Вестники времен - Мартьянов Андрей Леонидович - Страница 103

Последний гость отца Колумбана слушал сидевшего между ним и Дугалом рыжего иноземца, говорящего на норманно-французском с заметным акцентом.

– …Ну да, сколько можно втолковывать, – Гунтер стукнул кулаком по столу так, что кружки подпрыгнули. – Потом Локсли тебя должен будет поймать, привязать к бревну и макать в озеро. Ты почти захлебнешься, но монах по имени Тук тебя спасет… Шериф, сэр Ральф, будет очень недоволен…

– Враки! – молодой, невероятно сильный и широкоплечий рыцарь размашисто мотал головой. – Что мне делать в Ноттингаме? Гунтер, этот город – жуткая дыра! И никакого Локсли нету, да и разбойников в Шервудском лесу тоже! И вообще, откуда ты все это знаешь?

– В книжке прочитал, – обиженный недоверием Гая, ответил германец, после чего также слушавший его отец Колумбан добродушно хохотнул и опрокинул в рот остававшееся в кружке жгучее зелье.

– Д-давайте вы… выпьем! – сэр Мишель с трудом поднялся с лавки, дотянулся до кувшина и, расплескивая едко пахнущую вином прозрачную жидкость, налил всем. Только отец Колумбан прикрыл кружку ладонью и отрицательно качнул головой. Отшельника уже тошнило от собственного изделия. – Вы… выпьем за р-рыцарей Круглого стола и кор-роля Артура! У нас тут тоже круглый стол, вот! И мы ничуть не хуже! Поэтому выпьем и за нас!..

Кружки стукнулись друг о друга, все, кроме мэтра Адельхельма, мирно уснувшего на плече отца Колумбана, морщась, выпили, а Мак-Лауд откинулся на бревенчатую стену, некуртуазно рыгнул и провозгласил:

– Счас спою!

– Этого только не хватало, – пробормотал отшельник, однако шотландец не услышал слов святого. Мак-Лауд сморщил лоб, вспоминая слова, и наконец затянул:

Тут уже все дружно закричали «Хватит!», а Гунтер запустил в распевшегося Дугала наполовину сгрызенной морковкой, но не попал. Только лишь отец Колумбан выглядел огорченно – он старался подпевать и песенка ему очень понравилась.

– Слушай, Дугал, – сэр Мишель попытался сосредоточить блуждающий взгляд на шотландце. – А кто такой Алан Мак-Мэрд?

– Откуда я знаю? – удивился Дугал. – Что я ему, под килт заглядывал? Был такой, наверное…

– А что с Мак-Мэрдом потом случилось? – спросил рыцарь.

– Убили, что же еще… – замогильным голосом сообщил Мак-Лауд. – Грустная такая баллада… Она длинная, я ее до конца не помню, но что Алана убили – знаю точно.

– Ага, – расплылся в пьяной улыбке Фармер. – Про тебя тоже балладу сложат. Жил, мол, такой Дугал Мак-Лауд, а убил его в честном поединке норманнский рыцарь…

– Это я тебя счас убью, – пригрозил шотландец. – Ну, споткнулся я тогда, споткнулся!

– Все так говорят, – начал заводиться сэр Мишель. – Споткну-улся!.. Еще скажи, будто я слабее!

– Вот зараза, – вздохнул Дугал и начал выбираться из-за стола. – Посидеть спокойно не даст… Пошли биться!

– Правильно, правильно, – отец Колумбан вскочил, начав подталкивать горца к выходу. – Идите, идите, проветритесь. В доме железом махать не дам! Исповедаться не хотите?

– Да ну! – поморщился Дугал. – Я его сейчас убью и вернусь. Без меня не пить!

Оба рыцаря – и шотландский, и норманнский – шатаясь, будто под ураганным ветром, подошли к столбу, на котором висело оружие, долго искали свое, затем же направились к двери на улицу. Проснувшийся мэтр Адельхельм озабоченно посмотрел задирам вслед, и, поскольку никто не стал беспокоится, спросил у Гунтера:

– А они друг друга не зарубят, часом?

– Да никогда в жизни! – хихикнул германец. – Я это уже две недели наблюдаю. И сэр Гай тоже. Утром и вечером. Сейчас начнут ругаться, потом махать мечами, потом помирятся, когда один другого с ног собьет. И придут пить дальше. С того самого дня все началось. Никак им не выяснить, кто лучше, кто хуже…

Означенный Гунтером «тот самый день» случился двадцать шестого августа, а сегодня было девятое сентября. Пускай принц Джон и сказал историческую фразу о том, что «Хватит приключений!», таковые продолжались, можно сказать, доныне.

Происхождение странной компании, собравшейся в отшельнической пещере отца Колумбана, было довольно незаурядным. Ну подумайте, как столь разные люди наподобие двух норманнов – Гая и Мишеля, оруженосца «из Германии» (легенда тщательно сохранялась неизменной), шотландца Мак-Лауда, крещеного еврея Адельхельма и святого Колумбана могли собраться вместе?

Разумеется, в Тауэре тем вечером веселились, благо нашлись поводы… Гунтер вместе со своим рыцарем впервые в жизни попали на настоящую королевскую гульбу, и были ослеплены великолепием устроенного принцем Джоном празднества. Его высочество, невзирая на рану, до захода солнца сумел организовать восхитительный пир, наверняка потратив на продукты и вина довольно большую часть денег, найденных в кладовых замка.

Едва эскорт прибыл в Тауэр, а замотанный, уставший Гисборн сменил караулы и отвел гостей в их покои, сэр Мишель заявил оруженосцу, что невероятно хочет спать, и потому устроится где угодно: будь то конюшня, хлев, собственные комнаты короля Ричарда или государыни Элеоноры. Тем более, что августейшие особы изволят отсутствовать и королева-мать не застанет безвестных норманнских дворян забравшимися на ее собственную постель в сапогах и не снимая брони.

Почти так и получилось. Гисборн приказал одному из стражников Тауэра провести шевалье де Фармера и его оруженосца в покой, ранее принадлежавший королю Генриху II, и устроить на отдых. Вскоре прелестная служанка – на которую сэр Мишель вовсе не взглянул, будучи насмерть уставшим – принесла мяса и вина, рыцарь с германцем слегка перекусили и, отнюдь не смущаясь, забрались на королевскую постель шириной едва ли не с двор Тауэра. Заснули мгновенно.

В нижних комнатах происходили более интересные вещи. Принц разбирался с докладами городской стражи да срочно вызванных в замок торговых управителей и констеблей. Шевалье Фитц-Аллейну и Монмуту было поручено обыскать Тауэр сверху донизу более дотошно, нежели раньше. Поиски увенчались успехом. Обнаружилось еще триста тысяч фунтов в золоте, камнях и драгоценностях, припрятанных канцлером-скопидомом. Годфри в это время занимался не менее важным делом – в церкви Тауэра он отслужил торжественную обедню и отлучил бывшего канцлера Лоншана от церкви. Жаль, не было отца Теодериха из монастыря святого Мартина – аббат порадовался бы…

Кстати, об отце Теодерихе. Больше всего пострадал от случившегося в монастыре Гай Гисборн (это если не считать нескольких человек, получивших от неугомонного священника интердикт). Мало того, что убили любимую лошадь, так вдобавок отец Теодерих, когда рыцари собирались уезжать в Лондон, тихонько подозвал к себе Гая и скорее по инерции, нежели со злобы, наложил на ноттингамского рыцаря епитимью за то, что таковой въехал в храм на лошади. Гай должен был безостановочно читать Pater Noster до заката. Теперь, бегая по замку и разрешая десятки самых разных трудностей, связанных с переездом принца Джона обратно в Тауэр из Винчестера, Гай постоянно бормотал под нос благочестивый латинский текст. Чувствовал он себя удивительно хреново.