Две операции майора Климова - Огнев Владимир - Страница 36

ГЛАВА VI

Пятый — последний

Полковнику Васильеву сегодня врачи разрешили первую прогулку. Взяв Климова под руку, тяжело опираясь на трость, Иван Сергеевич медленно идет по аллее больничного парка. Глубоко вдыхает свежий сентябрьский воздух. С нескрываемым интересом следит за медленно кружащимся в прозрачном зеленовато-желтом свете сухим тополиным листком. Остановившись, тростью подгребает опустившийся на землю листок к себе, рассматривает... Нет, это не возвращение к жизни, как часто говорят и пишут о людях, побывавших на грани небытия. Не тот человек полковник Васильев, чтобы даже в самый тяжкий момент потерять веру в будущее, в свое участие в этом будущем. Это радость жизни, жизни более активной, чем вчера, более насыщенной, деятельной, волнующей...

Облюбовав укрытую кустами скамеечку (ту самую, на которой Березкин беседовал с любителем беляшей), присели. Алексей Петрович Климов, привычно потирая подбородок, рассказывает, сейчас уже о делах. Говорит неторопливо, заново оценивая свои поступки и планы, выверяя их «по Васильеву», по его опыту. Иван Сергеевич слушает жадно, заинтересованно. Изредка переспрашивает, вставляет замечания, советует. Издали они очень напоминают ставшую привычной картину: судачащих о своих заботах и болезнях пенсионеров. Климов не листает блокнот, не делает записей. Иван Сергеевич знает: все сказанное подполковником — абсолютно точно; так же точно запомнит он и все советы руководителя. А принимая решения, учтет их, но не слепо, а сообразуясь с обстановкой, с вновь полученными данными...

— Осмотрев тайник «Фиалки», мы убедились в наличии у него не только автоматического приемника, но и быстродействующего передающего устройства, узнали длину волны, на которой он передавал свои информации, — продолжал Климов.

— Не наследили при осмотре?

— Нет, сделали все аккуратно. Позавчера он вновь съездил «на рыбалку», и нам впервые удалось записать передачу. Шифровальщики молодцы, сумели, правда, пока частично, установить содержание. Помогло то, что шпион сообщил в свой разведцентр формулу «горючего», которую мы ему подбросили в НИИ. Так что дезинформация прошла. Прочитали и такую фразу: «Располагаю весьма важными материалами. Передача через пятый тайник».

— Орлы! — полковник улыбнулся, хлопнул Климова по колену. — Теперь главное — не прошляпить, не прозевать передачу им этих материалов. Дальше играть с «Фиалкой» опасно, могут уйти за кордон и подлинные секретные сведения. Значит — засечь связь и взять с поличным. Так?

— Над этим и работаем, Иван Сергеевич. К сожалению, нам не известно, где этот пятый тайник...

— Многого хочешь. «Сырмолотов» не может сейчас уехать из Долинска. Вероятно, что связник прибудет сюда. За такими материалами вполне могут послать связника, так?

— Согласен, Иван Сергеевич.

— Необходимо заранее продумать наши действия при всех возможных вариантах, — Иван Сергеевич сцепил бледные похудевшие руки на набалдашнике трости. — Давай-ка, друг мой, прикинем, что и как...

Прикидывали долго. От въедливых, дотошных вопросов и предположений полковника на лбу Алексея Петровича выступили капельки пота. На девятом варианте он запротестовал:

— Ну, Иван Сергеевич, это уж слишком. Не пойдут они на такой риск.

— Резонно, Алеша, резонно. Согласен. Но смотри, при всех вариантах учитывай и психологическую сторону и, главное, сбор максимума доказательств...

Васильев замолчал. Внимательно следил за спешащим по своим делам большим рыжим муравьем, лесным муравьем, невесть как попавшим в центр города. Думал о Климове. Да, Алексей стал мастером своего дела. Можно быть уверенным — он сделает все, как надо. А вот он, Васильев, не успел сделать все, что мог. Сегодня же, прямо из больницы, нужно позвонить, договориться о направлении Нади Климовой в госпиталь в Москву. И решить, наконец, в исполкоме вопрос о новой квартире для Алексея, сколько они могут обещать? Пользуются тем, что сам Климов не настойчив в решении этого вопроса, не выпрашивает. А у него характер такой — ради других в драку готов, а для себя попросить не может. Иван Сергеевич сдвинул трость с муравьиной тропы, выпрямился. И, меняя тему, спросил:

— А как дела с валютчиками?

Мелодичный звон старинного дверного колокольчика лишь слегка потревожил тишину. Иннокентий Павлович Гаджибеков вздрогнул всем телом, сразу проснулся и резко приподнялся в постели. Софочка, недовольно сморщив носик, сонно протянула:

— Иночка, ты вскакиваешь, как волк. Осторожнее.

— Ты что, спала и с волком? — прошипел Гаджибеков, настороженно прислушиваясь.

— Иночка, не беспокойся. Это тетя Даша. Она всегда в девять часиков приносит молочко и свежие булочки. Спи, пожалуйста, я открою.

Разыскав среди разбросанной по стульям одежды легкий халатик, Софочка облачилась в него и отправилась в прихожую. Гаджибеков натянул брюки, на цыпочках подошел к двери. Уловив доносившиеся из-за них женские голоса, успокоенно зевнул. Помотал гудевшей с похмелья головой, огляделся. Обнаружив в углу недопитую бутылку коньяка, прямо из горлышка выцедил несколько глотков. Софочка, очевидно, заболталась с тетей Дашей. Иннокентий Павлович полуодетым прыгнул в постель и, вытянувшись на спине, закрыл глаза.

...Когда Гаджибеков открыл их, в комнате находились трое мужчин в штатском и офицер с погонами капитана. У дверей стояли понятые: высокий старик, чья дачка-скворечник примостилась напротив, и полная, в летах женщина с кошелкой. Софочка тихо плакала на кушетке.

— Спокойно, Иннокентий Павлович. Будьте благоразумны, не вынуждайте нас прибегать к наручникам, — сказал Климов. — Вот ордер на ваш арест, ордера на обыск.

— До сих пор меня сажала милиция, — пытаясь усмехнуться, со вздохом выдавил из себя Гаджибеков, ознакомившись с бумагами.

— Значит, докатился и до КГБ, — пробурчал с порога старик.

— Начнем со знакомства, — Климов сел в кресло против Иннокентия Павловича. — Гаджибеков — не настоящая ваша фамилия. Подлинный Иннокентий Гаджибеков, инженер-металлург, и сейчас мирно проживает в Баку.

— У меня было много фамилий.

— Начнем с настоящей, затем перечислим все.

— Гражданин следователь, моя жизнь — как матрац. В том смысле, что она вся шла полосами: красными — благополучия и бурных развлечений, серыми — «трудовых будней», черными... магаданскими... Но даже этой некрасивой полосатой жизни я не хочу лишиться. Я не хочу, чтобы эта полоса была последней.

— Надеюсь, вы хорошо знакомы с нашим законодательством?

— Вы не ошибаетесь. Именно поэтому я чистосердечно раскаиваюсь. Прошу занести в протокол: я добровольно выдам всех сообщников, выдам все свои тайники. Пусть заработанные мною деньги пойдут на строительство детских и культурных учреждений.

— Заработанные?

— Простите за неточную формулировку. Но я хотел бы знать... Могу я надеяться еще раз увидеть чудесные окрестности города Магадана? Меня не... расстреляют?

Старик Поздняков сплюнул и выругался.

— Вы же знаете, что это компетенция суда, — ответил Гаджибекову подполковник Климов. — Знаете и то, что наш суд учитывает раскаяние преступника, добровольную выдачу похищенных ценностей и оказание помощи следствию. Учитывает, как смягчающие вину обстоятельства.

Гаджибеков встал, прошлепал босыми ногами к столику в углу.

— Вы, конечно, не будете вносить в опись имущества початую пачку сигарет? — спросил он. — Разрешите?

Алексей Петрович кивнул. Один из сопровождавших его сотрудников, осмотрев одежду арестованного, протянул ее Гаджибекову.

— Спасибо, — поблагодарил тот.

— Можно начинать раскаиваться, — заметил Климов. — Не будем терять времени.

Муравей взобрался на трость, остановился, удивленно ощупывая передними лапками полированную поверхность. Затем, словно обиженный полным невниманием к своей особе, повернул обратно, скрылся под листом.