Ледяной Сокол - Хэмбли Барбара - Страница 30

– Я их никогда не видела. – Она наклонилась над ним, чтобы нарисовать смесью земли и порошка из крови дикого кота первые линии Круга Силы на его лице, руках и груди под курткой из волчьей шкуры. Она вплела туда его имя, образ птицы-пилигрима, что обитает на высоких утесах возле глетчеров, и добавила сигилы защиты. Знаки все повторялись и повторялись в спиральных линиях, которые начинались на нем и расходились вокруг, бежали по стенам и, как ему казалось в полудреме, уходили в землю, как светящиеся корни.

Пещера наполнилась туманом, в котором тусклый свет магических огней походил на крошечные солнышки, светящие в туманный день. Его сознание засыпало.

– Тебе захочется остановиться и осмотреться. – Она холодными пальцами касалась его рук. – Не делай этого. Ты уязвим для всего – для демонов, для духов, для дождя, для ветра, даже для солнечного света. Если ты заблудишься, дороги назад не найдешь никогда. Прежде всего, смотри на землю и не забывай про свой след.

Мой след, сонно подумал он. Словно выслеживаешь кого-то в чужом краю… Он попытался вспомнить, что ему рассказывал тот лазутчик много лет назад.

– Никто не готов к этому.

Холодная Смерть воткнула в пересечение линий травинки и сучки старого дерева, праотец которого был одним из Принадлежащих Пятнадцати Снам.

– Ни в первый раз, ни в десятый, ни в двадцатый. Ты будешь в ужасе. Тебе необходимо помнить, на что похоже твое тело, а все вокруг будет заставлять тебя забыть об этом. Ты не сможешь лишиться сознания, и заснуть ты тоже не сможешь. Ты понимаешь?

– Я понимаю, – пробормотал он.

– Тогда глубоко вздохни три раза, – сказала она, и голос ее звучал словно издалека. – На третьем вздохе душа твоя покинет тело. И помни – я жду тебя.

Раз.

Два.

Три.

Он был один, парил в сверкающем воздухе. Солнечные лучи пронзали его, как копья, всюду вонзались иголки боли. Ему было очень холодно, пусто и страшно.

Он не мог дышать. (Ну, конечно, тупица, у тебя же нет легких.) Но отсутствие легких не мешало ему чувствовать себя так, словно он оказался в ловушке под водой в тот последний миг, когда легкие сдаются и вдыхают смерть. Только этот миг все длился и длился.

Это было так, словно он оказался обнаженным в суровую зиму.

Это было так, словно тебя вышвырнули из того единственного дома, который ты когда-либо знал, и проклятия, посылаемые тебе вслед, еще не смолкли за уже захлопнувшейся дверью.

Это было так, словно он падал, но не приближался к земле.

Прежде всего, смотри на землю. Но первое, что он увидел, было солнце. Оно только поднялось над горизонтом и заполняло сухой воздух золотой пудрой. Он понял, что может смотреть на него и не чувствовать боли в глазах (у тебя нет глаз), и новизна этого ощущения заставляла его все смотреть и смотреть, упиваясь его светом, проникаться его огнем до самого потаенного уголка сердца.

Он смотрел, как оно поднималось. Величественно, медленно, спокойно…

Не удивительно, что они не позволяют делать этого юным.

Я – Ледяной Сокол, подумал он. Я – Ледяной Сокол. Я должен спасти Тира.

Я должен вернуться к людям.

Смотри на землю.

Он посмотрел вниз, и его охватил восторг. Мир был расцвечен необыкновенными красками – темно-желтой, ярко-коричневой и тысячами оттенков зеленого. Серебристые кружева украшали ручеек, а речка, в которую тот впадал, сама была сверкающим бриллиантами шелком. Каждый листок и сучок на кустах ежевики ярко блистал сам по себе, словно украшенный резьбой, и облачка тумана от заклинаний тепла зачаровывали. Луг, покрытый травой, был чудом из чудес, он казался бархатным, и хотелось лечь на него и зарыться в траву лицом.

На изумрудной траве кругом стояли двенадцать голубых повозок, ходили кони, коричневые, и черные, и золотые. Воины в бронзе и соболином меху сидели вокруг бледного в солнечном свете костра.

Черная палатка казалась квадратом ужаса рядом с голубым квадратом повозки.

Ого!

Тут неизвестно откуда на него, как серебряное пламя, кинулся демон и попытался оторвать плоть от костей. Ледяной Сокол пронзительно вскрикнул, боль, казалось, проникала в самое сердце.

Человеческие кости защищают душу. Плоть и мускулы – это доспехи, которых у него теперь нет.

Демон пронзил его, как раньше солнечные лучи, заставляя корчиться от боли, закружилась голова, он задыхался…

Они питаются страхом и болью.

Он чувствовал, как они едят. Туманные тени, с зубами, сотворенными из ужаса, они окружили его, и вот он уже падает, опускается, умирает…

Что произойдет, когда я ударюсь об землю? У меня нет костей.

Вернулись хладнокровие и разум. У меня нет плоти. Эта боль – воображаемая.

Хотя и очень правдоподобная.

Да будьте вы прокляты! Голодайте и умрите! Сказать это было нелегко, но он был – снова напомнил он себе – Ледяным Соколом, который должен стать вождем своего народа, и он заставил себя сказать это и поверить в это.

Он еще падал, но все же сумел остановиться, как иногда делал это во сне, и пошел вниз по воздуху, словно по лестнице. Демон укусил его за ногу, боль была такая, будто он наступил на острый кинжал, но теперь он смог сосредоточить свое сознание на образе тела, которое дожидалось его в пещере.

Голодайте и умрите, повторил он.

Они зашипели и улетели прочь. Но он понимал – они еще вернутся.

Ледяной Сокол достиг земли и почуял запах травы и дерна, опьяняющий земной запах. Он увидел муравьев, ползущих среди травинок. Он различал запах каждой травинки, каждого цветка – все они отличались друг от друга. Чувствовались даже запахи глины, плесени и камня. Красота кружила голову с той же силой, с какой его прежде охватил ужас от боли.

Из лежбища бизонов вышел человек (плоть, одежда, пот, кожа), закинув на спину труп кого-то из Народа Пустых Озер, и прошел в сторону лагеря. Ледяной Сокол направился за ним следом, почему-то чувствуя себя обнаженным, словно те, кто сидел у повозок, могли его видеть.

Они приблизились к кругу повозок, и Ледяной Сокол понял, почему Холодная Смерть сама держалась от них на расстоянии и велела Голубой Деве сделать то же самое. Он сумел увидеть демона; вещи тоже выглядели теперь по-другому. Ледяной Сокол был совершенно уверен, что не магия не давала Холодной Смерти заглянуть в лагерь. От некоторых – не от всех – амулетов против демонов исходило какое-то угрожающее сияние, и воздух между ними дрожал от заклятий боли. Он увидел черную палатку и повозку, возле которой та стояла. От той и от другой исходило нездоровое свечение, красное и живое, и оно пульсировало, как сердце. Холодная Смерть сказала, что ее заклинания уберегут его от амулетов против демонов, но он все равно боялся, когда подошел к ним – боялся попасть в ловушку, исчезнуть, забыть, кто он есть…

Но он – Ледяной Сокол, он может и должен справиться с этим.

Мимо прошел еще один человек, островитятин из Дельты с золотистой кожей. Он нес на плече тело Летящей Птицы. Запретив себе раздумывать, Ледяной Сокол шагнул вслед за ним в лагерь. Боль раздирала его, сбивала с толку, он не мог дышать…

Но он прошел. Воздух внутри круга был темным и двигался.

Вокруг воины седлали коней, запрягали их, скатывали постели, снимали цепи, складывали миски из высушенных тыкв и приносили из оврага влажные бочонки, полные ключевой воды. Они проверяли свои вещи и готовились выступить в поход.

Было непросто не потеряться в суете и шуме, трудно не забыть, зачем он здесь и что должен сделать.

Белоусый терпеливо объяснял бледнокожему воину с Белого Берега, как запрягать мула. Ледяной Сокол уловил слова, которые знал: «… одинаково… с обеих сторон…». Белоусый показывал длину ремней. «Равновесие». Бледный воин озадаченно смотрел то на него, то на мула, запряженного только наполовину, и то и дело проводил рукой по своей гладкой голове. Белоусый еще раз показал «равновесие».

Как может воин, проехав почти восемь сотен миль от Алкетча, до сих пор не знать, как запрягают мула?