Судьба: Дитя Неба - Хэйдон Элизабет - Страница 58

— Пожалуйста, — прошептала она, раздираемая сомнениями и мучительной страстью.

— Скажи, что ты обещаешь.

— Да, — прорычала она. Воздух стал сухим, ее окружили искры электрических разрядов, верный знак того, что драконья кровь пришла в возбуждение. — Но чаши весов должны быть уравновешены, согласен?

— Согласен.

Огонь вновь взревел, поглотив ее в своих объятиях, языки пламени потянулись к тем частям ее тела, которые больше всего жаждали прикосновений. Она вновь лежала на спине, рот открыт, дыхание с хрипом срывается с ее губ, огонь обнимает ее со всех сторон, удовлетворяя древнюю кровь и одинокую плоть. И она закричала от ярости, смешанной с восторгом, по бледным горам прокатился гром, со склонов сорвались снежные лавины, устремившиеся вниз, к далеким долинам.

Позднее, измученная, без сил, она лежала возле мерцающего камина, прислушиваясь к словам, которые шептал огонь. Она слегка кивнула, пытаясь восстановить дыхание.

— Мне нужны твои воспоминания.

— Я понимаю.

Илорк, в глубоких туннелях

Акмед стоял на пересечении пяти туннелей, не зная, что делать дальше.

Он не сомневался, что находится в том самом месте, которое было на карте, начертанной Спящим Дитя на каменной стене своей спальни. Он провел долгие часы возле устройства, фиксировавшего движение болгов по туннелям горы, установленного в тайной библиотеке Гвиллиама, но никто здесь не появлялся. Он с бесконечным терпением прислушивался к переговорному аппарату, пытаясь понять, что происходит в его королевстве. Но пока его усилия не приносили плодов.

И сейчас, затаившись на диковинном пересечении дорог и ожидая неизвестно чего, Акмед вдруг впервые в жизни почувствовал безнадежность, ему показалось, что он не в силах управлять ситуацией.

Контролировать всю гору было равносильно попытке вдохнуть весь дым лесного пожара. Сколько он ни старался, отдельные завитки уносились прочь, исчезая в незнакомых местах, в тайных владениях намерьенов. И он не мог вдыхать дым бесконечно.

Лишь одно слово достигло его ушей за долгие часы бдений. Простое и в то же время необычное, без всяких объяснений, его произнесла повивальная бабка, обращаясь к проходившему мимо простому солдату.

Искатели.

Тем не менее он сразу понял, что единственное слово и есть ключ, который он ищет. Это знание жило в самых глубинах его существа, ощущавшего биение сердца королевства болгов, дававшее ему власть над Илорком и его обитателями. Став властителем заброшенных руин, населенных чудовищами, Акмед все яснее начал понимать смысл королевской власти, сделавшейся частью его существа. Акмед ощущал ее всем своим телом, нервами, кожей. Его народ хранил от него какую-то тайну, причем так успешно, что даже в огромной библиотеке Гвиллиама он не смог найти о ней упоминания.

Теперь, когда он ждал в том месте, которое показала ему Дитя Земли, он чувствовал их, точно мышей, копошащихся в темноте, и понимал, что ощущал Гвиллиам, попытавшийся спасти гору от неизбежного падения.

Акмед знал, что, хотя раса болгов — как и любая другая — подвержена изменениям, определенные качества остаются постоянными: болги ценят силу, любят детей, живут скудно и легко снимаются с места. Даже их язык предельно функционален, в нем очень мало метафор. Так что в слове «Искатели» глубинно заложен смысл, нечто присущее только этому месту, о чем он должен был знать. Но не знал.

Акмед не взял с собой оружия, кроме квеллана и тонкого кинжала, о котором знал только Грунтор. Это был темный стальной клинок с радужным отливом, прощальный дар старого мира. В большинстве случаев Акмед полагался на свое умение находить дорогу, но сейчас он не знал, что искать.

Акмед медленно прохаживался по небольшой площадке между туннелями, прислушиваясь к тому, что происходит в каждом из пяти пальцев, но ничего не слышал. Он не сомневался, что в одном или в нескольких из них находятся Искатели, прячущиеся на грани его восприятия, дразнящие его, словно дети, играющие в жестокие игры со слепцом. Теперь для Акмеда уже не имело значения, они ли продавали оружие в Сорболд. Главное — они что-то от него скрывали, и его это раздражало.

Впрочем, придется потерпеть еще немного.

Возможно, после того как Рапсодия вернется с кровью демона, он и сам станет Искателем. Он часто размышлял о ритуале, который состоится, как только она принесет кровь, и для которого потребуется найти защищенное от посторонних глаз место, куда не сможет добраться ветер.

Быть может, думал он, изучая Руку, вот оно — то самое место, которое он ищет.

Конечно, лучшего места, чем под огромным маятником давно погибшей дракианской колонии, ему не найти — оттуда не сможет сбежать никто. Там Праматерь обучила его ритуалам Порабощения, там он узнал тайны своего дракианского наследия, первичной силы, дарованной дракианам для порабощения обеих сущностей ф’доров, человеческой и демонической; искусство, завещанное им как тюремщикам, посвятившим свою жизнь ветру, от которого они произошли, чтобы стоять на страже огромной Темницы Подземного мира, где томились ф’доры. Но сейчас то место запечатано, он не мог проникнуть туда, не рискуя безопасностью Спящего Дитя. От одной только мысли об этом Акмед сплюнул на землю.

Пять пальцев руки обладали такими же свойствами, что и вертикальная шахта, в которой раскачивался маятник. В некотором смысле они циклически повторяли сигналы, попадавшие в центр, подобно воде в морских пещерах, уходящей из их глубин вместе с отливом, но потом вновь возвращающейся, не в силах обрести свободу.

Да, это то, что нужно.

Из последнего послания, отправленного Рапсодией с птицей, он узнал, что все идет по плану, скоро она вернется домой. Он тяжело переживал ожидание.

Акмед замер на секунду, прислушался еще раз, а затем торопливо вернулся в коридор, из которого вышел.

Издалека за ним наблюдали Искатели, их темные глаза поблескивали в темноте.

27

Сорболд

Цирковой комплекс Сорболда являлся самой большой группой зданий в городе-государстве Джакар и простирался до южной границы поселения Никкид’саар. В те дни, когда гладиаторские бои не проводились, здесь было довольно спокойно, если не считать прибытия торговых караванов, доставлявших рабов и свободных работников, благодаря которым функционировал комплекс. В дни боев, однако, здесь кипела жизнь, десятки тысяч возбужденных людей в предвкушении кровавого зрелища толпились на улицах вокруг арены.

Рапсодия убедилась, что относительно расписания боев Ллаурон не ошибся: она появилась в городе в день состязаний, когда огромные толпы людей стекались к арене, все мешалось в шуме и разнообразии запахов, люди кричали, смеялись, шутили. И Рапсодия легко затерялась в толпе. Вскоре ей удалось найти проход, ведущий в заднюю часть комплекса. Где-то здесь должны находиться бараки гладиаторов, решила она и огляделась в поисках ближайшего выхода к южным воротам города, где она оставила лошадь и где ее должен был ждать Каддир со своим отрядом.

Рапсодия нашла навес, под которым спряталась от небольшого снегопада, быстро превратившего улицы в болото и испортившего настроение посетителям цирка. Она внимательно смотрела по сторонам и довольно быстро убедилась в том, что здесь немало женщин в таких же легкомысленных нарядах, как у нее. Впрочем, поверх своего она надела шерстяной плащ. Их одежда показалась ей более поношенной и не такой откровенной, но потом она решила, что просто не привыкла разгуливать в прозрачных одеяниях.

Кроме того, она заметила, что полураздетых женщин часто куда-то гонят большой толпой, иногда даже кнутом. Кровь Рапсодии вскипала, и она чувствовала, как огонь у нее в душе поднимается к самой поверхности кожи, однако она заставила себя проглотить гнев. Она пришла сюда для того, чтобы спасти гладиатора, а не бороться с нравами Сорболда.