«Моревизор» уходит в плавание - Надеждина Надежда Августиновна - Страница 13

— Держать на чаек! — повеселел капитан.

Когда туман рассеялся, мы увидели берег, поросший лесом. Но нас ждал и другой сюрприз. Видно, Невидимка под прикрытием тумана побывал на корабле, подслушал наш разговор и оставил записку:

Кто хочет узнать о подводных дорогах, пусть ищет рыбу с кольцом.

Невидимка

Да это прямо как в сказке про Ивана-царевича: сыщи в море кольцо.

Рыбий танец

И вот мы шагаем с Молчуном по морскому берегу, идём разыскивать рыбье кольцо. В рыбачьем посёлке на берегу Охотского моря, где мы остановились, собрались люди со всех окрестностей. Они ожидали косяков горбуши, которая приходит из моря нереститься в реки.

У многих рыбаков я спрашивал, не попадалось ли им рыбье кольцо. Мне рассказали, что, бывает, попадаются в сети рыбы с пластинкой-кольцом. А зачем надевают на рыбу кольца, лучше всего объяснят учёные с рыбоводной станции, которым эти кольца сдают. Идти к станции надо тропкой по берегу, а потом вверх по реке.

— Пойдём? — спросил я Молчуна. (Девочки увлеклись осмотром рыболовных снастей.)

Он улыбнулся и кивнул головой. Мы взяли хлеб, ведёрко, сачок и пошли.

Шли, шли до вечера. Молчун потянул носом: запахло речной водой. Но откуда этот глухой, странный шум? Казалось, что за кустами, в просветы которых блеснула речная синь, без дыма, без огня кипит-бурлит огромный котёл. Мы подошли ближе, раздвинули ветви и тут даже Молчун не выдержал:

— Рыбы танцуют, гляди!

Река дыбилась рыбой. Против течения двигались несметные полчища прибывших из моря горбуш. Запрудив реку, они теснили друг друга. Иных выпирало на берег, а тем, кого затёрло на середине реки, — приходилось «танцевать».

То одна, то другая рыба в фейерверке брызг выбрасывалась из воды и, сверкнув чешуёй на солнце, падала обратно в реку. Рыбий танец сопровождала диковинная музыка: бульканье, шум, плеск, свист рассекающих воду тысяч горбатых спин, шорох трущихся друг о друга плавников.

Конечно, бывают давки и похуже. Лет сто назад в Балаклавскую бухту привалило столько хамсы, что воды не было видно из-за рыбы. Залив казался серебряным. Хамса и сама задохлась, и всю другую рыбу передушила. Только раки спаслись: успели удрать на берег.

Но о балаклавской давке я только слышал от дедушки, который перерассказывал эту историю со слов прадедушки, а здесь мне посчастливилось своими глазами увидеть «танец» рыб. И до чего же странно выглядели эти танцоры! Я просто не узнавал горбуш, которых раньше видел на рисунках. Что стало с ними за время путешествия! Спина поднялась горбом, морда загнулась, как клюв; теперь рыба уже не могла закрывать рот.

Мы без труда изловили парочку этих чудищ. Их можно было глушить палкой, хватать руками. У одной из горбуш к тому же ещё оказались куцые грудные плавники. Положив в ведёрко улов, мы зашагали дальше.

Идём по-над берегом. Тайга шумит, и река шумит, а человеческого голоса не слышно. Хоть бы встретился охотник или рыбак, чтобы расспросить, правильно ли мы идём! И вдруг в кустах, у реки, шевельнулась тёмная фигура. Должно быть, вроде нас рыболов: ловит рыбу руками. Я крикнул:

— Дяденька-а!

Рыболов вздрогнул и, ломая кусты, бросился наутёк, а мы с Молчуном присели от страха. Знаете, кого я назвал «дяденькой»? Медведя!

Когда гул от топота «дяденьки» стих, мы осмелели и спустились к воде взглянуть на медвежью рыбалку. В траве трепетали измятые когтями рыбы, которым косолапый рыболов ещё не успел отгрызть головы. И в лучах заходящего солнца на чешуе одной из рыб словно сверкнул огонёк. Я наклонился и увидел пластинку на серебряной проволоке. Вот оно, кольцо, плывущее по морям!

На радостях мы с Молчуном исполнили дикий танец, подпрыгивая не хуже танцоров-горбуш.

Уже в сумерках мы добрались до рыбоводной станции и постучались в ближайший домик.

— Кто стучит? — отозвался мужской голос.

— Стучит рыбье кольцо!

Нам открыл человек в очках и белом халате. Поздоровались. Учёный позвал нас в комнату и стал рассматривать наши находки.

— Эта горбуша — воспитанница наших рыбьих яслей, — сказал он про чудище с плавниками-культяпками. — А что касается другой путешественницы, мы сделаем запись в книге, а её паспорт, — он показал на пластинку-кольцо, отправим по месту прописки.

— Только без выкупа мы кольцо не отдадим, — неожиданно выпалил Молчун.

Ох уж этот Молчун! Молчит, молчит, а потом как брякнет!

— Без выкупа? — Учёный нахмурился. — Вам нужны деньги?

— Н-нет, — затряс головой Молчун, — не деньги — рассказ.

— Про подводные дороги… Про… как вы сказали?.. про рыбьи ясли… про рыбью прописку… — наперебой стали выкладывать мы с Молчуном.

— Ничего не поделаешь, — уже с улыбкой сказал учёный. — Придётся выкупать кольцо.

Дорожные неприятности иваси

— Знаете рыбу иваси? Это наши дальневосточные сардины. Лет тридцать назад валом валила сардина к нашим берегам, была главной рыбой промысла. И вдруг пропали иваси. В тех же местах, где подымали туго набитый невод, плеснут хвостом лишь две-три сардины. Что за наваждение!

И наконец допытались учёные, в чём дело: испортилась подводная дорога, по которой ходили к нам иваси. Случись на шоссе авария — приедут дорожные бригады, починят: пожалуйста, следуйте дальше. А вот подводную дорогу человек починить не в силах.

Бывает: плывёшь по реке, и вдруг… полоснёт по груди холодом. Проплыл дальше — вода словно парное молоко. Тут и поймёшь, испытав на своей коже, что есть в реке разные подводные дороги: тёплые и холодные течения.

А в океане они куда могучей. В Атлантическом океане самое важное тёплое течение Гольфстрим. Начинается эта синяя теплоцентраль двух континентов у берегов Мексики, потом идёт поток воды на север, вдоль берегов Америки. Здесь дуют западные ветры, они уносят тёплые воды к Европе. Так Атлантическое течение достигает Европы. Благодаря ему не замерзает наш Мурманский порт. Дальневосточные берега Азии омывает другое тёплое течение Куросиво. Изменились ветры, Куросиво ослабело, и пересекла Японское море стометровая толща холодной воды. Дошли до неё иваси — и стоп! Как в стену уткнулись.

Мы различаем дорогу глазами. А у рыб свои путеводные знаки. Это: тепло, холод, большая или меньшая солёность воды. Для теплолюбивых рыб холодная вода — всё равно что опущенный шлагбаум: дальше дороги нет.

Вот какая история случилась с иваси. Но пройдёт время, изменится ветер, исправит подводную дорогу, потеплеет море, и опять станут ходить к нам по старой памяти иваси.

Крепка рыбья память на невидимые глазу дороги, потому что распознаёт их рыба особым, шестым чувством — всем своим существом.

Когда весной на реках взломает лёд и хлынут в море потоки пресной воды, рыба их чует за тысячи километров. Для неё эта пресная струйка — вестник весны. Это зов, против которого не устоять. Пора отправляться в далёкое путешествие.

Есть люди, которые думают, что рыба не заботится о потомстве. Не то что птица. Птица гнездо вьёт, птенцов кормит. Так-то оно так, но у самой многодетной птицы, куропатки, двадцать четыре птенца, а лосось мечет сорок тысяч икринок, рыба-луна — триста миллионов. Может ли лосось свить гнездо на сорок тысяч лососят, а рыба-луна прокормить триста миллионов детёнышей?

И рыбья забота в том, чтобы поместить икру в такое место, где бы лучше всего — и теплей и сытней — жилось малькам, А где ж всего лучше, как не на родине!

Путь на родину может быть очень далёк. Чавыче из моря в реку и дальше вверх по реке нужно проплыть четыре тысячи километров, угрю из реки в океан — восемь тысяч километров. Но они плывут.

Путь на родину может быть очень труден. Что делает нерка, если, подымаясь вверх по реке, она наткнётся на водопад? Прижав плавники к бокам, нерка взвивается в прыжке и берёт барьер в метр высотой. А горбуши? Ведь на мели им приходится чуть ли не на брюхе ползти. И они ползут, тащатся волоком, вцепившись зубами в хвосты идущих впереди. Как бы ни был труден путь, никто не повернёт назад.