И был вечер - Ли Галина Викторовна - Страница 14

Глава 9

Союзники

Людьми очень часто двигают их инстинкты. Кто-то следует им, кто-то наоборот, идет наперекор, у особо дисциплинированных особей они вообще предпочитают молчать. Вот, Ленка, например, удивительно законопослушное существо и ее инстинкты давно атрофировались, поэтому стоит только сделать шаг в сторону от устоявшегося порядка, как на ее голову тут же обрушивается кара. В институте она посещает все лекции и все занятия без исключения, скрупулезно записывая все что, говорят преподаватели мелким красивым почерком, даже если это откровенная глупость. Я так не могу, если преподаватель не приведи боже, дурак, никакая сила не способна заставить меня ходить на его занятия или лекции. А если я все же приду, то дело обязательно кончится пререканиями длинной в пару и занятие будет сорвано. Зная за собой такую особенность, я у подобных педагогов стараюсь появляться только на экзаменах и зачетах. Там мне, конечно, приходится несладко, эти господа вспоминают все мои дерзости, прогулы и вовсю стараются утопить, но так как они все-таки дураки, а я, слава богу, нет, ниже четверки я пока не получала, поперек их страстному желанию влепить пару.

Так что, вопреки моему довольно халявному отношению к учебе, постоянные прогулы лекций, разборки с преподавателями и другие мелочи, мне все благополучно сходит с рук.

К тому же еще патологически везет. Если уж я случайно, раз в семестр забредаю на лекцию, она непременно оказывается именно той, которую обязательно надо почтить своим присутствием. Если я прогуливаю практику, то оказывается, что и преподаватель заболел и не пришел, а «дураки» обычно сами бывают, счастливы, если я отсутствую, к ним я хожу только по большой просьбе мальчишек одногруппников, у которых днем раньше случился массовый загул, и теперь они ни на что не способны.

У Ленки все происходит с точностью до наоборот. Ругается она чрезвычайно редко, но именно с тем преподавателем, который будет портить ей кровь еще несколько семестров. Прогуливает ту лекцию, на которую с проверкой студенческого поголовья является сам ректор, вместе с деканом, и пропускает именно то занятие, на котором провели контрольную дающую право на автоматический зачет или допуск к экзаменам. В общем, когда сессия подходит к завершению, я — разгильдяйка, лентяйка и склочное существо, оказываюсь с кучей зачетов и экзаменов, полученных автоматом, и благополучно сваливаю раньше времени в горнолыжку или еще куда-нибудь, а она, самая старательная девочка на своем курсе, долго бегает за очередным козлом с подагрой, упрашивая принять у нее зачет.

Вот такая несправедливость. А все почему? А все потому, что надо слушаться своих здоровых инстинктов, они плохое не посоветуют, они заботятся о тебе родном, тихо шепчут предупреждения, надо только остановиться ненадолго и попытаться их услышать.

Если твой внутренний голос вдруг не с того ни с сего говорит слово «надо», значит стоит оторвать свою пятую точку и именно сейчас посетить любимый институт. А если на него вдруг напала страшная лень и нежелание двигаться, значит, без твоего присутствия там точно сегодня обойдется.

Вот и на это раз, когда меня выкинуло из обычного суетного сна прямо в знакомую камеру, первое что я ощутила — смутное беспокойство и желание исчезнуть. Я замерла, прислушавшись. На первый взгляд все было спокойно. Вокруг царила полная тишина, прерываемая только мерным дыханием моих почивающих товарищей. Они по-прежнему были связаны, интересно, этот рогатый хоть ненадолго снимает со своих пленников путы? От такого обращения и загнуться недолго, понятно теперь, почему у него узники дольше шести лун не живут!

Подождав для порядка пару минут, я присела рядом со спящими друзьями и стала их тормошить, Ленка открыла глаза, испуганно ойкнула и тут же обрадовано зашептала, — Настя! Ты пришла!

Сашка тоже проснулся, но в отличие от подруги бурной радости не проявил, а только хмуро бросил, — Привет! Насть, ты уходи, они нас сегодня внезапными посещениями замучили! Что-то эти козлы подозревают, так что давай, линяй отсюда поскорее!

— Обязательно уйду, — кивнула я головой, — Кое-что сделаю, и уйду.

Воспользовавшись моментом, пока вполне материальна, я бросилась развязывать их узлы на запястьях. Надо было срочно сделать так, чтобы узники при желании могли освобождать свои конечности. Я знала, что Сашка великий мастер по вывязыванию узлов, знает их великое множество, в том числе пару таких вариантов, когда при видимой надежности узла, можно в одну секунду освободить руки, потянув за веревку.

Сыромятная кожа хоть с трудом, но поддалась моим пальцам. Сашка с облегчением растер запястья, восстанавливая кровообращение, и занялся своими ногами, пока я освобождала Ленку. Потом, растерев и ее ноги, он снова связал их, на этот раз, снабдив тем самым хитрым узлом. Руки пока оставили свободными, чтобы спокойно, по-человечески поесть.

Я расстелила полотенце, достала оттуда все съестное и с умилением наблюдала, стоя у дверей на стреме, как жадно уничтожают мою передачу голодные товарищи. Эльфийский хлеб и сыр пошли на ура, также как и жареная рыба, сладкие пироги и даже чистая вода из городского источника. Слава богу, в это время никто не пришел. Остатки каравая Сашка сунул себе за пазуху, оставалось только надеяться, что их не станут обыскивать.

Потом я собрала в полотенце крошки, кости от рыбы и пустую тару, чтобы не навести какой-нибудь уликой тюремщиков на размышления, Сашка снова затянул Ленкины руки, я под его руководством связала его самого, и внешне все осталось по-прежнему, если не считать выражения сытой томности на лицах пленников.

Я, было, собралась открыть рот с вопросом, что нового у них случилось за сутки, как Сашка предостерегающе шикнул на меня. Я притихла, и мы услышали шуршание шагов за дверью, скрип поворачиваемого ключа и грохот отодвигаемого засова. И в этот знаменательный момент до меня дошло, что просыпаться по собственному желанию я пока не умею!

В полной панике я метнулась за дверь, в надежде, что тюремщики особо крутить головами по сторонам не будут. Там замерла, стараясь не дышать и сделаться прозрачной. Поздновато конечно, надо было внять предостережению внутреннего «я», но теперь что уж….

Дверь отворилась, и я стала судорожно соображать, чего опять нафантазировать, очередную шапку невидимку или лучше сразу автомат Калашникова.

И вот когда мне уже мерещилась тянущаяся в мою сторону когтистая лапа, и я решилась выбрать автомат, внутри моей головы неожиданно раздался сильный грохот. Я оторопело прислушалась, недоумевая, почему все остальные никак на него не реагируют, почувствовала знакомое головокружение, закрыла глаза и когда через секунду открыла их, то оказалась снова в своей постели.

Грохот усилился. Было такое впечатление, что некто пытается зайти в дом, минуя дверь, сразу через стену.

Замки в домах эльфов отсутствуют, впрочем, как и засовы. А еще, у них принято обязательно стучаться, но не так, по варварски, а вежливо, так что на крайний случай, я схватила в руки первый попавшийся тяжелый предмет, оказавшийся собранной из филиграни вазой, и распахнула дверь сильным пинком ноги, надеясь на устрашающий эффект неожиданности.

Что и говорить, эффект удался…. для меня. Откуда-то сбоку раздалось обрадованное, О! Дверь! — на заплетающемся эльфийском языке и ко мне ввалился Итивель.

Мой сбежавший воздыхатель был пьян до состояния поросячьего визга. Вот уж не думала, что эльфы способны ТАК напиваться. Он сделал неверный шаг вперед, со словами «Настя, я должен тебе сказать», и рухнул прямо на меня и вазу. Мы удержать его не смогли, и повалились все втроем на толстый ковер. Меньше всех пострадала ваза, больше всех эльф, уже в полете, он умудрился закрутить меня, и я шлепнулась на него сверху, а он громко приложился затылком о пол. Повезло ему, что удар головой пришелся по пушистому шерстяному ворсу, а не по каменному полу!