Вещие сны - Хупер Кей - Страница 67

— Черт. — Джоанна перебирала в памяти образы. Что там еще? Розы, безусловно реальные, привели ее к Адаму Харрисону и, кажется, другого значения не имеют. Карусельная лошадка — любимое место Кэролайн. Бумажный самолетик! Его она не видела ни разу. Не было в Клиффсайде бумажных самолетиков.

Может быть, это символ?

— Бумага. Летающая бумага. Движущаяся бумага, — сказала она вслух. — Что, черт возьми, это значит?

Ничего — казалось ей. Тиканье часов — очевидно, ход времени. Плачущий ребенок — конечно, Риген, дочь Кэролайн.

А чувства, которые испытывает Джоанна? Этот страх, что сжимает ей горло и заставляет просыпаться с колотящимся сердцем, — зачем это? Предостережение Кэролайн? Отчаянная мольба о помощи ее ребенку? Или это просто чувства, которые испытывает женщина в момент насильственной смерти?

Нет. Нет, это нечто большее! Джоанна была уверена, что попала сюда не случайно. Причина где-то здесь. Опасность где-то здесь. Иначе почему кто-то покушался на ее жизнь?

Она отрешенно блуждала взглядом по большому дому, по зарослям деревьев между домом и «Гостиницей»… Там, за деревьями, невидимая отсюда — беседка Кэролайн. Джоанна подумала, что можно отнести ожерелье в беседку и оставить там для Риген. В конце концов, именно это было любимое место Кэролайн…

Вдруг перед ее мысленным взором снова возник бумажный самолетик, парящий и кружащий, перед тем как приземлиться — но уже в другом месте. Вот в чем дело! Вот в чем изменился сон! Раньше самолетик приземлялся на траву, Джоанна живо помнила яркую зелень. А в последние несколько раз он приземлялся… на доски.

Такие, как на полу в беседке!

— Наверное, ты думаешь, что мне это безразлично? — сдавленным голосом произнесла Холли.

— Знаю, что не безразлично. Потому и не рассказывал.

— Пошел к черту!

— Холли, послушай. — Он не пытался подойти к ней или взять ее за руку, он говорил спокойно и твердо. — Это было много лет назад, еще до тебя. В мой первый приезд в Клиффсайд. И длилось всего одно лето.

— Но на следующее лето ты вернулся.

— Но не из-за Кэролайн. Просто потому, что я полюбил этот городок. Потому, что там хорошо работать. Я вернулся не из-за нее.

— И ты хочешь, чтобы я в это поверила? — Холли отрывисто хохотнула. — На тебя так подействовала ее смерть, что ты исчез на неделю. А это? — Она мотнула готовой в сторону портрета. — Ты писал его, когда она погибла, я знаю, я видела его в твоем коттедже.

— Холли, это был заказ. Весной Кэролайн попросила меня написать ее портрет. Она хотела подарить его Риген. Потом у нас у обоих не было времени — и, когда она погибла, портрет остался незаконченным. Теперь я его закончил и почти уже решил подарить Риген на следующий день рождения. Собственно, этого и хотела Кэролайн.

— Всеми средствами стремиться к тому, чего хотела Кэролайн!

Кейн чуть сжал губы, но говорил по-прежнему спокойно.

— Я так понимаю, что мы должны покончить с Кэролайн раз и навсегда, а не то разговора не получится. Да, я уехал, когда она погибла, — но мне нужно было готовиться к выставке, и ты об этом знала. Я должен был полностью сосредоточиться на работе. Ты, помнится, тоже была занята — ты трогательно держала бедного Скотта за руку, и практически весь город был в трауре, — вот я и уехал. Но не из-за нее. Холли, я никогда не любил Кэролайн.

— Хотела бы я в это поверить, — прошептала она. — Но я видела, как к ней относились мужчины. Все мужчины! Глаз с нее не сводили. Смотрели на нее так, словно она — самая большая в мире драгоценность. Это не любовь?

— Нет. — Кейн глубоко вздохнул. — Во всяком случае, для меня — нет, да и, наверное, для многих других. Ты удивлена? Не удивляйся. Да, за эти годы у нее сменилось несколько любовников — и только с Гриффом у нее, кажется, хотя и был роман, но до секса дело не дошло. Она мне рассказывала о своих увлечениях очень подробно, но о сексе с Гриффом — никогда.

— Она рассказывала тебе о других любовниках?! — потрясенно спросила Холли. Он чуть улыбнулся.

— Ты снова удивлена? Вот такой была Кэролайн, Холли, — и это одна из причин, почему я считал ее обворожительной. Она была очень женственна, вела себя с прелестной неуверенностью, но при этом брала и бросала любовников, испытывая те же чувства, что кошка во время течки. Не думаю, что она вообще понимала, что такое любовь, во всяком случае, любовь к мужчине. Она, кажется, никогда ее не испытывала, даже к Гриффу.

Холли не знала, что и подумать, — просто чувствовала громадное облегчение, потому что он рассказывал об этом отстраненно и даже равнодушно.

— Не знаю, может быть, она уродилась такой, — продолжал он. — Может быть. А может быть, если бы у нее был выбор, если бы она не вышла замуж так поспешно, практически сразу после школы, она была бы другой. Впрочем, возможно, просто такова ее натура. Она любила секс, но избегала чувств. Я верю, что она самозабвенно любила Риген — но той же любовью, что кошка любит своих котят, А когда котята вырастают, кошка видит в них только лишь других кошек, чужих для нее; боюсь, что, когда Риген стала бы взрослой, Кэролайн относилась бы к ней просто как к другой женщине, то есть как к возможной сопернице.

Холли больше не думала, что Кейн любил Кэролайн.

— Кейн, как можно быть в интимных отношениях с женщиной, о которой ты такого мнения?

— Когда все это началось, я еще не знал ее — в ходе романа я, собственно, и начал понимать ее натуру. — Он покачал головой. — Не буду отрицать, я был очень увлечен ею в то лето. Но я никогда ее не любил, Холли, и, когда приехал через год, чувствовал к ней только жалость.

Холли трудно было представить, как можно жалеть Кэролайн.

— Жалость?

Он серьезно кивнул.

— Она никогда не знала счастья. Краткое удовлетворение — и все.

Помолчав, Холли понимающе кивнула.

— Прости. Я наговорила лишнего, словно я…

— Ревнива, — закончил он, улыбаясь и сияя зелеными глазами. — Кстати, для меня это хороший знак.

— Хороший знак?

— Э-э. Сначала давай покончим с ложью Гриффину?

— Давай, — неуверенно согласилась она. Наконец Кейн подошел к ней и взял ее за руку.

— Я не хотел говорить Гриффу, куда я ездил ночью, потому что ты сидела рядом, а я не хотел, чтобы ты знала. Потом бы я ему, конечно, сказал, но, честно говоря, мне даже в голову не пришло, что это может быть так важно.

Холли сразу поверилось в это. Она знала, что, когда Кейн погружен в работу, он теряет способность замечать окружающее, полностью сосредоточившись на том, что пишет.

Он подвел ее к одному из мольбертов, завешенному плотной тканью.

— Вот над чем я работал в последние недели, уезжая сюда. Я не хотел тебе говорить, пока не был уверен… пока непонятно было, что у меня получилось. — И он решительно сорвал покрывало.

Перед Холли был ее собственный портрет. Она смотрела на море, ветер играл ее темными волосами, откинутыми назад. Как и на всех его картинах, краски были живые и яркие, и «модель» тоже выглядела как живая — настолько, что Холли казалось, что ее губы на картине вот-вот приоткроются и она заговорит.

— Кейн, это… прекрасно, — прошептала она. — Но ты ведь говорил, что недостаточно хорошо меня знаешь.

— Это был самый легкий ответ, — тихо сказал он. — Просто отговорка, когда не можешь чего-то объяснить. На самом деле я долго не мог приступить к работе, потому что знал тебя слишком хорошо, видел слишком часто. Я не мог увидеть тебя в перспективе, необходимой художнику, я был слишком близко, ты все время стояла у меня перед глазами. И пока я не разобрался со своими чувствами, я не знал, как тебя писать.

Она наконец оторвалась от портрета и посмотрела на него. Сердце ее судорожно колотилось.

— Значит, ты… разбирался со своими чувствами?

Его губы чуть шевельнулись, а живые зеленые глаза стали вдруг абсолютно беззащитными.

— Да, и я понял, что без тебя моя жизнь будет пуста. Я люблю тебя, Холли.