Любовь и роскошь - Хэган Патриция - Страница 27

Сирил повернулся к Дани спиной, самодовольно ожидая ее реакции. Он был абсолютно уверен в том, что она без раздумий откажется от человека, имеющего столь грязное прошлое.

Однако от его самодовольства не осталось и следа, когда он услышал ее печальный вздох:

– О бедный Дрейк! Какая ужасная история! – Дани начала понимать, почему Дрейк так относится к женщинам. Вероятно, из-за поведения своей матери он теперь испытывал отвращение ко всем ним.

Сирил не верил своим ушам.

– Вы сочувствуете ему?

Дани холодно посмотрела на него:

– Конечно. Ведь это ужасно, то, что он испытал. И, – добавила она с осуждением, – еще ужаснее, что люди, подобные вам, сплетничают у него за спиной.

Сирил чуть не застонал, но решил прибегнуть к другой уловке:

– Должен признаться, Дани, я безумно ревную вас к этому мужчине. Мне слишком часто доводилось наблюдать, как он сбивал женщин с толку, как они безнадежно влюблялись в него. Его власть над женщинами стала легендой, клянусь Богом. Я не хочу, чтобы подобная участь постигла и вас.

Он протянул к ней руки, схватил за запястья и умоляюще взглянул на нее.

– Я не хочу терять вас, Дани, – прошептал он дрожащим голосом, – дайте мне шанс завоевать ваше сердце.

Дани неожиданно успокоило его признание. Ведь, несмотря на его неожиданное вторжение и грязные сплетни о Дрейке, он все же нравился ей. И она хотела, чтобы он оставался ее другом.

А Сирил все сжимал ее руки, обратив на нее полный отчаянной мольбы взгляд.

– Скажите, что я не потерял вас, Дани. Что у меня еще есть шанс.

– Вы мой друг, Сирил. Но не требуйте большего. – Она мягко высвободила руки.

Он кивнул и вздохнул. Еще будет шанс все уладить.

– Если я поклянусь, что ни слова не скажу больше о вашей личной жизни, можно я останусь и помогу? – капризно воскликнул он.

Дани не сумела сдержать смеха – он был похож на маленького мальчика, глаза его горели надеждой получить ее прощение.

– Хорошо, но больше никаких сплетен! Мне это не нравится.

Сирил кивнул и поспешил заняться делом, не дожидаясь указаний с ее стороны. Он начал поднимать наверх по лестнице книги, сменив тему разговора и бойко рассуждая о намеченном на следующий день официальном открытии. Но все время он думал о том, что непременно сделает все, что в его силах, чтобы поссорить Драгомира с Дани… Раздумывал он также и над тем, как получить картину «Александровский дворец».

Лилиан Денев стояла у окна поезда, мчащегося из Гавра в Париж. Но не великолепие французского ландшафта занимало ее мысли – она размышляла о том, как невероятно ей повезло. Заказав билет на поезд, маршрут которого пролегал из Лондона через Ла-Манш и, наконец, по Северной железной дороге в Париж, она истратила почти все свои фунты. Денег осталось только на то, чтобы заплатить за несколько ночей пребывания в дешевой гостинице, пока она будет искать работу. Покидая утром Лондон, она чувствовала себя так, словно мир вокруг нее рушился, однако сейчас, по прошествии нескольких часов, ей показалось, что все значительно изменилось… к лучшему.

Внимательно всмотревшись в свое отражение в окне, Лилиан с гордостью отметила, что она все-таки очень красива. Блестящие золотистые волосы мягко обрамляют лицо. Кожа чистая и нежная как алебастр. Фиалковые глаза с поволокой, опушенные густыми длинными ресницами. Нос превосходной формы, пухлые чувственные губы, казалось, навечно застыли в немом удивлении.

Для путешествия она выбрала бархатное платье насыщенного зеленого цвета. Жакет, отороченный сверху желтой тесьмой, обнажал изящную линию тонкой шеи и высокую, упругую грудь, которой щедро наградила ее природа. Лилиан обладала невероятно тонкой талией, округлыми бедрами, длинными и стройными ногами. Даже ее щиколотки были прелестны.

Она счастливо улыбнулась отражению, любуясь пролетающим деревенским пейзажем Франции. Лилиан знала, что, несомненно, одарена всем, о чем только может мечтать мужчина.

Однако неожиданно улыбка исчезла с ее уст, и лицо, смотревшее на нее из окна, сделалось хмурым и сосредоточенным. Она словно очнулась, осознав горькую правду: незаурядная красота была ее единственным достоянием.

Она печально вздохнула, вспомнив о том, как когда-то являлась наследницей огромного состояния своего дяди Винсента Денев, корабельного и железнодорожного магната. Когда родители девочки погибли при крушении поезда, дядя-холостяк взял ее, совсем маленькую, в свой дом и вырастил как своего ребенка. Она жила в роскоши, ни в чем не нуждаясь. Украшала себя бриллиантами и изумрудами так небрежно, как цыгане носят стеклянные бусы, посещала привилегированную и невероятно дорогую школу в Швейцарии. Когда Лилиан исполнилось восемнадцать, дядя открыл для нее банковский счет, положив на него весьма солидную сумму, и она решила отправиться в путешествие по Европе со своей няней и испытать все, что могла предложить ей жизнь.

Мужчины осаждали ее толпами, и немудрено – она красива и богата. Но ей не нужен был муж, а потому она с радостью наслаждалась обилием поклонников, без всякого сожаления оставляя их. Она имела все, о чем только могла желать, и не беспокоилась ни о чем.

Однако вскоре в ее жизни начались неприятные перемены. Дядя Винсент стал все чаще ворчать на нее, недовольный беззаботностью, с которой она тратила бешеные деньги, и убеждал быть более благоразумной. Но Лилиан не обращала внимания на его сетования и советы. Ведь дядя был фантастически богат. И всякий раз когда она опустошала свой банковский счет, он снова восполнял его.

Но однажды проснувшись, она столкнулась с жестокой реальностью жизни. Дядя Винсент с сожалением сообщил своей обожаемой племяннице, что он обанкротился, – нечистый на руку бухгалтер допустил непростительный промах в управлении фондами, да и он сам ошибся в отношении нескольких дорогостоящих инвестиционных предприятий. К ужасу Лилиан, дядя совсем не расстроился и почти радостно объяснил: не все потеряно. Яркая радуга появилась на небе после пролетевшего шторма. Поскольку ему пришлось распродать почти все имущество, включая великолепный особняк в центре Лондона в Сент-Джеймсском парке, чтобы расплатиться с долгами, он был счастлив, что у них все же остался особняк в Дорсете и достаточно денег, чтобы вести безбедную жизнь. Винсент утешал ее, говоря, что им не придется голодать, а к тому же он любил мир и тишину старой деревенской Англии с ее продуваемыми порывистым ветром проселочными дорогами и маленькими долинами, усыпанными уютными коттеджами в яблоневых садах.

Лилиан страдала и с омерзением вспоминала время, которое они провели в Дорсете, считая царившую там атмосферу скучной и унылой.

Ее реакция возмутила старого Винсента. Готовясь к празднованию своего пятидесятилетия, он радовался возможности удалиться из жестокого делового мира, согласно законам которого он жил столько лет. Он считал, что племянница должна быть благодарна ему за все, что он сделал для нее.

Однако Лилиан твердо решила ни за что не соглашаться с участью деревенской девушки. Ей не хотелось расставаться с роскошной и расточительной жизнью, которой она наслаждалась и которую полюбила. В конце концов она отвернулась от своего дяди, оставаясь глуха к его яростным протестам. Пустив в ход красоту и обаяние, она заманила в сети престарелого богатого графа и стала его любовницей. Вскоре она выяснила, что такой затворнический образ жизни ей не по нутру, и истосковалась по светской жизни, являвшейся, по ее мнению, необходимым дополнением к богатству. Впрочем, ей удалось присвоить значительную часть состояния графа, так что она покинула его, располагая достаточной суммой, чтобы вести беззаботную жизнь, занимаясь поисками самого главного – фантастически богатого мужа.

Она была уверена, что, выйдя замуж за деньги, обеспечит себе счастливое будущее. Она вовсе не намеревалась становиться нудной домохозяйкой и – не дай Бог! – матерью. Ей нужны только деньги, много денег, для того, чтобы путешествовать и делать все, что душа пожелает. Она знала, что может ублажить мужчину, доставив ему удовольствие в постели, и добиться своего. И ей нет никакого дела до тех, кто с осуждением шепчется у нее за спиной. Если бы она никогда не знала роскоши и богатства, она, возможно, могла бы довольствоваться и меньшим. Но она получала истинное удовольствие, медленно потягивая искрящееся шампанское… так неужели она будет радоваться хмельному элю!