Дьявольский план - Алешина Светлана - Страница 18

— Ну, была, — выдохнул он, — что теперь скрывать, об этом все знали.

— Кто?

— Ты ее, наверное, видела сегодня, когда приходила к нам в офис. Она должна была попасться тебе навстречу.

— Блондинка лет тридцати в черном пальто? — Я вспомнила женщину, при виде которой у Самаркина отвалилась челюсть.

— Точно, — подтвердил Михаил. — Так как насчет пикника?

— Погоди.

— я нетерпеливо оборвала его, — она у вас работает?

— Не знаю я, где она работает.

— Тогда что она делала в вашем офисе?

— Это секрет.

— хитро произнес Оленич, — но тебе могу сказать, если пообещаешь поехать на пикник.

— Обещаю, говори, — выпалила я.

— Кажется, она переключилась на шефа.

Я чуть было не свистнула прямо в трубку. Вот это да! Черт, что же это получается? Да ничего пока не получается, успокоила я себя. Юрий Назарович человек свободный, так что…

— Как ее зовут? — все же поинтересовалась я.

— Дина Дашкевич.

— Где она живет?

— О господи, — взмолился Оленич, — спроси что-нибудь попроще.

— Хочешь сказать, ты у нее ни разу не был? — подцепила я его.

— Мне не нравятся блондинки, — парировал он.

— Ладно, спасибо, — поблагодарила я его и хотела повесить трубку.

— Оля, Оля, — остановил он меня, — а как же пикник?

— Перезвони попозже, может, что-нибудь придумаем.

Я положила трубку и снова глубоко задумалась. Что у нас получается? У Петрова — примерного семьянина, по словам Корниенко и Наперченова, оказывается, была любовница. Ну, Наперченов-то об этом мог и не знать, а вот Корниенко уж точно был в курсе, тем более что Дина после Петрова перекинулась на него. Раздался стук в дверь, и в кабинет вошел Кряжимский.

— Оля, я насчет твоего интервью, — он сел на стул напротив. — Будем давать в номер?

— Обязательно. Я еще обрисую его внешность для большей убедительности. А впрочем вы же его видели по телевизору, так что добавьте что-нибудь сами.

— Конечно, сделаем, не волнуйся, — заверил меня Кряжимский.

— Тогда можете идти домой, уже почти семь.

— Что мне дома-то делать, старику? — произнес Кряжимский.

— Немного поработаю еще.

— Хорошо, — кивнула я, — тогда окажите мне услугу, — я хитро посмотрела на него. — Мне нужен адрес одного человека, а адресно-справочное бюро уже закрыто. Может, вы попробуете по своим каналам?

— Всегда рад, Оленька, — с готовностью согласился он.

Я написала на листочке имя, фамилию примерный год рождения бывшей любовницы Петрова, и Кряжимский отправился в секретарскую звонить своим приятелям и знакомым, которых у него за долгую журналистскую карьеру накопилось бесчисленное множество. Минут через пятнадцать он вернулся и положил передо мной лист бумаги, исписанный почти стенографическим, но вполне читаемым почерком. Из него я узнала, что Дина Аркадьевна Дашкевич, тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения, прописана в Тарасове по улице Кутякова, пятнадцать.

— Сергей Иванович, вы — гений, — воскликнула я, с благодарностью глядя на своего зама.

— Чего уж там, — махнул рукой Кряжимский, — ты лучше расскажи, что накопала?

Я передала Кряжимскому все, что произошло со мной за сегодняшний день, опустив за ненадобностью приключение в примерочной кабинке.

— Лихо, лихо, — похвалил Кряжимский. — И нечего удивляться, что твой Корниенко спокойно ведет дела со своим политическим противником. Ведь политика — это такая же игра, как и любая другая, только ставки в ней гораздо выше — власть, которая открывает просто сумасшедшие перспективы. Выступая с трибуны в Думе, депутаты могут поливать друг друга грязью, а в перерыве между заседаниями мирно беседовать в думском буфете за рюмкой чая и решать свои финансовые вопросы. Ты разве этого не знала? Все различие Саблина и Корниенко заключается в том, что у их партий разные названия, а суть дела от этого не меняется. Кто наобещает больше других, кто сможет заставить избирателей поверить ему, а не другому, кто сумеет привлечь к себе внимание любыми законными и незаконными способами — тот и на коне, то есть в Думе. А там уж ему открываются поистине безграничные возможности.

— Вы мне прямо урок политграмоты прочитали, — усмехнулась я. — По вашему выходит, что в Думу рвутся из меркантильных соображений? А, как же народ, которому так щедро раздаются предвыборные обещания?

— Народ — это стадо, которое ведут на заклание, — грустно сказал Кряжимский.

— И мы с вами, значит, тоже — стадо?

— В какой-то мере.

— С вашей философией — хоть в петлю лезь, — я достала сигарету и закурила.

— Ну зачем же сразу в петлю, можно еще посопротивляться немного, что мы и делаем в силу своих возможностей, — резюмировал он улыбнувшись.

От его улыбки на душе как-то сразу потеплело. Я взглянула на стол и, увидев записку с адресом Дины, попрощалась с Сергеем Ивановичем и стала собираться.

— Хочешь нанести визит госпоже Дашкевич? — полюбопытствовал Кряжимский. Я молча кивнула, накидывая на плечо ремень «Никона».

— О чем собираешься говорить?

— Пока не знаю, — я пожала плечами, там видно будет.

— Что ж, экспромт — это неплохо, — заметил он, — но я бы на твоем месте поинтересовался, где она была вечером в день исчезновения господина Петрова.

— Поинтересуюсь, — ответила я уже с порога.

Сумерки уже накрыли город серой прозрачной накидкой, когда я остановилась возле дома номер пятнадцать по улице Кутякова. Это был типовой девятиэтажный дом из силикатного кирпича, ничем не отличавшийся от своих собратьев той же серии. Поднявшись на третий этаж, я долго давила кнопку звонка, но никто не откликнулся на непрекращающуюся трель. Еще раз взглянув на листок и убедившись, что пришла точно по указанному адресу, я спустилась вниз и отправилась домой — нужно было бросить чего-нибудь в топку для поддержания жизненных сил.

В машине я включила радио, и после очередной хохмы Фоменко: «Это все шито по воде белыми вилами» — пошли новости, из которых я и узнала, что в нескольких километрах от того места, где была обнаружена «Волга» господина Петрова, найден его труп с огнестрельным ранением. Господин Петров, как сообщил диктор, был директором крупной тарасовской фирмы, которая занималась торговлей нефтепродуктами. Предполагают, что его смерть явилась результатом криминальных разборок, связанных с его бизнесом. И, конечно, ни слова о том, что фирма эта принадлежит господину Корниенко.

Переступив порог своего подъезда, я как всегда направилась к лифту, но услышала какой-то шум за спиной, показавшийся мне странным — что-то вроде тихого шарканья подошв по цементному полу. Я хотела обернуться, чтобы выяснить причину этого шума, но не смогла. Чья-то грубая рука, пропахшая табаком, зажала мне рот и нос, и я почувствовала холод стали у горла. Я чуть не закричала от страха и боли, но не могла даже дышать.

— Будешь рыпаться или пикнешь — убью, — прошептали мне в ухо чьи-то губы, и рука, зажимавшая мне нос и рот, ослабила свою хватку, дав воздуху доступ к моим легким.

Я стояла, парализованная страхом, мне казалось, что, отпусти меня сейчас насильник, я бы просто опустилась на пол, словно марионетка, у которой оборвались нити. Отчаянно вращая глазами, я пыталась хоть что-нибудь разглядеть. Но мои попытки оказались тщетными. Через мгновение мне стало ясно, что злоумышленников по крайней мере двое. Сквозь хриплое дыхание первого, который держал меня, я расслышала негромкую команду.

— Ну, че стоишь, Слон, давай ее в машину.

— Веди себя тихо, как мышка, — снова услышала голос возле уха. — Тебе понятно?

— Угу, — протрубила я через нос и кивнула, если это можно было назвать кивком, но Слон, державший меня, видимо, понял мое движение, потому что, убрав руку с ножом с моего горла, подхватил меня за талию и поволок к выходу из подъезда.

— Ну че там, Зеленый, — прошипел зажав меня под мышкой, — все тихо?

— Давай быстрее, — негромко сказал Зеленый, придерживая дверь.