Книга демона - Бурносов Юрий Николаевич - Страница 7

– Что ж сам в монахах не остался?

– А необязательно. У них это по желанию, кто хочет – сам придет, они и не зовут никого. Хорошие люди эти монахи.

– Не знаю, не знаю… – посопев, пробормотал Лори. – У нас все больше жирные да жадные. Ну, ладно, все, спать давай. Поздно уже.

Тильт. Флаг за деревьями

Похлебку принесли, когда весь хлеб был съеден.

– А-а! – обрадовался чему-то знакомый разбойник. – Голод – он кого угодно скрючит. Да только ты, мастер, наверное, настоящего-то голода еще не знаешь.

С этими словами он разрезал веревки, связывающие Тильта, и сильно его пихнул – кажется, таким образом он помогал пленнику подняться.

– Ешь, мастер, ешь…

И мастер, повозившись и покряхтев, стал есть. Похлебка оказалась незатейливой: мясной навар (ни одного куска мяса пленнику не досталось), картофелины, какие-то разваренные овощи… Повар, судя по всему, особенно себя не утруждал – в бульоне попадалась паленая щетина, но все равно это была еда, жидкая и горячая… Ложка в ослабевшей руке Тильта дрожала, стучала по зубам, по краям миски. Разбойник с удовольствием смотрел на пленника, губы его шевелились, будто проговаривая неслышимые слова.

«Вот и хорошо, вот и славно…»

К повозке подошли еще два человека: один – огненно-рыжий, конопатый, другой – с корявым пористым лицом, похожим на подгорелый каравай.

– Ну что, Ферб, вести остальных? – спросил корявый, почесывая бедро жутковатого вида палицей.

– А поели они?

– Да.

– Всё готово?

– Давно уже, – недовольно отозвался рыжий. – Только тебя ждали, с четвертым.

Тильт понял, что четвертый – это он, и отложил ложку, зачерпнув напоследок с самого дна.

На него не смотрели. И он вдруг подумал, что сейчас очень удачный момент для бегства: рвануть полог с другой стороны фургона, перекатиться, упасть – и – стремглав, вслепую, на авось – в лес. Он – быстроногий мальчишка. Они – неповоротливые мужики. Ну-ка – догоните…

Тильт приподнялся, напружинился, глянул остро на отвлекшихся разбойников.

– Барон опять к нам подбирается, – озабоченно сказал рыжий. – Да и мужички местные ропщут. Пора менять место, слишком уж мы здесь задержались.

– Ишь, слово-то вспомянул: «ропщут»… – усмехнулся Ферб. – Скоро перестанут. Сдадим писак – и тут же двинемся. Осталось подождать два-три дня. А касательно барона не бойся. Сам знаешь, у нас ловушки по всему лесу понапиханы. И посты всюду. Тихо он не пройдет… А громко пойдет – так тут мы покамест хозяева, не он, как ни крути. Да и дружина его только кабанов горазда по балкам загонять, а мы небось не кабаны, а?

Тильт, разом обмякнув, опустился на солому. На глаза навернулись слезы. Он дернул головой, вытянулся, будто кролик, получивший удар по затылку, – и зацепился ступней за веревку. Ему вдруг ярко представилось, что ногу его оплела струна самострела, спрятанная в траве. Он даже услышал тихий щелчок и посвист короткой стрелы, сорвавшейся с арбалетного ложа…

– Кабанов, говоришь… Как бы там ни было, а вот Бондарь исчез, – негромко сказал корявый. – Говорят, к барону в руки попал. Может, и врут. А ну если правда?

– Барон умеет людей разговорить, – заметил рыжий.

– А Бондарь много чего выболтать может. Особенно, если его за ногти как следует потянуть, да пятки раскаленным железом принежить.

Разбойники покосились на притихшего пленника и отошли. Их голоса сделались невнятными, и лишь отдельные слова доносились до ушей Тильта.

– Поспешим… Денег хватит… Прячутся… Да, приходил… Тралланский корабль… Ждут…

Громко щебетали лесные птицы, готовясь к отлету в теплые края, и этот веселый щебет казался Тильту злой насмешкой.

Товарищей по несчастью Тильт увидел издалека: их долго выволакивали из малоприметной землянки, а потом вели через весь разбойничий лагерь к ручью. Пленники пошатывались на нетвердых ногах, озирались, жались друг к другу и вздрагивали, если их окликали. Выглядели они жалко. Очевидно, под землей они провели не один день.

Что происходило возле ручья, Тильт толком не разобрал. Кажется, разбойники хотели заставить пленников вымыться, а те думали, что их собираются топить, и потому слабо, но вполне действенно сопротивлялись. Ругань и причитания привлекли внимание едва ли не всего лагеря – и теперь Тильт смог оценить, насколько же велик разбойничий отряд. Пожалуй, помянутые Фербом баронские дружинники и в самом деле получили бы хороший отпор – к тому же терять лесовикам было нечего, в отличие от дружины, у которой дома семьи, жены, дети, хозяйство…

У ручья тем временем победила сила. Пленников раздели и сбросили в ледяную воду. Те сразу же полезли на берег, но им не дали выбраться, сталкивая обратно ногами и палками. Раз за разом голые испуганные люди карабкались по глинистому берегу, падали в ручей – и всё громче становились крики и хохот разбойников.

Впрочем, забава головорезам вскоре наскучила, и относительно чистые пленники сумели-таки выбраться из воды. Они еще долго стояли на берегу, заметно дрожа и прикрывая руками срамные места, прежде чем им кинули новую одежду – простую, крестьянскую, наверняка отобранную у жителей какой-нибудь из близлежащих деревень.

Одевались несчастные быстро, и было в их движениях нечто такое, что заставило Тильта отвернуться. Вновь увидел он пленников лишь когда они оказались в нескольких шагах от повозки. Руки у них были связаны за спиной. Конвоировал их только один человек – огромный, бритый наголо разбойник с кривой саблей в руке и двумя широкорылыми пистолями за поясом. Был он, наверное, из моряков – его могучую шею и руки покрывали бессчетные татуировки, изображающие корабельные сражения и морских чудовищ. Он и шел – словно по качающейся палубе ступал.

– Принимай друзей, – рыкнул разбойник, заметив, что Тильт на него смотрит. – Все сплошь – почтенные мастера…

К почтенным мастерам здоровяк отнесся, впрочем, без должного почтения – одного за другим закинул их в повозку, спутал каждому ноги, вытер со лба пот усердия и отступил на шаг, замерев и поглядывая то в сторону лагеря, то на возящихся в соломе пленников.

– Здравствуйте, уважаемые… – первым решился подать голос Тильт. – Меня Тильтом зовут. Писец я… А вы давно тут? Не знаете часом, что с нами сделают?

Ему ответили не сразу. Лишь когда охраняющий пленников здоровяк потянулся, позевывая, кто-то быстро шепнул:

– Не знаем мы ничего… Ты помолчи…

Тильт повнимательней пригляделся к соседям. Если и было у них что-то общее, то в глаза оно не бросалось. Один – бородатый старик с лицом, похожим на моченое яблоко. Другой – белобрысый парнишка на вид чуть постарше Тильта. Третий – худой, нескладный мужичок, невысокий и, должно быть, легкий, словно мешок соломы. Они, не отрываясь, напряженно смотрели на лесной лагерь и бродящих по нему разбойников, и заразившийся их настроением Тильт почувствовал, что его тоже начинает зябко колотить. Он сцепил зубы и тихонько ругнулся.

Татуированный страж тотчас повернулся к повозке. На лицо его словно маска пала – свирепая, жуткая маска.

– Не вякать! – прорычал он, пуча глаза. – Еще услышу – отдубасю так, что душа в теле перевернется!

Тильт притих. Соседи так и вовсе дышать перестали. Лежали будто мертвецы. А может и правда со страху вмиг перемерли?

– То-то же мне, – довольно сказал бритоголовый и отвернулся.

Вскоре к повозке вернулся знакомый Тильту разбойник.

– Ну что, почтенные мастера, готовы ли в путь? Сыты ли, умыты, здоровы? – Он улыбался. Точно такую улыбку Тильт видел на лице своего прежнего хозяина, когда тому удавалось провернуть особо удачную сделку. – Нет ли пожеланий каких? Жалоб?..

Разбойника звали Фербом – это Тильт запомнил. Был ли он предводителем банды? Вряд ли. Похоже, у лихих людей главаря не имелось вовсе, а основные решения принимали совместно несколько человек, пользующихся всеобщим уважением.

Ферб, очевидно, и был одним из них.