Ребус старого пирата - Бабкин Борис Николаевич - Страница 12

– Достаточно, сэр, – остановил его Эдуард. – Мы будем выполнять ваши указания. Извините наше любопытство. Однако нас обижает ваше недоверие. И мы бы хотели знать, насколько серьезно мы рискуем.

– Вы не рискуете ничем, – сказал Моретти.

– Лука, почему вы так на меня смотрите? – спросила Екатерина.

– Извините, я уверен, что где-то видел вас. А вот где и когда, не могу вспомнить. Ваше лицо мне знакомо.

– В этих краях я впервые. И я вас не встречала, у меня прекрасная память на лица, и я не забыла бы вас. Вы были в Москве? – спросила Катя.

– Нет, – ответил Лука. – Я учился в интернате в Анадыре. В армии не был, меня освободили из-за больной мамы и двух маленькие сестер. Отец погиб. Сейчас моя семья – мать, две сестры и мамин брат. Я охочусь и вожу геологов по этому району. Очень хочу поехать куда-нибудь на поезде, – смущенно признался он, – но для этого надо попасть хотя бы в Хабаровск.

– Катя, – подошел к ней Вадим, – я, конечно…

– Вадим, – не глядя на него, сердито сказала Катя, – я не хочу с тобой разговаривать. Ты должен улететь с первым вертолетом. Ты раздразнил медвежат и бежал, оставив нас с разъяренной медведицей. Если бы не Лука, я не знаю, что было бы с нами. Что ты рассказал бы, возвратившись в Москву один? Наверняка поведал бы о своем героизме.

– Ну прости меня, Катенька, – умоляюще проговорил Вадим. – Я испугался. Я стреляю в эту зверюгу, а она рычит и идет на меня. Я и побежал. Думал, что медведица бросится за мной. Говорят, что вниз по склону медведь бежит плохо. Конечно, я пытаюсь найти себе оправдание, хотя просто ужасно испугался. А медвежонка я хотел поймать и продать в зоопарк. Я же ведь в долгах, поэтому и с вами поехал. Прости меня, пожалуйста, Катенька.

Лука сидел молча.

– Это правда, Лука? – спросила его Катя.

– Да, – кивнул Лука.

– Прости, Катюша, – попытался обнять ее Вадим. – Я и у Танюши, и у Людмилы Павловны прощения пошу…

– Не думаю, что они согласятся говорить с тобой. Уйди, пожалуйста, через сутки будет вертолет. Я все объясню…

– Хочешь выставить меня на посмешище? Не выйдет, милая. Тебе, наверное, кто-то из этих старателей приглянулся, – усмехнулся он, – так и говори. Я никогда не рассчитывал на серьезные отношения с тобой. Я так и буду говорить. Про медведя я, разумеется, тоже расскажу, но с небольшим уточнением. Этот чукча, – Вадим кивнул на Луку, – посоветовал мне…

– Вы подлец, месье! – заявил подошедший Артур. – А ты чего сидишь, Лука? Дай ему по морде. А вы, Екатерина, извините, не знаю отчества, плюньте ему в морду, и все дела.

– Слушай, ты, – шагнул к нему Вадим, – закрой рот или я тебе его…

– Батюшки, – усмехнулся Артур, – да никак в вас проснулся мужчина. Наверное, в надежде, что таежный бродяга будет звать на помощь товарищей.

– Хватит! – Катя встала между ними. – Перестаньте изображать героев.

– Мадам, – вздохнул Артур, – не лишайте меня удовольствия, отступите в сторону.

– У него черный пояс по карате, – не двигаясь, сказала Катя. – Уйди, Вадим, или…

– Ладно, – усмехнулся тот, – бережешь личико ухажера? Живи пока! – подмигнул он Артуру. Тот рассмеялся.

– Милиция, Страннов, – подошел к ним Денис. – Снова с проверкой.

– Ладно, – буркнул Артур, – пусть живет. Наглый тип. А у вас с ним серьезно, мадам?

– Это вас не касается! – отрезала Катя. Вдоль ручья по распадку шли четверо, один в милицейской форме.

– Все надеются на чем-то нас подловить, – улыбнулся Денисов. – Даже машину оставляют и пешком идут полкилометра.

– Подожди, Семенов, – остановил бородача Иван Евгеньевич, – кто искать нас может? С чего ты это взял?

– Извините, Иван Евгеньевич, дело в том, что в вещах убитого бандита Муравьева по кличке Кастет нашли записку с вашей фамилией. Насколько я знаю, Мирославские сейчас…

– Да не пори чепухи, Семенов. В России наверняка есть еще семьи с такой фамилией. Или ты думаешь, что кто-то из нашей семьи связан с этим бандитом?

– Я порылся в архивах и обнаружил интересную информацию. Оказывается, вас, Мирославских, кто-то пытается найти с августа сорок пятого года. Кроме того, ваша мать, Лариса Александровна, погибла в аварии.

– Хватит, майор, ты кому-нибудь из моих говорил об этом?

– Конечно, нет. Помните, в сорок пятом году в Туле…

– Я ничего не помню, только людей в форме, которые кричали о том, что вся моя семья – предатели. Еще помню детский дом…

– Иван Евгеньевич, вас действительно разыскивают и это как-то связано с вашим отцом. До сих пор точно неизвестно, что с ним случилось. Есть версия, что он перешел границу с группой японских диверсантов…

– Федор, не оскорбляй память моего отца.

– Извините, командир. А другая версия наиболее правдива. В сорок пятом с Аляски был угнан двухместный истребитель. Он улетел в сторону Чукотки, его пытались преследовать…

– Знаю. Я пытался найти документы, свидетелей, но, к сожалению, не удалось. Я даже на Чукотку летал, чтобы найти очевидцев, но опоздал, свидетелей не осталось. Может, искал плохо, я боялся узнать правду, вдруг, действительно отец был с японцами. Подтверждения тому, что на Аляске был захвачен самолет, не было. Имеются документы о диверсионной группе, и там вскользь упоминается имя отца. Наверное, поэтому я и не пытаюсь докопаться до истины. Я всегда был твердо уверен, что мой отец не был предателем. А сейчас у меня появились сомнения. Меня действительно разыскивают уже не первый год. Я боялся, что пытается найти разведка какой-то страны. Не думаю, что меня будут шантажировать прошлым отца. Он не предатель, в этом я уверен.

– Убитый бандит не мог быть связан ни с какой разведкой. Да ведь сейчас вы не представляете никакого интереса. Вы просто офицер МВД в отставке, понимаете?

– Понимаю. Мне плевать на мою репутацию, но мне не хочется марать память моего отца в глазах внуков.

– Я так и понял. И все-таки к этому надо отнестись серьезно. Вот почему. – Семенов достал из кармана листок. – В сорок девятом в Туле была захвачена банда Руки. И вот что есть в протоколе допроса: «Мы искали графа, но нам не удалось его найти». Можно подумать, что это кличка уголовника, Граф, но нет, – качнул он головой. – Вот запись в протоколе допроса сына Рубакина, тоже по кличке Рука. «У графа (уже с маленькой буквы) есть какая-то штука, по которой можно выйти на сокровища». Видимо, тогда этому не придали значения и даже не пытались выяснить, кто такой граф. А я думаю, что это…

– Как раз младший Рука называл фамилию Мирославский, но когда мне сообщили об этом, я просто отмахнулся. Я пытался говорить с Рукой-младшим, но ничего вразумительного от него не услышал. Якобы его отец что-то слышал в лагере на Колыме о тайном знаке, который был у графа, и все. Вот такие дела, Федор. Внучка Екатерина, названная в честь моей бабки, пытается найти место, где погиб мой отец. Если у нее получится, то и выяснится, как именно он погиб. В свое время я и смог бы что-то выяснить, но тогда это было небезопасно. А сейчас просто боюсь, что всплывет что-то, что может осквернить память об отце. Поэтому давай не будем…

– Хорошо. Но я все-таки постараюсь выяснить, кто проявляет интерес к вашему отцу, а также почему и от кого у Муравьева была записка с вашей фамилией.

– Это, пожалуй, можно объяснить. Я все-таки пересажал немало всякой мрази, возможно, кто-то пожелал отомстить.

– А вы сами верите в то, что сейчас сказали?

– Научил на свою голову, – проворчал отставной полковник. – Если честно, то нет. Не стоит копаться в этом. Вполне возможно, кто-то пустил слух, что у Мирославского несметные сокровища…

– Слух действительно был, в лагерях на Колыме об этом говорили. Есть у меня одна мысль.

– Но ни слова моим, – предупредил Иван Евгеньевич.

– Погоди, – рассердился Яков Лазаревич, – как это уволили? Почему? Я немедленно позвоню…