Пылающие души - Хэган Патриция - Страница 49

Сердце Джулии заколотилось в радостном возбуждении. Впервые за долгое время в ней проснулась надежда.

— Да, Сара, так мы и сделаем. Но надо быть очень осторожными и уносить вещи по одной, чтобы Вирджил. —

не заметил пропажу. Мы начнем с маминых драгоценностей и мелких серебряных вещиц. — Джулия обняла негритянку. — О, Сара, что бы я делала без тебя! Сара просияла:

— Мисс Джулия, я люблю вас, как родную дочь, но хочу предупредить…

Джулия недоуменно приподняла бровь.

— Когда вы покинете дом, мы с Лайонелом тоже уйдем отсюда. Мы не останемся здесь с этим подлецом.

— Сара, я могу дать тебе вольную сегодня же. Больше мне нечем отплатить тебе за преданность. Я уговорю маму подписать любые бумаги, и ты будешь свободна.

— Ну уж нет! — возразила Сара. — Я останусь с вами, да и Лайонел не захочет бросить вас на произвол судьбы. Если бы не ваша мама, мы давно «бежали бы отсюда. Но мы надеемся, что когда-нибудь вернется мистер Майлс, и все пойдет по-старому.

— Какая ты милая, Сара! — искренне воскликнула Джулия, воспрянув духом, несмотря на леденящий страх и дурные предчувствия.

Время тянулось медленно. Много ночей подряд Джулия молилась о том, чтобы мать поскорее умерла. Она с омерзением слушала тяжелое дыхание Вирджила, изнывая под тяжестью его распростертого тела. Он приходил к ней почти каждую ночь. Джулия не знала, сколько еще ей суждено терпеть эту муку.

После первых нескольких ночей Вирджил решил, что ему мало просто утолять похоть. Он принуждал Джулию к самым отвратительным ласкам, о которых она думала с омерзением. Даже Дерек с его грубой страстью никогда не вызывал в ней такого чувства унижения. Джулия наслаждалась каждым его прикосновением, хотя и не признавалась в этом.

А ее мать продолжала цепляться за жизнь, и доктор Перкинс однажды сознался: он не надеялся, что она проживет так долго.

— Если бы не вы, Джулия, — сказал он как-то вечером, — она бы так долго не протянула.

В эту минуту Джулия молилась лишь об одном: чтобы угрызения совести не отразились на ее лице — ведь она так часто желала матери смерти! Если бы она поправилась, Джулия приложила бы все силы, чтобы помочь ей. Но положение было безнадежным, и у Джулии все чаще возникала мысль покончить с собой — смерть казалась ей желанным избавлением от адских ежедневных мучений.

Ее единственной отрадой были ночи, когда Вирджил оставался в городе. Лайонел иногда докладывал Джулии о том, как развлекается Вирджил. Негры, приезжающие в Саванну за припасами, собирались на пристани и обменивались сплетнями, поэтому вскоре весь город узнал, что Вирджил Оутс стал завсегдатаем игорных домов.

В один такой вечер после ужина он встал из-за стола, подошел к Джулии и запечатлел на ее щеке слюнявый поцелуй. Джулия содрогнулась от отвращения, а Вирджил лишь рассмеялся и произнес:

— Мне жаль оставлять тебя в одиночестве, дорогая, но ничего не поделаешь. Завтра мы наверстаем упущенное. Ты уложишь мать пораньше, и мы проведем приятный вечерок вдвоем.

Он уехал, а Джулия еще долго сидела неподвижно, борясь со слезами досады и беспомощности. Вскоре ей пришлось встать, подняться к матери и уговорить ее проглотить хоть несколько ложек бульона. В последнее время мать часто качала головой и уверяла, что у нее нет аппетита.

В присутствии матери Джулия скрывала свои тревоги и опасения. Но однажды мать заметила грустное выражение на ее лице и расплакалась. Неудержимо всхлипывая, она пробормотала:

— Это я во всем виновата. Я причинила тебе слишком много горя, Джулия. Ну почему смерть так медлит?

Заметив, что Джулия не прикоснулась к содержимому собственной тарелки, Сара запричитала:

— Без еды вы вскоре исхудаете, как ваша мама. Посмотрите-ка, вы даже не дотронулись до цыпленка, а ведь вам всегда так нравилась жареная курятина…

— Рядом с этим мерзавцем я не могу есть, Сара. От него меня тошнит. — Джулия в отчаянии покачала головой. — Когда-нибудь мое терпение лопнет, и я запущу ему тарелкой в голову, не задумываясь о том, что мама услышит шум и встревожится. Да простит меня Господь, долго я не выдержу.

Сара положила пухлую руку на плечо девушки.

— Мисс, я понимаю, вам нелегко. Тягостно знать, что за тебя некому заступиться. Но не забывайте, что каждому человеку Господь отпускает столько страданий, сколько тот способен вынести. Так что верьте в Его милосердие и не падайте духом.

— Похоже, Господь переоценил мои силы, — вздохнула Джулия. — Даже Майлс всегда называл меня неженкой.

— Мистер Майлс стал бы гордиться вами, если бы узнал, что даже горе не сломило вас, поверьте мне. Джулия поджала губы.

— Может быть. Но когда я вспоминаю о том, как была пленницей Дерека и временами мне хотелось визжать от досады, то мне становится просто смешно: тогда я еще не знала, что такое беда.

— Ну и ну, мисс Джулия! — усмехнулась Сара, собирая со стола посуду. — Вот теперь я вижу, что вы и вправду любили этого человека. Стоит вам вспомнить о нем, ваши глаза сияют, как звезды!

Дерек часто повторял, что никогда не видел таких прекрасных глаз, как у Джулии. При этом его голос, обычно резкий и холодный, становился непривычно мягким, ласковым…

Джулия отогнала от себя опасные воспоминания и взглянула на Сару, которая таинственно усмехалась.

— Нет, я не любила его, — заявила Джулия. — И даже если любила, какая разница? Больше мы с ним никогда не увидимся. Вероятно, он по-прежнему прорывает блокаду янки и заводит себе подружек в каждом порту.

— А я готова поручиться, что вы мечтаете, чтобы в эту минуту он стоял на пороге вашего дома.

Джулия пренебрежительно фыркнула:

— Неужели нельзя поговорить о чем-нибудь другом?

— Конечно, мисс, — с усмешкой кивнула Сара и защебетала о том, как сегодня утром встретилась в городе с Аделией Кэрриган. Джулия прикусила язык, чтобы не выпалить, что она не желает слышать об этой распутнице. — Она говорит, что мистер Томас стал настоящим денди. Вместе с другими офицерами он служит в Ричмонде, в тюрьме для янки. Миссис Кэрриган в каждом письме зовет его домой.

Джулия поднялась и оправила юбку.

— Приготовь ужин для мамы. Я сама отнесу поднос в спальню.

— Аделия Кэрриган вам родня, но ни разу не приехала навестить вас, — продолжала беспечно болтать Сара. — А ведь ей известно, что ваша мама больна! Я уж не помню, когда она в последний раз переступала порог этого дома.

Джулия подергала высокий воротник платья. Он царапал и натирал шею, но в присутствии Вирджила Джулия не отваживалась надевать платья с низким вырезом. Она вовсе не собиралась соблазнять его и надеялась только на то, что к лету ее положение изменится. Летом в закрытых платьях она извелась бы от жары. Она поднялась к матери и заставила ее выпить немного чаю и съесть несколько ложек риса с горячим молоком и сахаром. Затем Джулия перестелила постель, обтерла влажной губкой истощенное тело больной и укрыла ее одеялом. Покончив с туалетом, она попыталась было почитать матери вслух, но вскоре увидела, что мать крепко спит.

Вошедшая в спальню Сара прошептала, что теперь самое время припрятать еще кое-какие драгоценные вещицы.

— Разыщите драгоценности, а я отдам Лайонелу несколько серебряных ложек. Мистер Вирджил не заметит, что они пропали — их вынимали из шкафа лишь в торжественных случаях.

— Но рано или поздно он обнаружит, что столовое серебро стало пропадать, — обеспокоено возразила Джулия.

— Знаю. Будем надеяться, что вскоре… — Она пристыжено умолкла.

Джулия поняла, что хотела сказать негритянка: возможно, вскоре мать умрет, и они покинут дом.

— Я все понимаю, Сара, — прошептала она. — Ты ни в чем не виновата. Я тоже часто упрекаю себя за подобные мысли.

Вернувшись в спальню матери, она вынула из шкатулки ожерелье с бриллиантами и рубинами и такие же серьги и отдала их Саре. Вместе с драгоценностями они вынесли из дома тяжелый серебряный подсвечник и несколько подносов. Лайонел ждал за домом. Он сложил все вещи в большой мешок, вскинул его на плечо и зашагал в сторону леса.