Волшебное зеркало - Хупер Кей - Страница 26

Это лишало присутствия духа.

Гедеон в этот день переговорил с большей частью кэрни, но почти ни словом не обмолвился с Мэгги. Как только он подходил к ней достаточно близко, она всегда начинала заниматься новым делом, поглощавшим все ее внимание. Это началось с кошек — львов, тигра, гепарда, с которыми она по очереди занималась в большой клетке на некотором удалении от лагеря.

Кошачьи выводились на привязи из собственных клеток и отводились к клетке для занятий. Им давалось несколько минут, чтобы просто погулять и размять ноги, а затем Мэгги начинала с нескольких самых простых трюков.

Гедеону это не нравилось. Он считал, что этим должен заниматься Фэрли, но рыжеволосый парень в килте репетировал с лошадьми, очевидно, у них было какое-то разделение труда. Разумеется, Мэгги хорошо управлялась с кошками, Гедеон видел это. Они подчинялись ей, не огрызались и не бросали хищных взглядов.

К нему подошел Освальд, как всегда, одетый в тогу. Попугай, обещающий стать оратором, сидел на его плече. Освальд немного помолчал, а затем спросил:

— Беспокоишься за нее? — как всегда, голос его был шершав и груб, но он достаточно сильно понизил его, чтобы не привлекать внимания тигра, лениво рысившего в нескольких футах от них.

Гедеон не сводил глаз с Мэгги и старался говорить как можно тише:

— А как ты думаешь?

— Тьфу, тьфу, тьфу. Разве ты не видишь? Они никогда не рычат на нее. Она их слишком любит.

— Что? — Гедеон бросил взгляд на аристократического экс-профессора и уловил в глазах старого человека блеск холодного ума, о котором ему рассказывала Мэгги.

— Инстинкт, парень, инстинкт. Они реагируют на нее так же, как и она на них. Она чувствует их, и они знают это. Я часто думаю, что Мэгги находится в совершенной безопасности рядом с большинством животных, — Освальд неожиданно фыркнул. — Но ты все равно волнуешься, я вижу. Мне говорили, что любовь делает это с мужчинами, — он поспешил отойти прочь, как будто у него было неотложное и важное дело.

Несколько мгновений Гедеон изумленно смотрел ему вслед, затем снова обратил свое внимание на клетку. Он не мог ни о чем думать и даже свободно дышать, пока Мэгги не подвела огромного тигра к клетке и не заперла его внутри. Раджа был последним из кошачьих, и тогда Сара поспешила к Мэгги, начав что-то говорить еще задолго до того, как подошла к ней, и обе ушли куда-то. Гедеон не пошел за ними.

Вместо этого он не спеша направился к фургону Мэгги, размышляя. Освальд, казалось, понимал ее так же, как и Тина. И как многие другие? Понимал ли убийца, что она является для него источником угрозы? Понимал ли он также, что Мэгги здесь с определенной целью? Потому что, если это так…

Конечно же, Гедеон беспокоился. А как он мог не беспокоиться? Львы и тигры да еще пока что кто-то безликий, убивший однажды, чтобы защитить себя.

Любовь. Освальд сказал, что любовь делает это с мужчинами, заставляя их переживать.

Бодрствуя в течение всей ночи, слушая возню Лео и его мяуканье во сне, Гедеон пытался распутать этот клубок чувств и разложить все по местам, но ничего не распутывалось, все было так сложно и круто завязано. И сегодняшнее утро, когда он увидел Мэгги, одетую в потертые джинсы и мужскую рубашку, с волосами, завязанными в хвостик, благодаря чему она выглядела не больше, чем на шестнадцать, подтвердило — что-то необычное случилось с ним. Она казалась такой хрупкой, слегка бледной, ее глаза были темными и широко раскрытыми, и что-то всколыхнулось внутри него с такой силой, что у него закружилась голова.

Она не отражала, понял он. Как будто в солнечный день на окне была задернута занавеска, через которую проходил свет. Гедеон наблюдал за Мэгги и видел, что с кэрни она ведет себя так же, как всегда. Ее настроение и отношение соответствовало их настроению и их нуждам. Только с ним она уходила в себя. Он знал, что это не было новым настроением, еще одним цветом хамелеона или даже отражением его собственной внутренней борьбы. Это что-то еще.

Из-за того, что изменилась она, он понял, что меняется также и сам. В настоящее время его сознание озадачено, что почти совсем не проявлялось на поверхности, до сих пор его разум не сталкивался с подобной проблемой. Он прекратил думать о ней, потому что начал чувствовать ее.

Он опомнился только у фургона Мэгги и уселся на верхнюю ступеньку.

— Черт возьми! Чтобы со мной происходило такое! В моем-то возрасте! — воскликнул он, обращаясь к своему верному спутнику.

Лео поставил передние лапы на ступеньку ниже и положил морду на колени Гедеону.

— Ву-у-у-у, — пробормотал он в ответ. Гедеон поскреб у кота за ухом.

— Она стала скрытнее, Лео. Она сказала, что любит меня, а потом просто закрыла дверь где-то внутри. Как же мне теперь открыть ее снова?

Лео поднял морду и сказал что-то настойчиво и довольно длинно.

Гедеон еще оставался рационально мыслящим человеком, несмотря на то, что теперь был занят собственными эмоциями. В большинстве случаев он верил в рациональные вещи. Часть его сознания твердо настаивала — человек не может понимать того, что говорит кот, даже если кот говорит что-то разумное и к месту.

Все это было очень спорно.

Но так или иначе в течение длинного монолога Лео Гедеон понял, что теперь должен делать. Он убедил себя, что это решение сформулировалось раньше. Конечно же, ничего не поделать с кошачьей мудростью, но, когда кот замолчал и посмотрел на него в ожидании, Гедеон тем не менее потрепал его по голове.

— Спасибо, друг.

Не было никакого вреда в том, чтобы оставить место для возможностей.

Гедеон ждал. День для него тянулся очень медленно. Он наблюдал за Мэгги, иногда перебрасывался с ней словом-другим об обыденных, ничего не значащих вещах. Она была занята, помогая Саре шить новый клоунский наряд для Ламонта, потратила пару часов с тремя мальчиками, занимаясь с ними чтением, склеивала разбитый чайник, который чуть не стал причиной слез Малколма.

Гедеон видел, как облегченно она вздохнула, когда, тщательно обыскивая вместе с Ламонтом фургон Джаспера, они обнаружили кое-как нацарапанную записку, лежащую под подушкой, которая сообщала, что Джаспер отправился навестить семью и присоединится к ним несколько позже.

— Это его почерк, — сказала Мэгги Гедеону, пробегая глазами записку. — Это должно всех успокоить.

Гедеон не знал, что сказать по этому поводу, но понимал, что теперь у них не остается другого выхода, кроме как принять все, как есть, по крайней мере, в первое время.

Он ждал. Мэгги села на верхнюю ступеньку своего фургона и начала расчесывать свои длинные светлые волосы, высушенные после душа, который приняла под вечер. Ему захотелось подойти к ней, взять расческу и сделать это для нее. Для себя. Но вокруг были люди.

Все время вокруг люди.

Уже была полночь, когда он выбрался из своей палатки и обнаружил Лео, насторожившего свои круглые уши и глядевшего на него с любопытством. Лагерь был спокоен, только ночные звуки нарушали тишину. Ярко светила луна, и Гедеон не заметил никаких признаков движения вокруг.

— Ву-у-у-у? — пробормотал Лео.

— На спальном мешке, но только не внутри, — строго сказал Гедеон. Все

его внимание было обращено на фургон Мэгги.

Он придержал клапан палатки, пока Лео не скользнул внутрь, затем опустил его и направился к фургону. Он тихонько постучал в дверь.

— Мэгги.

Внутри стояла тишина.

— Мэгги, я знаю, что ты не спишь. Через мгновение раздались негромкие звуки, и полоска света пробилась между дверью и порогом.

Сияло солнце в небесах,

Светило во всю мочь,

Была светла морская гладь

Как зеркало, точь-в-точь,

Что очень странно — ведь тогда

Была глухая ночь.

Глава седьмая

Гедеон вошел в фургон и закрыл за собой дверь. Лампа у постели Мэгги горела неярко, фитиль прикручен, но комната была столь мала, что казалась просто залитой светом. Мэгги сидела на кровати под одеялом, подтянув к себе колени и обхватив их руками. Так как она не вставала, он подумал, что на ней, возможно, одета одна лишь тенниска, а ниже больше ничего нет.