Реквием по солнцу - Хэйдон Элизабет - Страница 12

Затем он с величайшей тщательностью разрезал извивающиеся тела на тонкие полоски и с любовью принялся кормить существо через боковые отверстия рта. Некоторое время тишину нарушали лишь отвратительные хлюпающие звуки.

Когда существо проглотило последний кусочек, оно начало осторожно отступать от берега и погружаться в воду.

Сенешаль быстро схватил его рукой за подбородок, где висели складки сморщенной, колышущейся кожи.

— Нет, Фарон, подожди.

Он посмотрел на свое дитя, результат одной из самых любимых и жестоких побед. Тысячу лет назад к нему в руки попала сереннская женщина. Зверства, сотворенные им над ней, и сейчас возбуждали его, заставляли кровь быстрее бежать по жилам, зажигали в сердце огонь удовлетворения. Он овладел ею и зачал ребенка. Да, он лишился части своего могущества, но оно того стоило. Магия, присущая всем представителям ее народа, — стихия эфира, подчинявшаяся им со времен Творения, когда Земля была всего лишь кусочком пылающей звезды, висящей в пустоте пространства, — наполняла кровь Фарона точно так же, как не гас могущественный огонь, давший начало его собственной демонической сущности. Рожденное ею дитя обладало извращенной красотой: противоестественное, наделенное одновременно чертами юноши и старика, уродливое, практически лишенное костей, оно принадлежало только ему.

Огромные немигающие глаза уставились на него.

— Мне нужен твой дар, — сказал сенешаль.

Фарон еще некоторое время смотрел на него, а потом кивнул.

Сенешаль ласково погладил лицо лишенного языка существа, а потом убрал руку, чтобы достать из внутреннего кармана плаща кусок бархата, после чего осторожно, почти благоговейно развернул его.

Внутри лежал локон, ломкий и сухой, как солома. Эти волосы, когда-то золотые, точно пшеница на летнем поле, потускнели и утратили свою красоту. Они были перевязаны черной бархатной лентой, которая практически рассыпалась в прах. Сенешаль протянул их существу, жившему в пруду, окутанному зеленым светом и влажным туманом.

— Ты ее видишь? — прошептал сенешаль.

Фарон задержал на нем взгляд, словно пытался оценить его слабость. Сенешаль чувствовал, что существо изучает его лицо, не понимая, что с ним происходит. Он и сам хотел бы это понять: от нетерпения у него дрожали руки, а в хриплом голосе прозвучал ужас, которого он не знал раньше.

Наверное, все дело в том, что за прошедшие тысячу лет ему не приходило в голову, что она, возможно, жива.

До сегодняшнего вечера.

Фарон, похоже, сумел увидеть у него на лице то, что искал. Он взял древний локон, снова кивнул, скрылся под водой и тут же появился опять.

В одной из рук, покрытых отвратительными наростами, он держал тонкий голубой овал с помятыми краями, тускло сиявший в отраженном свете, который испускала вода. На обеих поверхностях диковинного предмета имелась гравировка: на одной стороне глаз, закрытый тучами, на другой — никаких туч, только глаз. Рисунок был таким старым, что практически истерся от времени.

Сенешаль радостно заулыбался. Он получал несказанное удовольствие, когда видел в руках своего создания диск. Мать Фарона стала последней из сереннских Провидцев, владевших дисками, и ее способность управлять ими передалась Фарону. Когда демон, вселившийся в его душу, представлял себе, как она стонет от ужаса в Загробном мире, он принимался восторженно вопить, не в силах скрыть ликования.

Сенешаль с благоговением наблюдал за тем, как Фарон опустил диск под воду. Уже в следующее мгновение над поверхностью начали подниматься клубы пара, рожденные жаром огня, пылающего в крови Фарона. Воздух наполнили белые испарения, похожие на сгорающих от любопытства призраков, которым хочется узнать очередную тайну.

«Земля, живущая в самом диске, — подумал сенешаль, всматриваясь в белый туман. — Огонь и эфир, наполняющие кровь Фарона, вода из пруда».

Он назвал все стихии, кроме одной. Он знал, что Фарону придется заглянуть очень далеко, а значит, нужно собрать все силы.

Сенешаль медленно взялся за рукоять меча, скрывавшегося в ножнах, висевших у него на боку, и очень осторожно вытащил Тайстериск. Клинок покинул ножны, невидимый, если бы не рассыпавшиеся дождем искры, и по подземелью, поднимая с пола тучи спор плесени, промчался порыв ледяного ветра.

Дрожь этого усилия отозвалась в плоти человека и демонического духа, напомнив о глубокой связи древнего меча со стихией воздуха, наполнявшей его и рвущейся на свободу. Когда сенешаль держал в руках Тайстериск, он испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие, такое сильное, какого его плоть никогда не знала. Он поднял меч над сияющим зеленым прудом, и на Фарона обрушились могучие волны, мгновение назад бывшие всего лишь легкой рябью на поверхности воды.

Круг стихий был замкнут.

Диск, погруженный под воду, вспыхнул собственным сиянием.

Окутанные белесой пеленой глаза Фарона прояснились, и свет синих зрачков, словно свет звезд, отразился от поверхности воды. Сенешаль это заметил, и демон, поселившийся внутри него, возликовал.

— Ты ее видишь? — снова спросил он свое древнее дитя, рожденное от противоестественной связи, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Уродливое существо уставилось в беспокойную воду, прищурилось, но потом покачало головой, и складки у него под подбородком отвратительно заколыхались.

Сенешаль принялся нетерпеливо шарить в мешке, из которого чуть раньше достал угрей, и вытащил мягкую сальную свечу, слепленную из едкой щелочи и человеческого жира, вытопленного из больных стариков и детей, остававшихся на захваченных кораблях после того, как с них уводили здоровых пленников и забирали сокровища. Он прикоснулся к фитильку пальцем, призывая черный огонь из своей демонической души, и тот вспыхнул. Когда пламя разгорелось, сенешаль поднес свечу к пруду, чтобы пролить побольше света на диск, погруженный в воду.

— Ты ее видишь? — В голосе вспыхнуло пламя, исполненное угрозы.

Фарон прищурился и принялся разглядывать поверхность диска. Через несколько мгновений он повернулся, встретился взглядом с пылающими голубыми глазами своего отца и кивнул.

Сенешаля охватило жгучее возбуждение, пришедшее на смену недавнему нетерпению.

— Что ты видишь? Говори.

Немое существо беспомощно уставилось на него.

— Что она делает? Она одна? Фарон покачал головой.

Возбуждение превратилось в ослепительную ярость.

— Нет? Она не одна? Кто с ней? Кто? Безобразное существо пожало плечами.

Дикая буря, плескавшаяся в глазах сенешаля, вырвалась на свободу, подобно беснованию волн во время яростного шторма.

Он засунул пальцы обеих рук в мягкий череп несчастного существа и сжал их, отчего похожий на рыбью пасть рот чудовища раскрылся в безмолвном крике боли.

Когда тело Фарона напряглось от страшной муки, сенешаль закрыл глаза и сосредоточился. Он направил всю свою силу внутрь себя, разрывая метафизическую связь, при помощи которой его демоническая сущность держалась за физическое тело, и принялся искать вибрации в крови Фарона, чтобы на них настроиться. Он легко нашел их.

Между его телом и душой протянулись тонкие прочные нити силы, и он принялся осторожно отцеплять их и соединять с плотью несчастного, извивавшегося у него в руках.

Когда огонь, составлявший его сущность, проник внутрь Фарона, его собственное покинутое тело охладилось и сжалось, словно превратившись в высохшую мумию. Оно продолжало цепляться за Фарона, а его окостеневшие пальцы все еще торчали из головы этого существа.

Изуродованное тело Фарона, ставшее вместилищем бессмертной души демона, выпрямилось и словно обрело плотность. Из голубых глаз на мир смотрел демон.

Он взглянул на волны синего света, отражавшегося от диска, который замер под зеленой водой.

Сначала он увидел только далекую тень. Затем возникло легкое движение, и картинка стала четче.

В неспокойных водах пруда он разглядел лицо, чужое и одновременно до боли знакомое. На это лицо он смотрел многие годы — целую жизнь — назад, изучал на портретах, вглядывался, когда оказывался рядом. Он знал каждую черточку, хотя, окутанное клубами пара, оно казалось ему не совсем таким, каким он его помнил.