У мужчин свои секреты - Хупер Кей - Страница 65

— Смотри не забудь, — промолвил Эдам почти с угрозой.

Саймон кивнул.

— Вы будете ужинать, мисс? — спросила Фиона, выглянув в холл на звук шагов Рэчел.

— Да. А где дядя Камерон?

— Он сказал, что у него свидание. Жаль, я не успела спросить, сколько он ей платит.

Рэчел рассмеялась.

— Ради бога, Фиона! У дяди в Ричмонде полно знакомых, в том числе несколько женщин, которым нравится его общество. Я рада, что он, наконец, начал выходить.

Фиона фыркнула.

— Что ж, по крайней мере он перестанет лазить по всем ящикам и шкафам, словно там спрятан клад!

— Ну, если взглянуть повнимательнее на все, что мы уже нашли в старой мебели, вряд ли можно сказать, что он зря тратит время.

— Может быть, вы и правы, мисс. — Фиона вздохнула. — Но мне все равно хочется, чтобы все это поскорее закончилось и чтобы мы снова могли спокойно жить в нашем доме.

— Потерпи, Фиона, ждать осталось недолго. Экономка сокрушенно покачала головой.

— Все равно они возятся слишком долго, а из-за них и вы не отдыхаете как следует. Ну ничего, может быть, сегодня, когда все оставили вас в покое, вы, наконец, выспитесь.

Рэчел улыбнулась.

— Уверяю тебя, я в полном порядке.

— Я знаю. — Фиона помолчала и добавила совсем другим тоном: — По крайней мере — будете в порядке. Теперь.

Рэчел была так потрясена, что не сразу нашлась, что ответить. Лишь когда экономка повернулась, чтобы идти в кухню, она сказала дрожащим голосом:

— Это… это совсем не потому, что он похож на Тома!

Фиона остановилась на пороге и обернулась.

— Какая разница — почему? — ответила она, слегка пожимая плечами. — Главное, мисс, что вы снова стали такой, как были. Десять лет вы просто шли по жизни с закрытыми глазами, а теперь вы проснулись. Мистер Том очень бы обрадовался, если бы узнал, что вы выздоровели, — он так любил жизнь!

— А… Эдам?

— Если мистер Делафилд вас действительно любит, то он, конечно, тоже будет за вас рад.

Рэчел ничего не сказала на это, но когда экономка скрылась в кухне, она невольно задумалась о самом главном — о том, без чего все, что она только что выслушала, теряло смысл.

Эдам не заговаривал с ней о любви. А она сама? Понимает ли она сама то, что с ней происходит?

Большую часть своей сознательной жизни Рэчел считала, что ее чувство к Тому — глубокое, сильное и искреннее и что ничего подобного ей уже никогда не пережить. Ее любовь и преданность Томасу Шеридану были абсолютными и безоговорочными, и потому горе, причиненное его смертью, сразило наповал Рэчел. За десять прошедших лет она едва оправилась от этой потери. За то же самое время Рэчел превратилась из девочки во взрослую женщину, в ней пробудилась жажда к творчеству, к созиданию, к независимости, но осознала она это только сейчас.

И теперь Рэчел окончательно поняла, что наивной девятнадцатилетней девушки, которая так долго и сильно любила своего Тома, больше не существует.

Но главной причиной внутреннего смятения Рэчел было ее чувство к Эдаму. Она не ожидала, что оно окажется таким сильным и сложным, ведь еще недавно Рэчел была совершенно уверена, что ей уже никогда не испытать ничего подобного. Еечувство не было обожанием — в нем смешивались страх, восхищение, доверие, зарождающаяся любовь, сомнения, пугающие сны, необъяснимая тревога, волнующая страсть.

Но все это оказалось отодвинуто на второй план физическим влечением, сметавшим любые преграды, воздвигаемые рассудком и воспитанием. Вместе с душой проснулось и тело. Оно стало другим — чувствительным, ненасытным. Незнакомый, странный голод денно и нощно сжигал Рэчел на медленном огне неутоленного желания, захватывая ее каждый раз, когда она смотрела на Эдама или прикасалась к нему. Одного звука его голоса было достаточно, чтобы внутри у Рэчел все замирало, а его улыбка рождала безотчетное волнение.

Но все это чувствовала она. Это были ее чувства.

Что касалось самого Эдама, то тут Рэчел терялась в догадках. Он испытывал к ней чувственное влечение, это было несомненно, но насчет всего остального она вовсе не была так уверена. Эдам прекрасно умел скрывать от нее все, что ему не хотелось показывать.

Рэчел твердо знала, что Эдам сказал ей не все, что у него есть еще несколько секретов, которыми он пока не готов с ней поделиться, и это было главным, что питало ее сомнения. Его прошлое тоже оставалось отчасти покрыто мраком неизвестности, однако к этому Рэчел относилась несколько спокойнее: если в жизни Эдама и были какие-то сомнительные моменты, то о них она предпочитала не знать. Гораздо больше пугало ее другое — его нежелание быть с ней до конца откровенным. А как она могла доверять человеку, который не говорил ей всего?

Рэчел, однако, почти сознательно избегала ситуаций, вопросов, которые могли вызвать его откровенность. Она просто боялась узнать что-то такое, что могло причинить ей боль. До сих пор Рэчел вспоминала свой последний кошмар и благодарила бога за то, что он послал ей этот сон. Если бы она не была предупреждена, то, заметив шрамы на спине Эдама, она скорее всего стала бы допытываться, что это такое, — и совершила бы ошибку. В конце концов он скорее всего рассказал бы ей о том, что произошло с ним в тюрьме, а Рэчел не хотела этого знать. Ей было достаточно сна, и одна лишь мысль о том, что она может узнать больше, повергала ее в ужас.

Нет, она не станет его расспрашивать. По крайней мере, не сейчас.

«Но ты должна знать, где он побывал. Ты должна понять…»

Тут Рэчел покачнулась и, наверное, упала бы, если бы не подвернувшийся ей под руку стол, за который она чудом успела ухватиться. Впервые за все время до нее дошел странный смысл ее последнего кошмара.

Шрамы, шрамы на спине у Эдама… Она увидела их во сне раньше, чем наяву, раньше, чем Эдам тогда повернулся к ней спиной. Значит, она знала… Но откуда?

Разумеется, логично было предположить, что пока Эдам сидел в тюрьме в Сан-Кристо, с ним обращались жестоко. Но с чего она взяла, что его били кнутом? Его могли пытать электрическим током, водой или «давилкой», как она видела по телевизору. А между тем Рэчел была совершенно уверена, что багрово-красные следы на спине Эдама в ее сне и светлые шрамы на его теле в реальности тоже совпадают.

«Ты должна знать, где он был. Ты должна понять…» — снова услышала она ясно, как наяву.

Теперь это был голос Тома.

— Я просто устала, только и всего! — сказала Рэчел вслух, но ее слова прозвучали неубедительно.

— Мне уже начинают мерещиться всякие вещи, — добавила Рэчел с нервным смешком.

Голос Тома, который она слышала во сне и наяву, его записка, желтая роза, золотой браслет в шкатулке с украшениями — мысленно перечисляла Рэчел. Да что же это такое?! Неужто она и вправду сходит с ума?

— Я не верю в призраков! — громко сказала она, на этот раз — твердо, хотя голос ее был каким-то чужим, хриплым. — Не верю!

Но тут Рэчел припомнила свое страшное ночное пробуждение десять лет назад и призрачную фигуру Тома в изножье ее кровати. Это было, было! Она это не выдумала!

— Мисс Рэчел, вы здесь?

Голос Фионы заставил ее вздрогнуть от неожиданности, но Рэчел тем не менее была благодарна экономке, которая своим появлением отвлекла ее от зловещих мыслей.

— Я забыла сказать: мисс Ллойд оставила вам записку. Она лежит на старом комоде, который ее рабочие снесли в подвал. Он стоит у самой двери. Насколько я поняла, это список вещей, которые заинтересовали вашего дядю.

Рэчел кивнула.

— Спасибо, Фиона. Я сейчас взгляну… А что, Дарби уже закончила разбирать подвал?

— Еще нет. Она вывезла только то, что вы хотите продать или что требует ремонта. Часть мебели подняли на первый этаж. Все, что с бирками, уже осмотрено и внесено в опись. Остальными вещами мисс Ллойд обещала заняться на следующей неделе.

— Пожалуй, я спущусь в подвал, — сказала Рэчел, вставая.

— Будьте осторожны на ступеньках, — предупредила Фиона.