Дети Джедаев - Хэмбли Барбара - Страница 64

— А я до сих пор злюсь на него. И вспомнил слабое, уплывающее ощущение её в орудийном отсеке, даже меньше, чем призрак.

Скрытая, размытая, измотанная, превращённая усталостью почти в ничто.

— Я удивлён, что ты вообще помогла мне.

— Я не собиралась, — ответила она. Он почувствовал, как она переместила руку, убирая волосы с лица. — На самом-то деле не из ненависти, но… Всё казалось таким далёким. Таким нереальным. Всё равно как смотреть, как моррты шныряют вокруг обломков скелета корабля.

— И всё же ты осталась, — заметил Люк, понимая, что видит сон; понимая, что тепло её тела, длинные руки и мягкие тонкие волосы и лежавшая у него на плече щека были её воспоминаниями о её теле, её памятью о том, как оно выглядело, воспоминаниями, давно похороненными. — Ты использовала последние остатки Силы для того, чтобы поместить себя в орудийный компьютер, чтобы помешать захватить корабль любому другому. А ведь ты знала, на веки вечные.

Он почувствовал её вздох у своего плеча.

— Я не могла", позволить кому-либо проникнуть на борт.

— Все эти годы…

— Всё было… не так уж плохо, после того как прошло какое-то время. Джинн теоретически обучил нас технике проецирования своего разума во что-то другое, что-то, способное принять разум и сознание, но, похоже, он рассматривал это как трусость. Как боязнь или неохоту перейти на следующую ступень, переправиться на другую сторону. Коль скоро я оказалась в компьютере…

Она покачала головой и как-то неопределённо махнула рукой, словно вспоминая о каком-то опыте, ему неизвестном.

— Через некоторое время мне стало казаться, что так было всю мою жизнь. Что происходившее прежде — Чад, и море, и папа, и наставления Джинна, платформа на Беспине и… и Гейт… — они превратились в своего рода сон. Но трехноги… они немного похожи на тримов с нашей планеты, милых, безвредных, добродушных. Я хотела помочь им. И так обрадовалась, когда ты помог. Это был первый раз, когда я действительно… — действительно увидела тебя. И даже джавасы…

Она снова вздохнула и обняла его крепче. И почему-то форма и сила, и давление её ладоней содержали в себе ту истину, с которой начиналось всё остальное. Он впервые понял, как его друг Ведж Клин мог писать поэмы о бледных перистых волосах Кви Ксукс. Вся разница состояла в том, что это ведь были волосы Кви.

— Люк… — прошептала она, и он склонился к ней и поцеловал её в губы.

Глава 18

В пульсирующей индиговой темноте Фрамджем Спатен откинул голову назад, так что длинные электрические кабели его светящихся волос стали мести пол, поднял сверкавшие в кровавом свете накожными алмазами руки и завопил. Вопль этот, казалось, поднял его на цыпочки, сотрясая тело с твёрдыми мускулами в агонии звука, боли и экстаза, когда он откидывал голову, дёргал бёдрами и тянул кверху пальцы…

— Все эти мускулы действительно были евонные? — гадал Брайан Кемпл, затягиваясь из кальяна, который вонял словно старое бельё, замоченное в спирте, и разглядывая полузакрытыми глазами голограмму — крайне старую: Хэн Соло видел подобную в дюжине дешёвых клубов отсюда до Звёздного Конца.

— Разумеется, его, — заверил собеседника Хэн. — Он заплатил за них по двести кредитов за унцию плюс за пересадку, но после этого они бесспорно стали его мускулами.

Танцоры по обе стороны от голограммы Фрамджема были настоящими; бескостный гибкий молодой тви'лек и гаморреанка с массивными грудями, извивающиеся, колышущиеся под красным пыланием прожекторов для наставления на путь истинный полудюжины невзрачных завсегдатаев. Было трудно представить себе что-либо менее способствующее похоти. В зале крутились работавшие «в дневную смену» путаны разных рас и полов, болтая с посетителями и выхлёбывая бокал за бокалом разбавленное спиртное, отпускавшееся по ценам, за которые можно было бы приобрести стопроцентное «Дыхание Рая». Даже они выглядели утомлёнными.

Хэн полагал, что необходимость слушать восемь часов выступление Фрамджема пятнадцатилетней давности утомит кого угодно.

Брайан Кемпл тяжело вздохнул:

— Нубблик Слайт. Вот этот малый умел делать дела. В его время всё обстояло по-иному.

Хэн пригубил свой напиток. Даже пиво тут подавали разбавленное.

— Весьма оживлённо, верно?

— Оживлённо? Тьфу! — Кемпл сделал пренебрежительный жест в сторону потолка, надо полагать, сигналя вознёсшемуся духу Слайта. — Даже слова такого не было. Полдюжины рейсов в неделю, никогда не заканчивавшиеся в порту, записанном в документах, люди, возникающие из туннелей подо льдом и пропадающие там же" Приличная выпивка и приличные девушки. Эй, Сэди, — заорал он, делая жест-знак одноглазой барменше. — Принеси-ка моему другу приличную выпивку, ради всего святого!.. Треклятая барменша не в состоянии отличить лоха от деятеля в законе, мать её так.

Он снова покачал головой и вытер широкий бледно-зелёный лоб замызганным квадратом платка, извлечённого им из глубин жёлтого полифиброзного комбинезона. Его кудрявые каштановые волосы покорились неизбежному, и у него прибавилась пара подбородков за годы, прошедшие с тех пор, как Хэн видел его в последний раз, зная его тогда как мелкого торговца контрабандным оружием в системе Джавекс.

— Так что же случилось?

— Что случилось? — Кемпл прищурился, глядя на него во мраке. — Хазу очистили. Он раскурочивал под развалинами старые механизмы, дройдов и компьютеры, всякое там лабораторное барахло. Должно быть, в тех развалинах находились какие-то старые лаборатории, и их там были целые комнаты, говорил Нубблик. Чего у Нубблика никак не отнимешь…

Барменша принесла Хэну напиток, долженствующий подавить раздражение, и Кемпл, очевидно забывший, кому он заказал его, быстро покончил с ним, выискивая длинным, хватким языком случайные капли на дне бокала.

— Чего у Нубблика никак не отнимешь, добычу он держал крепко, сам её раскручивал, а прочих к ней и близко не подпускал. Это была его игра, и больше ничья, и он не доверял ни одной душе. Да и с чего б ему, а? Дело есть дело. Он даже мне ни разу не говорил, как он проникает в туннели.

— Ты искал вход после того, как он убрался?

— Канешно, искал! — Вертикальные зрачки Кемпла обиженно сузились и вновь расширились. — Думаешь, я дурак или сроду так? — Двое новых танцоров присоединились к ещё более старой — и более поцарапанной — голограмме Пекки Блю и «Звёздных парней». Хэн поморщился.

— Мы проверяли подвал этого заведения и тот дом, который он держал на улице Нарисованных Дверей, и, наконец, просканировали глубинным скальным сенсором сами развалины. — Он пожал плечами: — По нулям. Под ними недостаточно золота или ксилена, чтобы приборы их зарегистрировали. Мы не смогли даже оплатить аренду сканера. Должно быть, он очистил хазу прежде…

Он оборвал фразу.

Соло поднял брови.

— Очистил хазу прежде, чем убрался. Куда?

— Не знаем. — Он понизил голос и нервно оглянулся на барменшу, которая наливала бокал высокой чернокожей девушке и выслушивала длинную повесть последней «пассажирки» о вероломстве. — Женщина, что снимает тот дом на улице Нарисованных Дверей, говорит, что кредитная фирма, которой она каждый месяц высылает плату, меняется пару раз в ГОДУ, так что, по всей видимости, Нубблик в бегах. Но прежде, чем убраться, он сказал-.

Он нагнулся поближе к собеседнику и прошептал;

— Он сказал что-то о Руке Императора. Мара Шейд. Брови Соло изогнулись кверху. В разговоре прошлой ночью она как-то не сочла нужным упомянуть об этом.

— Да ну?

Кемпл кивнул. Соло вспомнил, что этот малый никогда не умел держать свой длинный язык за зубами.

— Он сказал, что на планете находится Рука Императора и что его жизнь в опасности. — Он наклонился к Соло достаточно близко, чтобы тот смог по запаху его дыхания и пота определить состав выпитых им трёх последних коктейлей. — Думаю, он собрал манатки и сбежал.

— Мог ли он забрать столько добычи?

— Сколько? — Кемпл выпрямился и снова потянулся за кальяном. — Должно быть, она была не так велика, раз он смог всю её забрать с собой. Поверь мне, мы просканировали развалины и его дом, и уж столько отказов у сенсоров не бывает.