Роковая кукла. Сборник фантастических романов - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 4

Я знал, что Доббин был прав, хотя мне было трудно признаться себе в этом. Вспомнив, что лазерный луч не оставил следов на поле, я вдруг понял, почему вокруг все было одинакового белого цвета. Конечно же, белое поле, белые корабли, белый город — все было покрыто одним и тем же сверхпрочным веществом, которое было невозможно разрушить.

— Я скорблю вместе с вами, — сказал Доббин без сожаления в голосе. — Я разделяю ваше возмущение. Но однажды посетивший эту планету никогда не покинет ее. Хотя это не обязательно означает смерть. Я сочувствую вам и умоляю двинуться в путь, чтобы мы могли надежно укрыться.

Я взглянул на Сару, и она незаметно кивнула. Я знал: она рассуждала так же, как я, и уже давно приняла решение. Оставаться было бесполезно. Корабль опечатан — и этим сказано все. Утром мы, возможно, вернемся и попробуем что-нибудь предпринять. С тех пор, как мы повстречались с Доббином, он не перестает говорить об опасности. Так или иначе — но проверить это было нельзя. И единственный разумный выход — последовать за лошадкой.

Поэтому я быстро вскочил в седло, и не успел я как следует усесться, как Доббин уже развернулся и начал свой бег.

— Мы потеряли очень много времени, — сказал он. — Но мы приложим все силы и попытаемся наверстать упущенное. Мы еще можем успеть.

Теперь уже почти все поле находилось в тени, только небо еще оставалось светлым. Из города надвигалась легкая сумрачная дымка.

Итак, вырваться с этой планеты невозможно. Так сказал Доббин, но это только слова, и ничего более. Похоже, что кто-то действительно намеревается задержать нас здесь, — и именно по этой причине опечатал наш корабль. Но должен же быть какой-нибудь выход, говорил я себе, какой-нибудь способ покинуть планету, и нам необходимо воспользоваться им. Выход можно найти всегда.

Мы приближались к городу, и он приобретал все более четкие контуры. У домов появилась форма. До сих пор они выглядели одним сплошным массивом и напоминали громадный утес на ровном поле. Здания казались высокими даже с середины поля, теперь же их крыши терялись из виду высоко в небе.

Город был по-прежнему пуст. Нигде в окнах не горел свет — если, конечно, в домах вообще присутствовали окна. Возле зданий не было никакого движения. И не было приземистых домишек, обычных для городских окраин: поле вплотную подступало к зданиям, устремленным в небесную высь.

Лошади во весь опор мчались по направлению к городу, звонко цокая полозьями — точь-в-точь табун лошадей, спасающийся от бури. Мне стоило только приноровиться к езде на лошадях-качалках, как она мне понравилась. Просто надо было расслабиться и отдаться во власть непрерывной качки.

Город все яснее маячил впереди, и теперь мы уже могли рассмотреть каменную кладку домов. Мы разглядели улицы, или по крайней мере нечто, отдаленно напоминающее улицы, — узкие пространства между домами, черные и пустые, похожие на трещины или щели в исполинской скале.

Лошадки нырнули в одну из таких щелей, и темнота сомкнулась. Свет проникал на эту улицу, только когда солнце оказывалось прямо над ней. Дома обступали нас со всех сторон, их стены возвышались вокруг — и смыкались над нами в далекой невидимой точке.

Одно из зданий стояло чуть в стороне, там, где расширялась улица. К его массивным дверям вел просторный пандус. Туда и направились лошадки. Они преодолели подъем и вбежали в здание через открытую дверь.

Мы очутились в комнате, и прямо перед нами на стене я увидел огромные прямоугольные блоки, от которых исходил неяркий свет. Лошадки мягко подкатили к одному из блоков и остановились перед ним. Тут же у стены я заметил гнома — или его подобие — маленькое горбатое, похожее на человека существо. Гном возился с диском, закрепленным в стене за светящейся каменной плитой.

— Капитан, посмотрите! — закричала Сара. Она могла бы и не кричать — я видел все не хуже ее. На светящемся блоке неотчетливо возникла картина. Это был пейзаж. Казалось, картина проступила со дна кристально-чистого моря и ее яркие краски скрыты под толщей воды, а очертания расплываются в легкой ряби на морской поверхности.

Это был кровавый пейзаж. Красная земля сливалась с лиловым небом; на горизонте, над редкими темно-красными холмами бушевала стихия, а на переднем плане ядовито желтели цветы. Я попытался сопоставить увиденное с известными мне планетами, но картина изменилась. Теперь перед нами уже были джунгли — мир, утопающий в зелени, испещренный пронзительно яркими пятнами — наверно, тропическими цветами. Но за пышной растительностью таилось что-то враждебное. От одного только вида этого непроходимого леса я ощутил легкую дрожь.

Потом картина опять растаяла — я успел лишь взглянуть на нее — и на месте леса уже была желтая пустыня, освещенная луной и мерцающими звездами. Лунный свет серебром отражался в небе, преломляясь, падал на песчаные дюны и превращал их в пенящиеся волны.

Пустыня не испарилась из виду подобно другим картинам. Она наступала на нас, словно желая поглотить.

Я почувствовал, как Доббин бешено рванулся вперед. Я сделал отчаянную попытку удержаться и протянул руку к седлу, где должна была находиться задняя лука. Но напрасно — ее не было и в помине — и тут же я кувырком вылетел из седла.

Я упал — удар пришелся на плечо — проехал по песку и наконец остановился. Перехватило дыхание. Я с трудом встал и выругался — вернее, я только хотел выругаться, но не смог, потому что задыхался. И уже поднявшись, я увидел, что мы оказались в той самой пустыне, которая вырисовывалась на светящемся камне.

Сара упала в стороне от меня. Неподалеку, пытаясь выпутаться из рясы, уже поднимался на ноги Тэкк. Рядом с монахом ползал на четвереньках Джордж. Он скулил, как щенок, которого ночью выпихнули за дверь в чужой непонятный мир.

Вокруг простиралась пустыня, и не было ни травинки, ни капли воды, только белый свет огромной луны да мерцание звезд, разбросанных по безоблачному небу и похожих на лампочки.

— Он исчез! — хныкал Джордж, все еще стоя на четвереньках. — Я больше не слышу его! Я потерял своего друга!

Но друг Джорджа был не единственной потерей. Пропал город, да и сама планета, на которой он располагался. Мы были совсем в другом мире.

Мне не следовало браться за это дело. Я и раньше отдавал себе в этом отчет. Я не верил в успех с самого начала. А ведь удача всегда только с тем, кто верит в нее! Если уж взялся — нельзя сомневаться в успехе.

Хотя, вспомнил я, у меня не было выбора. Я был обречен с того момента, когда в первый раз увидел на Земле великолепный корабль Сары Фостер.

Я возвратился на Землю в тайне от всех. Хотя слово «возвратился» здесь не совсем правильное. До тех пор я никогда не бывал на этой планете. Но именно на Земле я хранил свои деньги, и к тому же Земля стала единственным местом, где я не чувствовал за собой слежки. И дело не в том, что я нарушил закон или был не чист на руку. Просто вышло так, что многие из тех, с кем я был когда-то связан, в конце концов разорились до нитки и жаждали встретиться со мной. И, конечно, они бы добились своего, не попади я на Землю, где действовало право неприкосновенности.

Корабль, на котором я приземлился, помог мне сбить этих людей с толку. Машина едва избежала участи быть похороненной на кладбище кораблей, хотя место ей было именно там. Залатанный, наспех отремонтированный, корабль больше был мне не нужен. Единственное, что от него требовалось — доставить меня на Землю. Я покинул корабль, и меня бы не огорчило, даже если бы он распался на куски. Я на Земле — и останусь здесь.

Было очевидно, что мне предстоит встреча с Земным Патрулем. Земля гостеприимна и придерживается принципа «в тесноте, да не в обиде», но ей не помешает патруль, охраняющий планету от подозрительных личностей вроде меня.

Итак, я вошел в Солнечную систему и оказался между Землей и Солнцем. Я надеялся, что логарифмическая линейка не обманула меня при расчетах. Я выжимал из своего драндулета все, что было возможно, к тому же я воспользовался солнечным притяжением, и мимо Солнца мы промчались так, как будто за нами гнались черти. Был даже один рискованный момент, когда мне показалось, что срезав путь, мы подошли к светилу слишком близко. Но спасла радиационная защита; я сбавил скорость наполовину, и Земля оказалась прямо впереди по курсу.