Воздушные стены - Хэмбли Барбара - Страница 35

Какое-то мгновение взгляд, который приводил в движение толпу, изучал Ингольда и Руди. Голосом, подобным старому горну, он обратился к путникам:

– Вы колдуны?

– Я колдун, – сухо ответил Ингольд. – Он знает только заклинания.

Рейдер перевел неприветливый взгляд на Руди. Руди бросило в жар, он хотел бы сейчас исчезнуть или воплотиться в того самого клопа-вонючку и убежать в пустыню с глаз долой.

Вожак сказал:

– Я так и знал. Метатель Стрел никогда не промахивается, но говорят, что невозможно поразить колдуна. Меня зовут Эхо Ветра, а вы попали к Народу Извилистых Холмов из страны Белых Озер.

– Вы далеко от ваших домов, – серьезно сказал Ингольд. – Это мамонты, которые покидают северные равнины, отодвигают вас так далеко на юг?

Рейдер прогромыхал:

– Мы делаем то, что хотим. Это наши равнины и наши пустыни, и мы не собираемся спрашивать совета у безумных землекопов реки. Но ты, – продолжал он, жестикулируя рукой в шрамах, – десять дней назад сумел разгадать надпись на нашем магическом столбе и сумел понять ее, в отличие от людей Прямых Дорог. Наверное, ты тот самый колдун, чье имя было известно на юге много лет назад, Пустынный Странник, друг Белой Птицы и его племени?

Мгновение Ингольд молчал, как будто это имя, как камни пустыни или ссадины от кандалов на его запястьях, напомнило ему о другой жизни.

– Да, я – Пустынный Странник, – сказал он наконец. – Но я должен сказать тебе, Эхо Ветра, что Белая Птица умер, узнав меня.

– Я был другом Белой Птицы, – тихо сказал вождь. – И люди умирают не только из-за тебя, Пустынный Странник, – выцветшие ресницы скрыли сверкание его глаз. – И если ты тот самый Пустынный Странник и Белая Птица говорил мне правду, для всех нас хорошо, что мои люди не убили тебя до моего прихода.

– Твоим людям крупно повезло, что они не пытались это сделать, – мягко ответил Ингольд.

Золотые глаза встретились с голубыми, но мгновение спустя безмолвный поединок закончился.

– Да, – сказал вождь тихо. – Ты действительно тот самый Пустынный Странник, который похитил у Белой Птицы лошадей...

– Неправда! – возмутился Ингольд.

– ...и заключил пари об ужасных птицах...

– Это был не я.

– ...и проиграл?

– Я выиграл. И кроме того, – спокойно ответил Ингольд, – это было так давно, когда я был молод и глуп.

– Тогда зачем теперь, когда ты немолод и неглуп, когда повсюду витают злые духи, вы явились в наше пристанище?

Как будто вызванные упоминанием о духах, ветры задребезжали стеклом и перьями волшебного столба, белый солнечный свет замерцал на вращающемся металле, а лепестки диких роз вырвались на свободу и упали в траву, как жертвенная кровь. Рейдеры засуетились, повернув головы в сторону безмолвной пустыни. Там ничего не было, ничего, кроме арктического холода.

Ингольд облокотился на копье.

– Расскажи мне об этих злых духах, – сказал он.

Эхо Ветра молча разглядывал двух оборванных пилигримов из стана врагов, как бы определяя, что стоит каждый из них. Руди захотелось раствориться. Но вождь сказал только:

– Заходите. Ешьте со мной, ты и твое Маленькое Насекомое, которое знает заклинания, и мы поговорим обо всем.

Убежище Эха Ветра было больше других в лагере, но, как большинство из них, его было трудно обнаружить в зарослях мескитовых деревьев, которые раскинулись на нескольких футах. Слабый дымок с запахом приготавливаемого мяса струился над огнем. Ингольд безошибочно определил вход и зашел в землянку.

– Это безопасно? – тихо спросил Руди, беспокойно оглядываясь на воинов.

– Как все, что ты делал за последние четыре дня, – резко ответил Ингольд. – Садись, дай взглянуть на твою ногу.

Мрачная землянка была узкой, с низкой крышей, с запахом толченого шалфея. Шкуры бизонов и мамонтов валялись на полу, и Руди устроился на одной из них, пока Ингольд разбирался среди разных пакетов и мешочков, он привык заботиться о своей персоне.

Ужасное подозрение овладело Руди.

– Эй!

Ингольд посмотрел на него.

– Это была проверка? Ты все подстроил, чтобы посмотреть, смогу ли я выжить без тебя?

– Нет, – ответил колдун и стал развязывать покрытую коркой повязку на лодыжке и икре Руди. – Во-первых, ты еще не способен выдержать какое-либо испытание, а то, что тебе пришлось пережить, было равносильно убийству. Когда я хочу убить своих помощников, я делаю это осторожно и после честного предупреждения. Во-вторых, мне следовало бы остановить тебя, когда ты убегал из лагеря в бурю, даже не убедившись, действительно ли я исчез или нет.

– Да, но я... – смысл того, что сказал старик, дошел до него. – Хунх?

Ингольд вздохнул и присел на корточки.

– Это самый старый трюк в книге, Руди, – терпеливо объяснил он. – Если ты хочешь разделить двух партнеров, самый быстрый способ – бросить на одного из них тайное заклинание, пока другой отвлекся. Ты спал, не так ли? Для этого потребовалось бы лишь несколько минут. Буря только ухудшила ситуацию.

– Они кто? – поморщился Руди, когда Ингольд наложил тонкую массу из молотых трав и воды на полузажившую, покрытую коркой рану.

Старик посмотрел на него и вытер руки концом своей заплатанной и протертой мантии.

– Дарки, – сказал он мрачно. – Те же самые, я думаю, что преследовали нас из Ренвета. Их не много, но достаточно, чтобы продержать меня в пещере до утра. Мне нужен еще кусок одежды. Нам больше нечем перевязать рану.

Руди, философски размышляя, подумал, что в данном случае больше или меньше лохмотьев – нет никакой разницы. Он знал, что выглядит, как нищий из кинокартины Ингмара Бергмана – в отвратительных лохмотьях, с длинными волосами, помятым лицом и четырехдневной щетиной на подбородке. Ингольд выглядел немногим лучше, усталый, грязный, оборванный, как святой Фрэнсис после битвы. Последние дни сказались и на нем.

– Мне мешали найти тебя. Я преодолел многое, чтобы вновь встретиться с тобой, – продолжал Ингольд, наклоняясь вниз, чтобы перевязать рану. – Дарки преследовали меня две ночи, и я не мог уходить далеко от убежища. Закончилось все тем, что я убил большинство из них, я думаю, что по этой причине они пришли из Ренвета и все время преследовали нас.

Руди спросил:

– Хунх? – и вскрикнул от боли, как только пальцы Ингольда нежно прикоснулись к поврежденным ребрам.

– Сиди спокойно, больно не будет.

– Черта с два не будет. Каким ты представляешь себе Ренвет?

– Всегда трудно сосчитать Дарков, Руди, – колдун замолчал, оказывая помощь, стоя перед ним на коленях в густом мраке убежища, в темноте лицо его было серьезным. – Уверен, что во вторую ночь их было меньше, чем в первую, и еще меньше в третью. Если Дарки могут поддерживать связь между собой и другие были поблизости, их должно было бы быть больше, а не меньше. Отсюда их стремление разбить нас, уничтожить поодиночке, – он повернулся к своей медицинской сумке. – Кстати, ребра только сломаны. Я приготовлю клейкий пластырь, чтобы держал их, пока они заживают, они срастутся через несколько недель при условии, что ты не будешь больше совершать подобных подвигов, как сегодня днем. Кстати, я должен был следить за Че, а это тоже мешало моим поискам.

– Че с тобой?

– Да, – мягко ответил Ингольд. – Сейчас он прячется в моем рукаве. – Увидев реакцию Руди, он вдруг впервые за все время их знакомства ухмыльнулся. – Он спрятался в пустыне недалеко отсюда, – объяснил он. – Я не мог потерять его, конечно, я не планировал путешествие к Сивардским горам. Мы слишком торопились, чтобы хорошо питаться. Но, – добавил он, – Джованнин отлучила бы меня дважды, если бы я потерял ее осла.

Руди натянул на себя потертые остатки своей одежды и запутался в шнуровке, проклиная того человека, который не смог в этом мире изобрести застежку-молнию.

– Послушай, Ингольд, – сказал он спустя минуту. – Ты говоришь, что Дарков было немного. За четыре дня, что я провел в пустыне, мне не встретился ни один из них.

Ингольд кивнул, и у Руди появилось подозрение, что старик все знает о его скитаниях в одиночестве.