Путешествия Доктора Дулитла - Лофтинг Хью - Страница 41

Остаток дня до отказа заполнялся делами, связанными со строительством дорог и водяных мельниц, заботой о больных и массой прочих вопросов.

Несмотря на то, что Джон Дулитл так не хотел быть королем, из него, как только он приступил к делу, вышел очень хороший монарх. Возможно, он в чем-то и уступал другим королям, но, выросши и повидав другие страны и правительства, я часто думал, что Попсипетль при Джонге Многомудром был наиболее образцово управлявшимся государством на всем свете.

Спустя шесть с половиной месяцев нашего пребывания на острове Доктор отметил день своего рождения. По этому случаю было устроено гигантское торжество с застольем, танцами, фейерверками, речами и всеобщим весельем.

Ближе к концу дня старейшины двух племен выстроились в процессию и проследовали по улицам города, держа над головами великолепно раскрашенную десятифутовую вощеную доску из черного дерева. Это была доска с историческими зарисовками в память о деяниях каждого из древних королей Попсипетля.

Торжественно и с соблюдением всех правил церемонии, она была помещена над входом в новый дворец. Затем все столпились вокруг, разглядывая ее. На доске было пять картинок, повествующих о пяти великих событиях в жизни Короля Джонга, а под ними — короткие пояснения: «Он прибывает на остров», «Его встреча с жуком», «Он освобождает людей», «Он добывает огонь» и «Он ведет народ к победе».

ГЛАВА 2

МЫСЛИ О ДОМЕ

В королевском дворце у меня и у Бампо были красивейшие апартаменты, в которых вместе с нами разместились Полинезия, Джип и Чи-Чи. Официально Бампо занимал пост министра внутренних дел, а я был первым лордом казначейства. Длинная Стрела тоже жил во дворце, но сейчас его не было — он путешествовал за границей.

Однажды после ужина, когда Доктор навещал в городе новорожденного младенца, мы сидели за круглым столом в гостиной у Бампо. Там мы собирались ежедневно, чтобы обсудить планы на следующий день и различные государственные дела. Это было что-то вроде заседания кабинета министров.

Однако в этот вечер мы говорили об Англии и о… еде. Нам немножко надоела индейская еда. Видите ли, никто из туземцев не умел готовить, и пока мы обучали шеф-повара королевской кухни, нам пришлось испытать немало разочарований. Большинство индейцев были непревзойденными мастерами портить хорошую еду. Очень часто мы испытывали такой голод, что, выждав пока все повара лягут спать, вместе с Доктором украдкой пробирались в дворцовый погреб и там тайком жарили блинчики на угасающих углях очага. Сам Доктор был непревзойденным поваром, однако он устраивал в кухне жуткий беспорядок, и кроме того, конечно, приходилось следить, чтобы нас не поймали.

Как было сказано, в этот вечер предметом нашей дискуссии на заседании кабинета министров была еда, и я как раз напоминал Бампо об изумительных блюдах, которыми нас угощали в доме у хозяина кроватной мастерской в Монтеверде.

— Знаете, чего бы я сейчас хотел? — сказал Бампо. — Большую чашку какао. Как жаль, что здесь на острове не растут какаовые деревья, и нет коров, от которых получаются сливки.

— А как вы думаете, — спросил Джип, — когда Доктор собирается покинуть эти места?

— Я говорила с ним об этом только вчера, — сказала Полинезия. — Но не смогла добиться от него вразумительного ответа. Мне показалось, что он не хочет этой темы даже касаться.

Разговор на некоторое время прервался.

— Знаете, что я думаю? — добавила она вскоре. — Я думаю, что Доктор больше уже вообще не помышляет о возвращении домой.

— Боже праведный! — воскликнул Бампо. — Не может быть!

— Ш-ш! — сказала Полинезия. — Что это за шум?

Мы прислушались и различили в дальних коридорах дворца крики часовых:

— Король! Король! Дорогу Королю!

— Наконец-то это он, — прошептала Полинезия, — поздно, как всегда. Бедняга, как же он много работает! Чи-Чи, достань из буфета табак и трубку и положи на кресло халат.

Когда Доктор вошел в комнату, он выглядел серьезным и задумчивым. Устало сняв с головы корону, он повесил ее на крючок за дверью. Затем сменил королевскую мантию на халат, с глубоким вздохом опустился в свое кресло во главе стола и начал набивать трубку.

— Ну, — спокойно спросила Полинезия, — как вы нашли младенца?

— Младенца? — пробормотал он, оставаясь мыслями где-то далеко. — Ах, да. Младенцу уже гораздо лучше, спасибо. У него прорезался второй зуб.

Затем он снова замолчал, задумчиво уставившись на потолок сквозь облако табачного дыма, а мы тихо сидели вокруг и ждали.

— До вашего прихода, Доктор, — проговорил наконец я, — мы обсуждали вопрос о том, когда же вы начнете собираться домой. Завтра исполнится семь месяцев, как мы находимся на этом острове.

Доктор растерянно подался вперед.

— Вообще-то, — сказал он через минуту, — я и сам собрался поговорить с вами об этом сегодня вечером. Но очень трудно, гм… объяснить ситуацию таким образом, чтобы всем все было понятно. Боюсь, что я не смогу оставить работу, которой сейчас занимаюсь… Если вы помните, в самом начале, когда они настаивали на том, чтобы сделать меня королем, я говорил вам, что когда принимаешь на себя определенные обязанности, от них потом нелегко отказаться. Эти люди теперь полагаются на меня во всех делах. Мы, можно сказать, серьезно изменили весь ход их жизни. Однако изменять жизнь других людей надо с большой осторожностью. И будут ли это перемены к лучшему или к худшему — зависит от нас.

Он подумал минутку, а затем продолжал — более тихим и печальным голосом:

— Я не хотел бы бросать свои путешествия и работу по естественной истории. И я не меньше любого из вас хотел бы вернуться в Падлби. Сейчас март, и на лужайках скоро расцветут крокусы… Но то, чего я боялся, случилось: я не могу не думать о том, что произойдет, если я оставлю этих людей и сбегу. Они, скорее всего, вернутся к своим старым привычкам и обычаям: войнам, суевериям, черной магии и так далее. Многие из новшеств, которым мы их научили, будут использованы в дурных целях, и они попадут в еще худшее положение по сравнению с тем, в котором мы их нашли… Они любят меня, доверяют мне, они привыкли обращаться ко мне со всеми своими бедами и проблемами. Но ведь невозможно предать тех, кто тебе доверился… И кроме того, я тоже люблю их. Они мне как дети — у меня, знаете, никогда не было своих детей — и мне ужасно интересно, какими они вырастут. Вы понимаете, о чем я говорю? Как же я могу сбежать и оставить их одних?.. Нет, я много об этом думал и пытался принять правильное решение. Видно, мне и дальше придется нести груз, который я взвалил на себя, приняв корону. Боюсь, я должен остаться здесь.

— Навсегда? На всю жизнь? — тихо спросил Бампо.

Некоторое время Доктор молчал, нахмурившись.

— Не знаю, — наконец ответил он. — По крайней мере сейчас нечего и надеяться, что я могу уехать. Это было бы нехорошо.

Наступила печальная тишина. Внезапно ее нарушил стук в дверь.

С терпеливым вздохом Доктор встал и вновь надел корону и мантию.

— Войдите, — крикнул он, опять усаживаясь в кресло.

Дверь открылась, и слуга — один из ста сорока трех, постоянно дежуривших ночью, — склонился в поклоне у входа.

— О, Добрейший! — обратился он к Доктору. — Там у ворот дворца путешественник, который хотел бы поговорить с Твоим Величеством.

— Держу пари на шиллинг, еще один младенец родился, — проворчала Полинезия.

— Вы узнали имя этого путешественника? — спросил Доктор.

— Да, Ваше Величество, — ответил слуга. — Его зовут Длинная Стрела, сын Золотой Стрелы.