Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803–1806 годах - Лисянский Ю. Ф. - Страница 28

9 июня в 3 часа пополудни мы спустились к западу, а в исходе 11-го часа нам открылась юго-западная оконечность острова. Обойдя её, мы остановились на дрейфе против одного жилища, в ожидании ехавших к нам двух лодок. Обе они пристали к кораблю «Надежда». Первая привезла свинью весом около 2 1/2 пудов (40 кг), за которую привезший требовал сукна, но так как последнего на корабле не было, то её отвезли обратно на берег. Пробыв почти на одном месте до 4 часов пополудни и не видя никакого челна, мы опять удалились от берега на ночь.

10 июня погода стояла приятная, дул умеренный восточно-северо-восточный ветер, который потом повернул к северу и так стих, что подойти к берегу было никак невозможно. В полдень, имея южную оконечность острова на северо-востоке, мы делали наблюдения на 18°58 с. ш.

Сегодня Крузенштерн распрощался со мной, твёрдо решась в следующую ночь отправиться на Камчатку. Я было уговаривал его промедлить здесь ещё дня три, для снабжения свежей провизией, в которой он имел такой недостаток, что даже офицеры более двух месяцев питались одной только солониной. Но рвение этого человека и желание исполнить своё предприятие самым лучшим образом были непоколебимы. На мои представления он отвечал мне, что все матросы корабля «Надежда», по освидетельствованию врача, были совершенно здоровы.

В 8 часов вечера подул восточный ветер. Мы легли в дрейф, а корабль «Надежда» направил свой путь к юго-западу.

11 июня на рассвете ветер повернул к западу. С его помощью мы подошли к губе Карекекуа с намерением в неё войти, ибо по трёхдневному опыту мы узнали, что у берегов снабдить себя свежими продуктами невозможно. В это время юго-западный мыс острова Овиги находился от нас на западе-юго-западе, а северо-западный на северо-востоке. Около 8 часов приехала к нам лодка с англичанином Люисом Джонсоном из местечка, называемого Оери-Руа, лежащего неподалеку от юго-западной оконечности. На лодке был также мальчик Джордж Керник, природный сандвичский житель, который путешествовал с капитаном Пюжетом и жил в Англии семь лет. На мой вопрос, в каком положении находится ныне остров Овиги и можно ли на нём получить без затруднения и опасности потребные для нас припасы, Джонсон ответил мне, что здешний король, решаясь вести войну против острова Отувая [Кауаи], живёт теперь со всеми своими старшинами на острове Вагу [Оау], и что, хотя мы в Карекекуи не найдём никого, кроме простого народа, однако же будем приняты со всевозможной учтивостью. Он присовокупил, что в отсутствие короля главное управление имеет англичанин Юнг, который, хотя и живёт в нескольких милях от губы, однако, узнав о нашем прибытии, не замедлит к нам явиться. Несмотря на это уверение, я дал приказание, чтобы корабль был готов на всякий случай. За упомянутой лодкой явились ещё три, из которых на одной привезено было два поросёнка. Их нам уступили за 9 аршин [6 м] толстого холста. Я купил также несколько тканей за кусок пёстрого тика. Направляясь к северу, мы подошли к самому берегу и поворотили на другую сторону, так как ветер повернул тогда к северо-западу.

Хотя ветер и позволял нам направлять свой путь на северо-северо-запад, однако же без помощи течения, которое, как уверяют, здесь, у самых берегов направлено почти всегда к северу, было бы невозможно обойти южный мыс. Находясь в одной миле [1,8 км] от берега, я послал ялик и катер на буксир, а между тем старался пользоваться морским течением. В пять часов, обойдя южный мыс губы, я положил якорь на 17 саженях [31 м], где грунт был песок с ракушкой. Так как время уже начало склоняться к вечеру, то мы тотчас офертоенились [103]. При входе первая глубина была 40 сажен [73 м], вторая — около 36 [65 м], а третья — около 28 сажен [51 м], грунт — коралл с битыми ракушками; потом 22 и 17 сажен [40 и 31 м], а грунт — песок с ракушкой. Подходя к губе, я боялся, чтобы к кораблю не подъехало множество лодок, которые могли бы помешать нам в работе. Однако мы не видали ни одной по случаю табу, во время которого ни один человек не может быть на воде. После захода солнца, когда запрещённое время кончилось, к нам приплыли около ста женщин. Но так как я приказал ни одной из них не входить на корабль, то они и отправились обратно на берег, негодуя на свою неудачу.

12 июня. Вместе с рассветом явились к нам лодки с разными припасами. Сперва мы купили все съестные припасы, сколько их ни было, а потом брали ткань и другие редкости. Узнав, что Юнг запретил продавать европейцам свиней без его ведома, я тотчас послал Джонсона к начальнику сказать, что если он не пришлёт мне свежего мяса, то корабль «Нева» в тот же самый вечер уйдёт в море. Такое объявление немедленно подействовало. Сам старшина приехал к нам с двумя свиньями и с большим количеством кореньев. Мы приняли его весьма ласково и дали ему три бутылки рому, два топора и шляхту, [104]. Изъявив нам своё удовольствие, он обещался и впредь снабжать нас припасами. Между тем, покупка редкостей продолжалась весьма успешно, и не только офицеры, но даже и матросы накупили множество разных вещей. Хотя островитяне охотно меняли свои товары на ножи и небольшие зеркала, но всего важнее для них были наша набойка и полосатый тик, так что за кусок той или другой материи, длиной в 4 аршина [около 3 м], что называется по-здешнему пау, можно было достать аршин 20 [метров 14] лучшей ткани островитян. Даже и простой холст имел высокую цену. Напротив того, на железные обручи, которыми мы запаслись слишком много, никто и смотреть не хотел. Старшину я пригласил к обеду. Он ни от чего не отказывался, даже от водки и вина, а употреблял всё, что подавалось на стол, с большим аппетитом и, наконец, сделался довольно хмелен. Вечером опять многочисленное венерино войско окружило корабль, но я велел переводчику уведомить его, что никогда и ни одной женщины на корабль не будет пущено, и просил старшину приказать всем лодкам удалиться, так как солнце было yжe на закате, после которого я не позволял оставаться ни одному островитянину. Эту мою просьбу он тотчас выполнил, так что при спуске флага мы остались одни. Призваться, что после чрезвычайного шума, продолжавшегося весь день, такая перемена была всякому из нас приятной. Невзирая на запрещение Юнга, мы сегодня купили двух больших свиней, столько же поросят, две козы и десять кур, также бочку сладкого картофеля, несколько кокосов, тарро и сахарного тростника.

13 июня около 8 часов утра наш корабль был опять окружён лодками, а к полдню приехал и старшина с четырьмя большими свиньями, из которых одну он подарил, а за остальные взял полторы полосы железа. Я давал ему за них другие вещи, но он уверял меня, что свиньи принадлежат королю, который приказал отдать их только за полосовое железо. Кроме этого, мы купили поутру около дюжины кур и двенадцать небольших свиней.

После обеда я объявил старшине о моём желании быть на берегу, почему он и отправился туда вперёд. Под вечер поехали и мы, вооружив 12 гребцов. Бурун у деревни Карекекуи был довольно велик, и потому мы были принуждены пристать у Вайну-Нагала, где старшина встретил меня и сказал, что он на всех жителей наложил табу. В самом деле, ни один человек не следовал за нами, а каждый сидел у своего дома. Миновав несколько бедных хижин, мы вошли в кокосовую аллею, где на деревьях старшина показал нам многие скважины, пробитые пушечными ядрами после убийства капитана Кука [105], и уверял, что при этом англичане убили много народа. Из аллеи мы продолжали путь по берегу одни, ибо старшина извинился, что он не может итти с нами, потому что на этой дороге стоит храм, мимо которого им запрещено проходить. В селении Карекекуи первое строение, обратившее наше внимание, был огромный амбар или сарай, в котором король хранил до войны шхуну, построенную капитаном Ванкувером. После этого мы вошли в другой, где строилась двойная лодка старшины, который в этом месте опять соединился с нами и повёл нас к себе. Отдохнув несколько в его жилище, мы пошли смотреть королевский дворец. Это строение, кроме своей обширности, ничем не отличается от прочих. Оно состоит из шести домов, или, лучше сказать, хижин, построеннных у пруда. Тут нет ничего искусственного, но всё оставлено в природном виде. Первая хижина, в которую мы вошли, называется королевской столовой. Во второй король угощает знатнейших своих подданных и приезжающих европейцев. Третья и четвёртая назначены для его жён, а пятая и шестая служат кухней. Все они составлены одинаковым образом из шестов, обнесены и покрыты древесными листьями. В некоторых из них прорезано по два небольших окна в углу, а у других только двери, шириной в 2 1/2 фута [0,75 м] или 3 фута [1 м]. Каждый дом стоит на возвышенной каменной площадке и обнесён невысоким палисадом. Не могу сказать, в каком порядке содержится этот дворец во время королевского в нём пребывания, но при нашем осмотре, кроме отвратительной неопрятности и нечистоты, мы ничего не видели. Старшина, войдя в первую хижину, тотчас снял с себя шляпу, башмаки и кафтан, подаренный ему вашими офицерами, уверяя меня, что никто из островитян не может входить в палаты овитского [гавайского] владетеля, имея на себе верхнюю одежду, а должен остаться только в одной повязке (маро), которой из благопристойности они прикрывают тайные части тела.