Азартная игра - Ховард Линда - Страница 24

– Ты втянешь меня в большие неприятности, – признался он, поднял с земли ловушки и зашагал по направлению к расщелине, из которой вытекал ручеёк.

– Почему это? – спросила Санни, обращаясь к его спине.

– Потому что, боюсь, я собираюсь в тебя влюбиться, – бросил Ченс через плечо, обходя нависающую скалу и скрываясь из вида.

Санни почувствовала, как её ноги внезапно подкосились; колени подогнулись, и она была вынуждена опереться рукой о каменный выступ. Неужели он действительно сказал это? И что означают его слова? Разве мужчина стал бы признаваться в подобных вещах, если бы не был увлечён женщиной?

Сердце Санни бешено колотилось в груди, словно она только что стремительно бежала. Когда речь шла о бегстве ради спасения собственной жизни, она справлялась с множеством вещей, которые большинству людей и в голову не пришли бы, но, если дело касалось романтических отношений, Санни становилась беспомощной, словно ребёнок, потерявшийся в лесу или, точнее, в пустыне.

Прежде она никогда не позволяла ни одному мужчине находиться рядом так долго, чтобы между ними возникла какая-либо близость. Ей не хотелось ни к кому эмоционально привязываться, чтобы иметь возможность в случае необходимости мгновенно исчезнуть без предупреждения и всяких сожалений. Но на сей раз ей не скрыться – просто некуда идти. И неприятностей у нее, похоже, куда больше, чем у Ченса, потому что она уже пугающе безнадёжно и по уши в него влюбилась.

Ощущение, от которого судорожно сжался её живот, явилось смесью экстаза и леденящего дух ужаса. Меньше всего ей бы сейчас хотелось влюбиться в Ченса. Но волноваться об этом было уже слишком поздно. Чувство, которое началось с лёгкого интереса, расцвело пышным цветом, когда Ченс не занялся с ней любовью после того, как Санни дала ему своё согласие. В этот момент какое-то основное женское начало признало его в качестве своей второй половины. Ченс был средоточием того лучшего, что Санни когда-либо желала видеть в мужчине, всего, что ей грезилось в неясных мечтах, которым она не позволяла полностью оформиться в сознании. Она никогда не предполагала встретить такого мужчину наяву, потому что всегда знала – любовь не для неё.

Но обстоятельства, лишившие её права на нормальную жизнь, господствовали там, во внешнем мире, а здесь, в этом освещённом солнцем каньоне, кроме них двоих, не было больше ни одной живой души. Сейчас Санни оказалась необычайно чувствительна и ранима, словно со всех её нервных окончаний и эмоций сорвали защитные покровы, делая её уязвимой для чувств, от которых она в страхе бежала всю свою жизнь. И теперь ураган ощущений подхватил её и понёс по бушующим волнам, увлекая в неизведанные края. Санни хотелось вновь почувствовать себя защищённой, но она поняла, что оградительные барьеры, которые она возводила вокруг себя все эти годы, внезапно оказались бесполезны.

Сегодня вечером они станут любовниками, и между ними рухнет последняя защитная стена. Для неё это будет не просто секс: это будет обязательство, посвящение себя ему, – то, что останется с нею на всю оставшуюся жизнь.

Она не так наивна, чтобы не понимать, к чему могут привести занятия любовью. Санни никак не предохранялась, и, если Ченс и прихватил с собой несколько презервативов, они очень быстро закончатся. Звонку нельзя было не звонить, и, как только они переступят черту, они уже не смогут вернуться к дружеским отношениям. Что она станет делать, если забеременеет, а им так и не удастся выбраться из ущелья? Санни не теряла надежду, что они не останутся здесь навсегда, но все же крохотная частичка логики в сознании шептала ей, что, возможно, их так никогда и не найдут. И что она будет делать, если забеременеет, а их спасут? Ребенок ещё больше всё осложнит. Разве она сможет его защитить? Санни просто не представляла себе, как она, Ченс и малыш смогут жить обычной жизнью типичной американской семьи: ей все время необходимо было бежать, потому что это являлось единственным шансом уклониться от опасности.

Удерживать Ченса на расстоянии, сохраняя платонические отношения, – вот единственно разумный и здравый выход из ситуации. К сожалению, она, казалось, была больше не в состоянии полагаться на собственное благоразумие. У Санни возникло ощущение, словно непокорные волны подхватили её и понесли всё дальше и дальше от берега, и у неё не хватало сил повернуть назад. Плохо или хорошо, но ей оставалось только плыть по течению, отдавшись на милость бурного потока.

Санни, однако, попыталась включить свой здравый смысл. Она сказала себе, как глупо и безответственно было бы рискнуть и забеременеть в любом случае и тем более при таких обстоятельствах. Да, женщины во всем мире беременели и рожали в самых примитивных условиях, но каковы бы ни были их причины: культурные, экономические или просто недалёкость ума – они, возможно, не имели выбора. У неё же он был. Всё, что она должна сделать, это сказать Ченсу твёрдое «нет», не обращая внимания на свои женские инстинкты, которые вопили: «Да, да!..».

Когда Ченс вернулся, Санни стояла на том же месте, где он её оставил, лицо девушки исказилось от боли. Он немедленно насторожился и вытащил из-за пояса пистолет.

– Что случилось?

– Что, если я забеременею? – прямо спросила она, обводя рукой окрестности. – Это было бы так глупо.

Ченс выглядел удивленным.

– Разве ты не принимаешь таблетки?

– Нет, но, даже если бы я их пила, у меня всё равно не могло бы оказаться с собой неограниченного запаса пилюль.

Ченс рассеянно потёр челюсть, пытаясь придумать, как разрешить эту проблему, не раскрывая всех карт. Он знал, что они не задержатся здесь надолго, всего лишь до тех пор, пока Санни не даст ему необходимую информацию о своем отце, но он не мог рассказать ей об этом. И почему, чёрт возьми, она никак не предохраняется? Все женщины, которых он знал, тем или иным способом пытались избежать нежелательной беременности, и Ченс не понимал, почему Санни не использовала один из них.

– У меня есть с собой несколько презервативов, – наконец сказал он.

Санни криво улыбнулась:

– Сколько? И что мы будем делать, когда они закончатся?

Последнее, что хотел сейчас сделать Ченс – это настроить Санни против себя. Решив рискнуть и на какое-то время отложить занятия любовью, чтобы сохранить хрупкое доверие, он обнял Санни и прижал к своей груди. «Как же приятно держать её в объятиях», – подумал Ченс. Тело Санни было подтянутым и гибким, и в то же время женственным и мягким во всех нужных местах. Он всё не мог перестать думать о том, как прекрасно она выглядела обнажённой. Ченс беспрестанно вспоминал изящную линию её спины, узкую талию и округлую упругую попку, по форме напоминающую перевёрнутое сердечко, от одного вида которой у него захватило дух. Его догадки подтвердились: ноги Санни оказались крепкими и стройными, и при мысли о том, как она обовьет ими его талию, Ченса мгновенно охватило мощное возбуждение. Он так тесно прижимал её к себе, что Санни просто не могла не почувствовать его твёрдость, но Ченс сдерживал инстинктивное желание толкнуться вперёд, позволяя ей думать, что он может вести себя как джентльмен. Он-то лучше представлял, каков он на самом деле, но главное, чтобы она об этом не догадывалась.

Ченс поцеловал её в макушку и вступил в эту азартную игру.

– Мы поступим так, как ты пожелаешь, – мягко сказал он. – Я хочу тебя, и ты знаешь об этом. У меня найдется штук тридцать презервативов.

Санни отшатнулась, уставившись на него потрясённым взглядом.

– Три десятка? – испуганно повторила она. – Ты носишь с собой столько презервативов?

Мужчина снова почувствовал непреодолимое желание расхохотаться. Удивительно, ей удавалось рассмешить его быстрее, чем любой другой женщине, которую он знал.

– Я только что обнаружил их в самолете, – объяснил он, сохраняя серьёзный тон.

– Знаешь, у них ведь есть срок годности!

Чтобы не рассмеяться, Ченс покрепче сжал челюсти, прикусив внутреннюю часть щеки.