! — Я впечатал брата в стену.

Он лишь плечами пожал.

— И вообще, что ты здесь делаешь на чердаке? — Я не на шутку разозлился.

Меня до сих пор пробивал озноб, как только я вспоминал об этих темных глазах, что смотрели на меня из зеркала. Ощущеньице не из приятных, можете мне поверить!

— Я слышал твои шаги. — Левша продолжал ухмыляться. — Мне не спалось. Я услышал, как ты вышел из комнаты. И пошел за тобой.

— Нечего тебе здесь делать, ночью на чердаке! — рявкнул я на него. — Ночью тебе надо спать.

— И тебе тоже, — выпалил он в ответ.

— Спускайся вниз и ложись в кровать, — сказал я.

Голос у меня стал нормальным, и я постарался придать ему строгую интонацию. Чтобы Левше было ясно, что сейчас со мной шутки плохи.

Левша даже с места не сдвинулся.

— Ага. Уже бегу.

Все-таки наглый у меня братец. — Лучше бы ты не выпендривался, — сказал я. — Возвращайся к себе. Сейчас же.

— Уже бегу, — повторил он, упрямо поджав губы. — А если ты меня прогонишь, я папе с мамой нажалуюсь, что ты здесь торчишь.

Меня бесит, когда он начинает мне угрожать. И он это знает. Вот почему он все время грозится нажаловаться на меня папе с мамой. Он вообще-то не ябеда. Просто ему нравится меня доставать.

Иногда у меня возникает желание его пришибить.

Но мы живем в цивилизованном обществе.

Так нам всегда говорят папа с мамой, когда мы с Левшой затеваем очередную драку: «Немедленно прекратите. Как так можно? Мы же живем в цивилизованном обществе».

Отсюда вывод, что цивилизация — это не всегда благо.

Но как бы там ни было, я уже понял, что так просто мне от Левши не отделаться. Он намеревался остаться на чердаке и посмотреть, что я буду делать с зеркалом. А брат у меня — малый упрямый, как сто ослов.

Теперь, когда мой испуг прошел и сердцебиение стало нормальным, я постепенно начал успокаиваться. Злость тоже слегка поутихла, так что я решил не препираться с Левшой. Если хочет, пусть остается.

Я отошел от него и опять повернулся к зеркалу.

Ясное дело, на этот раз там не было никаких зловещих глаз.

— Что ты делаешь? — Левша подошел к зеркалу и встал у меня за спиной.

— Просто рассматриваю это зеркало… — Я небрежно пожал плечами.

— Хочешь опять стать невидимым? — спросил он. Он стоял совсем рядом со мной, так что я даже чувствовал кислый запах его дыхания. Как будто Левша наелся лимонов.

Я отпихнул его от себя.

— Не дыши мне в лицо. У тебя изо рта воняет.

Он обозвал меня дураком. Я ответил. Взаимная брань затянулась минут на пять.