Астронавт Джонс. Сборник научно-фантастической прозы - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 52

Коффин почувствовал, как в нем поднимается тяжелая волна гнева. Прежде, чем он смог остановить ее, язык уже выпалил:

— Вы, наверное, уже тысячный, кто повторяет эту чушь. К вашему сведению, эту систему уже посещали несколько десятков лет назад, и ни одной планеты, сколько-нибудь пригодной для жизни, там не оказалось. Я-то думал, вы действительно слушали мою лекцию.

— Просто вылетело из головы. В наше время астронавтика редко является предметом разговора. Извините, — сказано это было больше из вежливости, чем из раскаяния.

Коффин опустил голову, щеки его горели.

— Нет, это я должен просить у вас прощения, сэр. Я проявил несдержанность и невоспитанность.

— Забудьте об этом, — сказал Вульф. — Я думаю, мне понятно, почему вы так напряжены. Сколько времени прошло с тех пор, как вы улетели? Восемьдесят семь лет, из них пять, плюс время космических вахт, вы провели, бодрствуя. Это была вершина вашей карьеры, то, что дано испытать лишь немногим. И вот вы вернулись. Ваш дом исчез, ваши родственники рассеялись кто куда, люди и большая часть всего остального изменились почти до неузнаваемости. И, что хуже всего, никому до этого нет дела. Вы предлагаете им новый мир — пригодную для жизни планету, которую человечество мечтало обнаружить в течение двухсот лет космических исследований, — а они зевают вам в лицо или же начинают насмехаться над вами.

Некоторое время Коффин сидел молча, вертя в руках стакан с шерри. Это был высокий человек с лицом пьяного янки и первой сединой в волосах. Он все еще отдавал предпочтение облегающему мундиру и черным брюкам с острыми, как нож, стрелками и золотыми пуговицами, на которых красовался американский орел. Такая униформа была до смешного устаревшей, даже для работника космической службы.

— Ну, почему, — произнес он наконец, с трудом подбирая слова, — я ожидал… э… встретить другой мир… после своего возвращения. Это естественно. Но я как-то не предполагал, что мир изменится именно в эту сторону. Мы, я и мои люди, как и все другие звездолетчики, мы знали, что выбрали особый путь в жизни. Но мы служили людям, а это все равно что служить Богу. Мы ожидали, что вернемся в общество астронавтики, или, по крайней мере, в свою собственную нацию астронавтов, которая возникнет наряду с другими нациями, — вы понимаете? Но оказалось, что общество, наоборот, вырождается.

Вульф кивнул.

— Пока еще это понятно немногим, Первый Офицер, — сказал он, — но космонавтика увядает.

— Почему? — пробормотал Коффин. — Что мы такого сделали, что обернулось против нас?

— Мы съели наши ресурсы с той же непринужденностью, с какой увеличивали население. Поэтому Четыре Всадника выехали на предсказанные им дороги. Исследование космоса становится слишком дорогим.

— Но заменители — новые сплавы, алюминий — все еще должны быть в изобилии, и потом термоядерная энергия, термоионическая конверсия, диэлектрическое аккумулирование…

— О, да, — Вульф пустил колечко дыма. — Хотя это неважно. Теоретически мы можем накопить неограниченное количество сплавов. Но где их применять? Легкие металлы и пластмассы подходят не везде, и вам все равно потребуется металл. Аппараты потребуют топлива. Ну, бедную руду можно обогатить, органику можно синтезировать, и так далее. Но это обходится все дороже. Да и то, что производится, с каждым годом становится все дефицитнее: население растет. Конечно, сейчас уже нет и намека на равное распределение. Если бы мы попытались его ввести, всем пришлось бы опуститься до Нижнего уровня. Вместо этого богатые становятся еще богаче, а бедные — еще беднее. Обычная история: Египет, Вавилон, Рим, Индия, Китай, а теперь уже вся Земля. Так что честные Стражи (а таковых больше, чем вам, может быть, показалось) чувствуют себя не вправе тратить миллионы, которые могут пойти на смягчение, насколько возможно, страданий нищенствующих Граждан, на пустые исследования. А нечестные Стражи даже не взяли бы на себя труд послать эти исследования к черту.

Коффин был поражен. Он мрачно посмотрел на своего собеседника.

— Я слышал упоминание о чем-то под названием… э… конституционализм, — медленно сказал он. — Вы тоже признаете их доктрину?

— Более или менее, — уклончиво ответил Вульф. — Хотя это слишком витиеватое название для очень простой вещи — видеть мир таким, какой он есть, и вести себя соответственно. Энкер никогда не давал своей системе какого-то особого названия. Но Лэад грешил цветистостью выражений, и, — он замолчал, затянулся с осторожностью бережливого человека, помнящего, сколько стоит табак, и резюмировал: — Вероятно, вы сами, Первый Офицер, не в меньшей степени конституционалист, чем любой нормальный человек.

— Прошу прощения, нет. Из всего, что я слышал, выходит, что быть язычником — значит проповедовать языческую веру.

— Но это не вера. В этом все и дело. Мы — последние, кто еще держится против поднимающегося прилива Религии. Массы, а в последнее время и некоторые Высшие, делают поворот от мистицизма и марихуаны к более удобному псевдосуществованию. Я предпочитаю жить в мире реальности.

Коффин сделал гримасу. Он видел эти мерзости. На месте стоявшей на берегу моря белой церквушки, где раньше молился его отец, теперь торчал какой-то ухмыляющийся идол.

Он решил сменить тему.

— Но неужели лидеры хотя бы не понимают, что космические исследования — это единственный способ избежать экономической ловушки? Если ресурсы Земли истощатся, в нашем распоряжении будет целая галактика.

— Пока что они не очень помогают Земле, — сказал Вульф. — Взять хотя бы проблему девятилетней транспортировки минералов с ближайшей звезды, да еще с таким соотношением, как один к девяти. Или сколько, по-вашему, понадобится кораблей, чтобы перевезти на другую планету земное население быстрее, чем оно вновь восполнится на Земле?

Добро бы Растум был раем — а ведь вы сами признаете, что у этой планеты много недостатков с точки зрения человека и не слишком много людей могло бы прижиться там.

— Но все равно, традиция должна сохраняться, — возразил Коффин. — Разве одна лишь мысль о том, что существует колония, куда может скрыться человек, считающий жизнь на Земле невыносимой, разве одна эта мысль сама по себе не является утешением?

— Нет, — резко сказал Вульф. — Подневольный наемный Гражданин иногда, особенно на Нижнем уровне, настоящий раб, несмотря на маскарадную болтовню о контракте. Он не может себе позволить такой роскоши. И с чего это вдруг государство станет оплачивать ему еду? Это не уменьшит число ртов на планете, это лишь сделает государство еще беднее, так что толку наполнять эти рты? Да и сам Гражданин, как правило, в этом не заинтересован. Неужели вы думаете, что невежественное, суеверное дитя толпы, улиц и машин сможет выжить, обрабатывая незнакомую почву чужого мира? Неужели вы действительно полагаете, что ему захочется хотя бы попробовать? — Он махнул рукой. — Что же касается образованных людей и технократов, тех, которые могли бы на деле осуществить этот проект, то зачем это нужно им? Им и здесь хорошо.

— Да, я сам уже начал это понимать, — кивнул Коффин. Широкое лицо Вульфа расплылось в ухмылке.

— А теперь представим, что эта колония каким-то образом все же сформировалась. Вам самому хотелось бы там жить?

— Боже правый, ну, нет! — Коффин резко выпрямился.

— Ну, почему же нет, раз вам так хочется, чтобы она была основана?

— Потому что… потому что я звездолетчик. Моя жизнь — это межзвездные исследования, а не фермерство и не работа в шахте. На Растуме сменилось бы немало поколений, прежде чем там появились бы свои звездолеты. Колонистам придется сначала заняться массой других дел.

Я думаю, такая колония принесла бы пользу всему человечеству, из корыстных целей я надеялся, что она возродит интерес к космическим полетам. Но это уже за пределами моей работы.

— То-то и оно. А я вот торговец полотном. И мой сосед Израэль Стейн полагает, что космические изыскания — это великолепное предприятие, хотя сам он преподает музыку. Мой друг Джон О’Мэлли занимается химией, и исходя из специфики его работы он был бы, безусловно, полезен на новой планете. Он иногда ловит жемчуг и однажды потратил накопленное за несколько лет на какую-то охотничью поездку, но его жена лелеет честолюбивые планы в отношении их детей. Есть и другие, кто привык к комфорту, каким бы сомнительным он ни был. Некоторые просто трусят. Другим кажется, что они пустили слишком глубокие корни. Причина может быть какой угодно. Они могут заинтересоваться вашей идеей, даже посочувствовать ей, но предпочтут предоставить ее выполнение кому-нибудь другому. И даже если вам удастся найти горстку людей, которые будут способны и пожелают лететь, их все же будет слишком мало, чтобы оправдать финансовые затраты на путешествие. «Квод эрат демон страндум» — что и требовалось доказать.