Путешествия Доктора Дулитла - Лофтинг Хью - Страница 46

Справедливость слов старой попугаихи, казалось, дошла до Доктора, и он некоторое время молчал, задумавшись.

— Но там же мои записные книжки, — сказал он наконец, — мне придется вернуться, чтобы взять их.

— Они со мной, Доктор, — сказал я, — все до одной.

Он опять задумался.

— А коллекция Длинной Стрелы, — сказал он, — мне и ее надо взять.

— Она здесь, Добрейший, — из тени под пальмой послышался низкий голос индейца.

— А как насчет провизии, съестных припасов для путешествия? — спросил Доктор.

— У нас запасы на неделю, на время отпуска, — сказала Полинезия. — Это больше, чем понадобится.

— А кроме того, есть еще мой цилиндр, — грустно сказал он наконец. — Это все решает. Мне придется вернуться во дворец. Я не могу уехать без моего цилиндра. Как я могу появиться в Падлби с короной на голове?

— Вот он, Доктор, — сказал Бампо, извлекая старый, поношенный цилиндр из-под полы пальто.

Полинезия действительно обо всем позаботилась.

Но даже теперь мы видели, что Доктор все еще пытается придумать новые отговорки.

— О, Добрейший, — сказал Длинная Стрела, — зачем искушать судьбу? Дорога открыта, твое будущее и твоя работа призывают тебя обратно, в твой далекий дом за морем. С собой ты возьмешь и те знания, которые собрал для человечества я, — в тех краях от них будет больше пользы, чем здесь. Я вижу на востоке первые проблески зари. Вот-вот наступит день. Уезжай, пока не проснулись твои подданные. Уезжай, пока ваш план не раскрыт. Потому что я действительно думаю, что если ты не уедешь сейчас, ты проведешь остаток своих дней королем-пленником в Попсипетле.

Великие решения зачастую принимаются в считанные мгновения. На фоне светлеющего неба я увидел, как тело Доктора внезапно напряглось. Он медленно снял с головы Священную Корону и положил ее на песок.

Когда он заговорил, в голосе его послышались слезы.

— Они найдут ее здесь, — бормотал он, — когда придут искать меня. И они поймут, что я уехал… Дети мои, бедные мои дети! Поймут ли они когда-нибудь, почему я оставил их?.. Поймут ли и простят ли меня?

Он принял от Бампо свой старый цилиндр, затем, повернувшись к Длинной Стреле, молча схватил протянутую ему руку.

— Твое решение правильно, Добрейший, — сказал индеец, — хотя никто не будет скучать по тебе и оплакивать твой отъезд больше Длинной Стрелы, сына Золотой Стрелы. Прощай, и да сопутствует тебе во всем удача!

Это был первый и последний раз, когда я видел Доктора рыдающим. Не говоря ни слова никому из нас, он повернулся и пошел по берегу к воде.

Улитка изогнула спину и открыла между плечами и краем раковины отверстие, через которое мы могли попасть внутрь. Доктор добрался до входа и исчез в нем. Передав багаж, мы последовали за ним. Затем раздался шипящий звук всасываемого воздуха, и входное отверстие плотно закрылось.

Повернувшись к востоку, гигантское существо начало медленно двигаться по склону отмели вперед, на более глубокое место.

В тот самый момент, когда темно-зеленые воды, бурля, сомкнулись над нашими головами, над линией горизонта вынырнул край огромного утреннего солнца. Сквозь прозрачные стены раковины мы увидели, как размытые очертания окружающего подводного мира внезапно озарились всеми цветами радуги, и под водой наступил рассвет.

Заключительная часть истории о нашем возвращении домой не займет много места.

Мы нашли наше новое обиталище вполне сносным. Дно просторной раковины составляла широкая спина улитки, необычайно удобная для сидения и лежания — лучше любого дивана, если привыкнуть к тому, что она холодная и влажная. Вскоре после того, как мы тронулись в путь, она попросила нас снять ботинки, поскольку гвозди на подметках больно вонзались ей в спину, когда мы возбужденно перебегали с одного ее бока на другой, наблюдая за видами морского дна.

Путешествие было приятным, мы двигались мягко и плавно. По правде говоря, вы бы вообще не подумали, что двигаетесь, если бы снаружи не менялся морской пейзаж.

Почему-то я всегда думал, что дно моря плоское. Однако оказалось, что оно имеет столь же неправильную форму и неровную поверхность, что и суша. Мы переваливали через огромные горные массивы с высокими громадами пиков, пробирались через густые заросли морских растений, пересекали широкие песчаные пространства, напоминавшие пустыни, — такие огромные, что целый день перед глазами был лишь туманный горизонт. Местами дно становилось мшистым, зеленым и приятным для глаза, как летний луг. Не хватало только овец, пасущихся на этих подводных холмах. А порой мы перекатывались в раковине, как горошины, когда улитка неожиданно ныряла в какую-нибудь глубокую пустынную впадину с крутыми извилистыми склонами.

Там, на глубине, нам часто встречались туманные тени погибших кораблей, потерпевших крушение и затонувших Бог весть сколько лет назад. Проплывая мимо них, мы говорили шепотом — как дети, осматривающие памятники в церкви.

Чудовищного вида рыбы, бесшумно пожиравшие свои жертвы в пещерах и провалах, внезапно срывались с места, встревоженные нашим приближением, и уносились во мрак со скоростью выпущенных стрел. Другие, более смелые, немыслимых форм и оттенков, подплывали совсем близко и пристально смотрели на нас сквозь стены раковины.

— Мне кажется, они думают, что мы — это что-то вроде аквариума, — сказал Бампо. — Не хотел бы я быть рыбой.

Это было волнующее и постоянно меняющееся зрелище. Доктор все время делал записи или карандашные наброски. Очень быстро мы исписали все чистые записные книжки, которые у нас еще оставались. Затем обыскали карманы, надеясь найти обрывки бумаги, чтобы записать новые наблюдения, и даже повторно использовали старые книжки, помещая записи между строк и на обложках.

Самая большая проблема заключалась в том, что нам не хватало света. На большой глубине было очень темно. На третий день мы проплыли мимо компании светящихся угрей, светлячков подводного мира, и Доктор попросил улитку на какое-то время взять их в нашу компанию. Они с готовностью согласились и плыли рядом с нами. Свет, который они излучали, хотя и не был слишком ярким, очень помог нам.

Как наш гигантский моллюск умудрялся находить дорогу в этом огромном и мрачном мире, оставалось для нас большой загадкой. Джон Дулитл спросил у улитки, как она ориентируется, откуда знает, что держит правильный путь к Падлби-ривер. Ее ответ настолько потряс Доктора, что, не найдя бумаги, он изорвал подкладку своего драгоценного цилиндра и заполнил ее новыми строчками.

Ближе к ночи было уже, конечно, невозможно ничего разглядеть, и в темное время суток улитка плыла, а не ползла. Всего лишь слегка покачивая своим длинным хвостом, она развивала ужасную скорость. Вот почему мы совершили это путешествие за такое короткое время — пять с половиной дней.

На шестой день, вскоре после полудня, мы заметили, что поднимаемся по длинному отлогому склону. По мере подъема становилось все светлее и светлее. Наконец мы увидели, как улитка полностью выползла из воды и остановилась на длинной полосе серого песка.

За нашей спиной оставалась покрытая рябью поверхность моря. Слева было видно устье реки с отступавшей водой. А впереди уходила в туман полоса низкой ровной суши. Пара диких уток, вытянув шеи и вращая крыльями, пронеслась над нами в направлении моря и исчезла, как тень.

Этот вид очень сильно отличался от жаркого слепящего солнечного пейзажа Попсипетля.

С тем же шипящим звуком улитка открыла нам выходное отверстие. Ступив на болотистую почву, мы заметили, что идет приятный моросящий осенний дождик.

— Неужто это старая добрая Англия? — спросил Бампо, вглядываясь в туман. — Как-то не похоже. Может, улитка привезла нас не туда, куда надо?

— Нет, — вздохнула Полинезия, отряхивая капли дождя со своих перьев. — Это несомненно Англия. Можно определить по этому жуткому климату.

— Но, друзья, — воскликнул Джип, глотая воздух раскрытой пастью, — здесь пахнет чудесно, изумительно пахнет! Извините меня за недолгую отлучку: я вижу водяную крысу.