Реквием по солнцу - Хэйдон Элизабет - Страница 61

Акмед вновь встал у нес на пути:

— Подождите, пожалуйста.

Он посмотрел на нее сверху вниз, чувствуя, как его охватывает возбуждение.

Женщина была ростом с Рапсодию или даже немного ниже. Как и Рапсодия, она одевалась в удобную одежду, не стесняющую движений, — штаны и батистовую рубашку. Она еще не успела отдышаться после тяжелой работы, щеки у нее раскраснелись; короткие черные прямые волосы обрамляли лицо, тонкие черты которого были скрыты под слоем грязи, песка и засохшего пота, большие темные глаза имели необычный разрез. И в глазах он увидел так хорошо знакомое ему презрение, столько раз виденное в зеркале.

Она разделяла его отношение к жизни: не любила иметь дело с дураками, не любила, когда кто-то вставал у нее на пути.

— Вы уже закончили эту работу? — спросил он. Женщина бросила сосуд одному из мужчин, ждавших ее возле фургона.

— Вас послали расплатиться с нами?

— Нет, — быстро ответил Акмед.

— Тогда уйдите с дороги.

Она решительно прошла мимо короля фирболгов и собралась залезть в фургон. Акмед схватил ее за руку.

Возникшая суматоха застала Акмеда врасплох, и он мысленно выругал себя.

Без малейших колебаний женщина толкнула его в плечо, пытаясь вырвать руку. При этом ее движении оставшиеся мастера, мужчины и женщины, вытащили короткие кинжалы или режущие инструменты. Акмед сразу же выпустил ее ладонь и поднял руки вверх.

— Приношу свои извинения, — проговорил он, продолжая проклинать собственную неловкость. — У меня плохо получаются подобные вещи. Я хотел нанять вас.

Женщина смерила его взглядом и кивнула своим спутникам, которые тут же занялись погрузкой фургона.

— Нанять нас? — пренебрежительно переспросила она. — Вам это не по карману.

— Я… я король Акмед из Илорка, — запинаясь, представился Акмед.

— Какая удача для вас. Мы стоим слишком дорого. А теперь я попрошу вас не мешать нам.

Женщина повернулась к нему спиной и пошла прочь. Акмеду показалось, что он тонет. Его покинуло обычное спокойствие, сердце наполнила необъяснимая тревога.

— Назовите свою цену, — почти униженно попросил он, обращаясь к ее спине.

Женщина повернулась и пристально на него посмотрела. Она обдумала его вопрос, несколько раз глубоко вздохнув, и недрогнувшим голосом сказала:

— Каждый из нас превосходный мастер. Двести тысяч золотых монет.

Акмед с трудом сглотнул.

— Договорились, — ответил он.

— В самоцветах. Мы не сможем унести столько золота.

— Как пожелаете.

— Сегодня.

Король болгов закашлялся.

— Сегодня?

Женщина кивнула, не спуская глаз с его лица:

— Сегодня до захода солнца.

— Это невозможно.

Она кивнула:

— Я же говорила, вам это не по карману.

Она вернулась к фургону и собралась забраться внутрь. Акмед поспешил за ней:

— Пожалуйста, подождите. Я сегодня же вечером составлю платежное обязательство…

Женщина рассмеялась. Она соскочила с подножки фургона и подошла к нему.

— Вы в первый раз видите панджери, не так ли?

Король болгов, от всего произошедшего лишившийся дара речи, молча кивнул.

— Значит, вы ничего не знаете о нашем ремесле и о торговле. И вам неизвестен наш язык. Панджери означает «сухие листья». Нас называют так потому, что мы улетаем вслед за ветром, мчимся из одного места в другое, нигде не задерживаясь дольше, чем упавший лист в пустыне, по которой гуляет ветер. Просить десять панджери прийти в определенное место все равно что предложить десятку листьев оставаться на земле, когда дует сильный ветер.

— Мне не потребуется десять панджери, — быстро сказал Акмед, стараясь говорить как можно мягче. — Мне нужен один, лучший, самый талантливый и умелый. Лист, который ветер не сможет унести. — Он приподнял брови, склонил голову набок и принялся рассматривать мастеров. На лице Акмеда появилась улыбка. — Кто же он?

Глаза женщины сузились.

— Лучший мастер — я, — надменно заявила она.

— И каким именем вас следует называть, величайшая из ианджери?

— Теофила.

— Понятно. Поскольку у меня нет возможности спросить у других панджери, — продолжал Акмед, поглядывая на остальных мастеров, стоявших у фургона, — мне будет трудно с ними договориться. Ладно, будем считать, что вы самый тяжелый лист.

Женщина скрестила руки на груди.

— Ну а если они со мной не согласятся, как вы поймете, что они скажут?

Акмед кивнул и шутливо поклонился:

— Да, вы правы. Итак, Теофила, раз уж вы лучший витражный мастер среди панджери, назовите вашу цену?

Она задумалась.

— Какова продолжительность работ?

— Я не знаю, сколько времени займет мой проект. Если вы не согласитесь довести его до конца, я не стану вас нанимать.

Женщина нахмурилась.

— Я никогда не бросаю свою работу, если она не закончена. Даже если все остальные уже собрались уезжать, — сердито проговорила она. — Мне кажется, вы это только что видели.

— Верно. И я снова прошу: назовите вашу цену. Теофила внимательно посмотрела на короля болгов, опираясь спиной на стенку фургона.

— Причина? — спросила она.

— Причина? — не понял Акмед.

— Да. Причина, по которой я должна прервать свое путешествие, расстаться с родственниками, остаться в незнакомом месте на неопределенно долгое время. Вы можете назвать причину, которая могла бы меня убедить?

Акмед задумался.

— Да, — наконец ответил он, — я могу обещать вам, ччо стекло, которое мне требуется, да и весь проект, над которым вам предстоит работать, не похож ни на один заказ, выполненный вами ранее.

Теофила пожала плечами.

— Нет, вы меня не убедили, — качнула она головой. — Подобные слова можно сказать практически о любом из проектов, в которых мы принимали участие. И хотя сама работа может показаться мне интересной, она не накормит мою семью и не купит мне новых инструментов.

Она вновь поставила ногу на ступеньку и собралась сесть в фургон.

Король болгов слегка улыбнулся.

— Инструменты? Да, я заметил, что ваши клещи заржавели, а напильники и надфили плохо сбалансированы. Если ваша цена будет измеряться не в самоцветах, возможно, я заплачу превосходными инструментами.

Панджери застыла на месте, а потом пристально посмотрела на Акмеда своими темными глазами. Один из мужчин начал нетерпеливо жестикулировать, заговорила какая-то женщина, но Теофила лишь махнула на них рукой.

— Возможно, вам кое-что известно о нашем ремесле, — сказала она. — Но что вы знаете о балансе и инструментах?

— Все, — резко ответил Акмед, чувствуя, что его затащили за карточный стол и теперь он делает чрезвычайно высокие ставки.

Король болгов наклонился, вытащил из сапога сварду, смертоносный нож, и уравновесил на затянутой в перчатку руке, демонстрируя его идеальную форму и балансировку.

Сидевшие в фургоне панджери не сводили глаз с ножа, лежащего на указательном пальце Акмеда. Лишь на Теофилу ему не удалось произвести должного впечатления.

— Мы не нуждаемся в метательных ножах, — презрительно бросила она, но Акмед заметил, что ее голос дрогнул.

Она вступила в игру.

— Мои мастера в состоянии сделать любое оружие или инструмент, а наши материалы таковы, что получившиеся изделия прослужат вам до конца жизни, и более того, ими смогут пользоваться ваши внуки. Инструменты останутся острыми, а их размеры будут зависеть только от вашего желания.

— Неужели? Ваши инструменты лучше режущей кромки алмаза?

— Лучше.

Женщина тряхнула головой и провела ладонью по коротким волосам, взмокшим от пота.

— Я вам не верю.

Акмед протянул ей диск квеллана.

— Посмотрите сами. Только будьте осторожны: если у вас дрогнет рука, вы изуродуете себе пальцы. У диска нет рукояти — это не инструмент, а оружие.

Он рассмеялся, поймав брошенный на него свирепый взгляд, однако лицо женщины не дрогнуло.

Теофила осторожно взяла диск и повернула в руке так, чтобы на его поверхность упали косые лучи заходящего солнца. Через мгновение она наклонилась и ударила диском о камень, а затем провела по нему режущей кромкой. Закончив испытание, она выпрямилась и вернула диск Акмеду.