Любовь и роскошь - Хэган Патриция - Страница 34

Но Колт не слышал ее слов, торопливо наваливаясь на нее.

Он не думал ни о чести, ни о прочих глупостях.

Он был просто мужчиной. Возбужденным мужчиной, сгорающим от желания.

И… в данный момент ничто больше не имело значения.

Глава 14

Дани разговаривала с покупательницей, когда в магазин вошел Дрейк. Мгновенно ее обдало жаром, и она заволновалась, не пылают ли ярким огнем ее щеки? Он улыбнулся ей своей ленивой улыбкой, которая заставляла бешено колотиться сердце Дани, подмигнул и кивнул, давая понять, чтобы она не отвлекалась и продолжала заниматься своим делом. Она заметила, что он принес большую плетеную корзину, и лицо его выражало полнейшее удовлетворение собой.

Она повернулась к стоявшей рядом посетительнице:

– Простите. Что вы сказали, мадам Летой?

Женщина лет пятидесяти, такая же богатая, как и толстая, уставилась немигающим взглядом на картину, висевшую на стене перед ней. Двойной подбородок и толстые щеки затряслись, когда она поведала, что это произведение искусства произвело на нее довольно сильное впечатление и ей хотелось бы приобрести его. Но, вздохнув, она добавила:

– Дорогая, боюсь, что вы слишком много просите за картину. Кстати, должна сказать вам, все говорят о том, что вы назначаете на все высокую цену. Возможно, – продолжила госпожа Летой со снисходительной улыбкой, – вы пока очень молоды и неопытны для того, чтобы считать себя знатоком…

Дани сжала от злости зубы. Большим усилием воли она заставила себя спокойно ответить:

– Я не утверждаю, что являюсь знатоком, мадам, но я деловая женщина. Я назначаю за мои товары такую цену, чтобы получить доход. В противном случае я не продержалась бы в своем деле долго, не так ли?

– Тю, тю! – Госпожа Летой помахала жирным пальцем у нее перед носом. Уголки рта презрительно опустились, а глаза превратились в две маленькие, узкие щелочки, горящие от возмущения. – Я нахожусь в мире искусства гораздо дольше, чем вы, дорогая, и знаю о ценах. Советую и вам узнать… если хотите сохранить дело, – добавила она многозначительно.

– Мадемуазель, – Дрейк приблизился к Дани, отставив в сторону плетеную корзину, – сколько вы хотите за эту картину?

Обе повернулись к нему, и мадам Летой язвительно заявила:

– Слишком много, доложу вам!

Он проигнорировал замечание и продолжал смотреть на Дани в ожидании ответа.

– Шестьдесят тысяч франков.

– Вот видите? – закричала госпожа Летой. – Шестьдесят тысяч франков за Буше! Она, должно быть, сошла с ума или думает, что Колтрейны могут продавать по любой цене.

Дани чуть не задохнулась от негодования. Это уже слишком!

– Видимо, – сказал Дрейк посетительнице, – вы не способны оценить истинную глубину таланта Франсуа Буше в его изображении обнаженной натуры. Вот, пожалуйста… – Он указал на картину. – Молодая блондинка… полностью обнаженная. Впечатляющий образец женской чувственности. – Он помедлил, чтобы произвести должный эффект.

Пухлая госпожа Летой зафыркала в негодовании. Дани прижала кончики пальцев к губам, пытаясь подавить смех.

– Когда в 1751 году, – продолжал Дрейк, – Буше приступил к созданию своей серии картин обнаженных молодых девушек, говорили, что он изображал Луизу О'Мерфи, малолетнюю проститутку, находившуюся на содержании у короля Людовика XIV, беспокоившегося о том, что от дам более зрелого возраста он может заразиться сифилисом. – Он повернулся к Дани. – Без сомнения, вы видели три его полотна «В модном салоне», «Завтрак» и «Женщина, надевающая подвязку». Прекрасные примеры жанровой живописи.

Дани не видела картин, о которых он говорил, но утвердительно кивнула, наслаждаясь спектаклем. Раздражение и досада госпожи Летой отражались на толстой физиономии. Она неожиданно столкнулась с человеком, который, несомненно, знал об искусстве гораздо больше, чем она, и ей это явно не нравилось…

Дрейк издал притворно драматический вздох, на мгновение закрыл глаза и произнес с благоговейным трепетом:

– У кого еще можно увидеть куртизанку в подвязках с широко расставленными ногами и котенком, играющим возле ее икр?

Госпожа Летой отшатнулась, широко раскрыв глаза.

– Он прославился тем, что запечатлел мадам де Помпадур. Не она открыла чудо его таланта – он и раньше получал королевские заказы, но благодаря ей его талант расцвел. Помпадур обладала сильным характером, прекрасным вкусом и именно под ее покровительством Буше передали заказ на оформление интерьеров Версаля, Ла-Мюэтта, Шуази, Фонтенбло и Креси.

Мадам уже брызгала слюной:

– Я… я…

Дрейк, похоже, наслаждался собой и не прервал свою напыщенную речь:

– Картины Буше явились смелым вызовом процветавшей тогда безвкусице. От них словно исходит сияние. Они потрясают. – Он засмеялся. – Подумайте, как воспринимали маленьких пастушек Буше, одетых в атлас и шелк, в напудренных париках, идущих босиком по мокрой траве? Ведь тогда ни одна благовоспитанная дама не смела выйти из своей спальни без обуви…

Неожиданно он обернулся к мадам Летой и укоризненно спросил:

– И вы считаете шестьдесят тысяч франков чрезмерным для Буше? – Он быстро вытащил свой бумажник из пальто, снова поворачиваясь к Дани. – Я покупаю картину, мадемуазель. Если эта… дилетантка… – Он помедлил, окинул мадам испепеляющим взглядом и продолжил: – Возможно, когда-нибудь она будет лучше разбираться в картинах и захочет купить ее, а пока я сам буду наслаждаться ею.

Он отсчитал шестьдесят тысяч франков.

Глаза мадам Летой становились все больше и больше, пока она искала слова для того, чтобы защитить себя. Ничто не приходило в голову. Ее ловко поставили на место…

Собрав остатки достоинства, она развернулась на каблуках и выплыла из магазина, покачивая широкими бедрами.

Как только дверь за ней захлопнулась, Дрейк и Дани разразились безудержным хохотом. Спустя несколько мгновений Дани объявила:

– Вам не нужно покупать картину. – И протянула деньги.

Он отмахнулся:

– Нет. Я хочу ее. Правда. Пришлю кого-нибудь за ней позже.

– Но вы не должны делать этого, – настаивала она. – Если бы вы не пришли мне на помощь, эта противная особа непременно бы вывела меня из себя!

– Я хочу эту картину – и это мое окончательное решение.

Она подняла руки вверх, давая понять, что сдается.

– Хорошо, я возьму деньги. Вы довольны? – спросила она, притворяясь раздраженной.

– Нет! – сказал Дрейк, схватив ее за талию и прижимая к себе. – Я не буду доволен, пока не получу… – Его губы накрыли ее рот.

Дани обняла его. О, как чудесно быть рядом с ним, чувствовать жар его тела. Один лишь поцелуй пробудил в ней желание, целиком захватившее ее, и Дани снова подумала, что ни один мужчина прежде не действовал на нее так.

Она неохотно освободилась из его объятий:

– А что, если кто-нибудь войдет, сэр?

– Что ж, мы об этом позаботимся.

Дани в недоумении наблюдала, как он подошел к передней двери и запер ее на замок. Затем, повернув маленькую, украшенную резьбой табличку, на которой значилось «открыто» так, чтобы глазам покупателей предстала надпись «закрыто», он задернул занавески на двери и взял плетеную корзину, которую принес с собой. Он подошел к Дани и протянул ей руку:

– Пойдем. Во внутреннем дворике магазина есть замечательное местечко, где можно устроить пикник. Парижу совсем недолго осталось наслаждаться чудесными осенними деньками.

Преисполненная радости, Дани сжала его руку, и они вместе вышли через заднюю дверь. Там, позади магазина, располагался небольшой участок, покрытый травой, площадью, возможно, футов десять, не больше, окруженный каменными стенами, которые отгораживали его от других садов. Этого было вполне достаточно для пикника в лучах теплого осеннего солнечного света.

Дрейк достал из корзины белую с голубым льняную скатерть, которую они расстелили посреди заросшего травой дворика, и предложил Дани сесть, что она незамедлительно и сделала, расправляя вокруг себя пышные юбки платья. Затем он вытащил деликатесы для предстоящего пикника: сыр бри, свежий хлеб, кровяную колбасу, виноград, сливы, бутылку белого вина и два бокала.