Дети Джедаев - Хэмбли Барбара - Страница 75

— Нас с Трипио воспринимают как дройдов — то есть как нечто, о чём незачем беспокоиться. — И в самом деле, при сорванной металлической сетке, покрывавшей его сочленения и шею и свисавшей лохмотьями, открывая взорам находившиеся под ней соединения и сервомоторы, он выглядел дройдом больше, чем когда-либо. — Думаю, они даже не заметят нас, и уж точно не спросят, что это мы делаем. А в тебе они могут признать клаага.

Потман кивнул. Он и сам походил на сияющего робота в своих белых доспехах штурмовика, с висящим на боку бластером. Выделялось лишь худощавое смуглое лицо с морщинами и мягкими глазами и шапка седеющих волос.

— Я гарантирую, что берег будет чист, — пообещал он с робкой полуулыбкой. — Вы, ребята, будьте там поосторожнее.

Собравшийся уже отойти Трипио остановился, проводя быстрое сканирование возможных намерений с целью понять, уместно ли испытываемое им лёгкое чувство обиды, но Никос, во внезапной редкой вспышке человечности, усмехнулся.

В столовой празднование было в полном разгаре. Имперские боевые станции и крейсера снабжались автоматическими ограничителями на общее количество алкоголя, которое они могли произвести в любой отрезок времени, но проектировщики «Глаза» не приняли в расчёт пивоваренного искусства гаморреанок. Из стоявшего посередине столовой гигантского пластикового бака из-под масла черпали тарелку за тарелкой крепкое пиво потва; столы были завалены тушёным и жареным мясом и огрызками клёклого, плохо пропечённого хлеба; одна миска с пивом со стуком ударилась в стену рядом с Трипио в тот момент, когда тот просунул голову в дверь, и он поспешно убрал её.

Из столовой донеслись крики:

— Я попал в него!

— Нет, не попал!

— Ну, на этот раз я в него попаду!

— Пошли, Трипио, — предложил, покорясь судьбе, Никос. — Схемы у нас изолированные. Нам, в общем-то, все равно.

— На самом-то деле, мне приходилось мириться и с…

Трипио горделиво выпрямился и снова шагнул в дверь. Брошенные подобно дискам миски с пивом и тарелки застучали, отскакивая от стены рядом с ним, когда он пробирался к щелям автоматической выдачи пищи; за ним следовал Никос. С посудой гаморреанцы проявляли не больше меткости, чем с бластер-карабинами и пистолетами; одна миска задела спину золотистого дройда по касательной и облила его пивом, но этим все и ограничилось. Среди гаморреанцев сразу же вспыхнул спор, засчитывать ли это попадание. Спор вышел весьма бурным, гекфеды, вопя и визжа, молотили друг друга тарелками, топорами и стульями, в то время как Як сидела в стороне и, вполне довольная, благосклонно улыбалась, взирая на эту сцену.

В программирование дройда-переводчика входило умение понимать не только язык, но и обычаи и биологию различных рас галактики. Хотя он понимал, что в основе всего этого чрезмерного насилия в гаморреанском обществе лежит интенсивное сексуальное соперничество за внимание Матриарха, и что, биологически и социально, у гаморреанцев не было иного выбора, кроме как вести себя, думать и чувствовать так, как они это делали, — дройд ощутил на мгновение вспышку сочувствия к иррациональным предубеждениям доктора Мингла против индивидов, ведущих себя точь-в-точь так, как их запрограммировали.

С помощью нескольких простых команд Трипио обошёл ограничители на щелях раздачи пищи — язык оказался до нелепого лёгким — и запросил двадцать галлонов сиропа Ступени Градации-5. Когда за плексищитами начали появляться полугаллонные контейнеры, он их вытаскивал и передавал Никосу, который выносил их назад в коридор, где ждал с салазками Потман. Вокруг шныряли, выясняя, в чём дело. великое множество морртов, слетевших во время боя со своих носителей и, очевидно, привлечённых сахарным запахом сиропа.

— Убирайтесь отсюда! — сердито кричал на них Трипио. — Грязные твари… кыш! Кыш!

Они уселись и рассматривали его бусинками -чёрных глаз, выбрасывая и убирая языки из зубастых копий своих хвостиков, но в остальном не обращая на его жесты ни малейшего внимания. А гаморреанцы, теперь счастливо колотящие друг друга столами по головам, вообще не обращали на него никакого внимания.

Когда Трипио вынес в затемнённый коридор последний из контейнеров, то обнаружил, что Потман и Никос прижались вместе с салазками к стене, пропуская колонну аффитеханцев — сто восемьдесят восемь голов, посчитал Трипио, — «вооружённых» мётлами, кусками раскуроченных 8Р, обрезками труб и бластер-карабинами, лишёнными энергобатарей. Все эти предметы они держали как оружие, в положении «на плечо».

— Напра-ав-о — кругом! Ша-агом — марш! — чётко рявкнул голос их командира, когда они исчезли в кромешной тьме коридора.

— В самом деле, — неодобрительно произнёс протокольный дройд, ставя на салазки последнюю из канистр с сиропом. — Хотя я нахожу желание мастера Люка удалить с этого судна всех пассажиров, прежде чем уничтожить его, похвальным, должен признаться, что у меня есть определённые сомнения относительно того, можно ли этого достичь.

Через двери столовой пролетела миска с пивом и с грохотом врезалась в стену.

— Должна быть какая-то альтернатива взрыву корабля.

— Надёжной альтернативы нет. Стопроцентной гарантии от случайностей нет.

— Ей и не нужно быть стопроцентной, — в отчаянии молвил Люк, — просто всего лишь… достаточной. Вывести из строя двигатели. Разобрать орудия.

— Кто бы ни вызвал его — кто бы ни научился до такой степени манипулировать Силой — он обязательно начнёт разыскивать его, Люк. И он — или она — обладает большой мощью. Я это чувствую. Я знаю это.

Люк тоже это знал.

— Эта станция должна быть уничтожена, Люк. И как можно скорее. Для этого требуются двое, и один из них — Джедай… Джедай применяет Силу для препятствия стрельбе энклизионной решётки над потолком орудийного отсека достаточно долго, чтобы другой успел взобраться. Именно это собирались сделать мы с Гейтом. Я могу указать тебе или Крей — кто бы из вас ни полез, — какие включать кнопки, в каких реакторах перегружать активные стержни, коль скоро вы доберётесь до верха. А тот, кто останется внизу… В отсеке в конце коридора, у орудийной, есть капсула для мусора специального назначения. Я не знала о ней, когда Гейт — когда мы с Гейтом… — Голос её дрогнул при упоминании имени любовника, бросившего её умирать. А затем она продолжила: — Так или иначе, с тех пор я обнаружила её. Её можно снабдить кислородным баллоном, и тот, кто останется внизу, сможет добраться до той трубы, если побежит изо всех сил.

Наступило молчание, в котором он чувствовал её почти физическое присутствие.

— Всё должно быть именно так, Люк. Ты это знаешь, и я это знаю.

— Не сразу же. В конечном итоге, да, когда у меня будет время.

— Времени нет.

Люк закрыл глаза. Всё, что она сказала, было правдой. Он знал это, и знал, что ей это известно. Наконец он смог лишь произнести:

— Каллиста, я люблю тебя.

Кому он говорил это? Лее — когда-то, до того, как узнал… И он всё ещё любил её, и во многих отношениях точно так же, как прежде. А это было нечто такое, чего он никогда не испытывал, никогда не знал, что может испытать.

— Я не… хочу, чтобы ты умирала.

Её губы прикасаются к его губам, её руки обнимают его… Сон был реальным, более реальным, чем многое, пережитое наяву. Должен быть какой-то способ…

— Люк, — мягко сказала она, — я умерла тридцать лет назад. Просто я, — я рада, что у нас с тобой было это время. Рада, что осталась, чтобы… чтобы узнать тебя.

— Должен быть какой-то способ, — настаивал он. — Крей…

— А что Крей?

Люк резко обернулся на новый голос. Крей стояла, устало прислонясь к двери кабинета. Серебряное одеяло, наполовину скрывавшее её рваный и грязный мундир, сверкало, словно броня; на её покрытом синяками лице были высечены, словно резцом, измученность, горечь и погибшая надежда.

— Превратить её в то, чем теперь стал Никос? Вынуть разные части из компьютеров, соединить вместе большой объём памяти, чтобы закодировать её, так чтобы рядом была металлическая иллюзия для напоминания тебе о том, что это не твоё — и не может быть твоим? Это я сделать могу… если ты хочешь именно этого.