Искатель. 1992. Выпуск №3 - Макдональд Джон Данн - Страница 2

«Можно было бы спросить верующего — почему?» — подумал Вистер. Тот бы ответил: «На то воля Божья». Он говорил бы о вещах невидимых и недоступных нам. Так вот, не пытайтесь понять, а просто соглашайтесь.

Все это, сказал он себе, голая софистика. Жизнь — цепь случайностей. Счастье — случайность. Вас поражают добро и зло, и нет оснований доискиваться причины. Существует божественный порядок, впрочем, не настолько детальный, чтобы учитывать каждого человека. Если бы Бог следил за каждым, то все люди были бы хорошими. Случилось так, что дьявольская четверка увезла Хелен. Теперь винить некого. Сложилась игра случайностей, разброс сорока шести тысяч хромосом в каждой живой клетке, раскрут громадной рулетки воспроизводства. Так что если человек не может осознать, что вся его волшебная неповторимость — продукт случайностей, он не осознает и того, что несчастье — лишь обратная сторона монеты. Бог дает — Бог берет. Господь вдохнул в Хелен душу, дал ей сердце, случайный генетический набор, и он может забрать все эти подарки с помощью случая. Бесполезно и глупо требовать, чтобы каждый случай был объяснен. Это оскорбление Бога.

Пока Пол Вистер думал о дочери, кофе остыл. Ясно, что она выпрыгнула или выпала из движущейся машины. Непрофессионалы считают, что серьезные повреждения могут возникнуть только после пролома черепа. Но значительно больше смертей происходит, когда череп цел. Мозг — желе, снабженное кровью. Сильный удар, такой, как, например, об асфальтовую дорогу, может вызвать много фатальных последствий. Несколько вен могут порваться из-за резкого движения мозга внутри костной оболочки. Маленькое внутреннее кровоизлияние может медленно усилиться, увеличивая давление до тех пор, пока это давление не перекроет маленькие сосуды, сжав тоненькие стеночки. Когда убывающий приток крови совсем прекратится, голодающие области мозга отомрут, и смерть медленно подберется к той части мозга, которая контролирует сердце или легкие.

Может быть, думал он, это явилось бы для нее лучшим исходом. Если давление будет медленно повышаться, она будет вести себя так, как если бы ее накачали наркотиками.

Он думал о ней, как о Золотой Девочке. Пол Вистер мог отмести родительскую гордость, но он знал: Хелен — гордая честная девушка с недостатками, которые излечивает время. Она была упряма. Порой груба. С людьми, которые ее раздражали позерством, пустой болтовней, посягающей на все ее время и внимание, вещи для нее действительно ценные.

Мысль о смерти дочери была действительно невыносима, но ему пришлось признать, что скорее всего ее уже нет в живых. Какая бессмыслица! Какая утрата! Да, жизнь имеет привычку бесцельно тратить самое лучшее, что у нее есть.

Вистер ополоснул чашку, выключил свет и медленно пошел в спальню, развязывая на ходу галстук. Он остановился в удивлении у дверей в спальню и спросил:

— Что ты делаешь, дорогая?

Джейн Вистер в бледно-голубом халате сидела в шезлонге рядом с туалетным столиком в большой комнате перед спальней, которая служила ей кабинетом и откуда широкая стеклянная дверь вела на миниатюрную террасу.

Она попыталась по-детски спрятать то, что держала в руках, затем протянула ему альбом с фотографиями.

Пол сел на подлокотник шезлонга и наугад раскрыл альбом. Перед ним оказалась цветная фотография двенадцатилетней Хелен с подругой, улыбающихся в объектив. В руках обе держали теннисные ракетки и маленькие кубки.

— Помнишь? — спросила Джейн. — На кубке неправильно выгравировали фамилию — Вестер. Хелен была в ярости. Он закрыл альбом. — Зачем это делать, дорогая?

— Я лежала и все вспоминала. Потом встала… чтобы посмотреть на фотографии, вот и все. Я просто хотела на них посмотреть. Я их давно не видела, дорогой.

— Не мучай себя.

— Она везде улыбается. Никогда не нужно было ей улыбаться перед объективом, никогда.

— Джейн, Джейн, перестань.

Ее лицо исказилось от гнева. Джейн сжала пальцы в кулак и ударила мужа в бедро, воскликнув:

— Она была такая веселая, чертовски веселая!.. А когда была маленькой, или смеялась, или свирепела так, что кровь приливала к лицу. И всегда бегала… Не плакала, не дулась. Она была…

Дар речи покинул Джейн Вистер. Доктор бросил альбом на пол, обнял жену большими, сильными руками, но не мог остановить ее рыданий. Он не отпускал ее, пока первый порыв ее гнева не прошел, и Джейн не затихла.

Потом принес из спальни таблетку и стакан с водой. Лампа освещала серое, покрытое пятнами лицо жены.

Джейн Вистер медлила.

— Я долго буду спать? Если они… что-нибудь найдут, ты сможешь меня растолкать?

— Да. Я смогу легко разбудить тебя, — солгал он.

— Ты тоже чего-нибудь выпьешь? Тебе нужно поспать, дорогой. Ты выглядишь ужасно усталым.

— Я выпил уже одну, — солгал он опять.

Джейн проглотила таблетку и выпила полстакана воды. Пол Вистер отставил стакан в сторону, взял жену за руку и помог ей встать. Он снял с нее халат, и она легла в постель. Доктор нагнулся и поцеловал Джейн в лоб. Потом медленно разделся, снова подошел к кровати. Джейн дышала медленно и глубоко.

— Джейн, — тихо позвал он. Жена не шевельнулась. — Джейн! — сказал он громче. Ответа не последовало. Доктор надел халат, вернулся на кухню и зажег огонь над чайником. Было почти два часа ночи.

В то время, как доктор Вистер бодрствовал на кухне в доме, где спали его жена и сыновья, Даллас Кемп сидел за кульманом в своем кабинете, стараясь довести себя до изнеможения работой. Они с Хелен планировали жить здесь после возвращения из свадебного путешествия. А затем, через год-другой, собирались строить свой дом. Они уже решили, какой дом им нужен.

— Я — трудная клиентка, — говорила ему Хелен. — Свет, пространство, воздух, да. Но я не хочу жить у всех на виду, как на выставке. Я не хочу, чтобы люди пялились на меня. Я не хочу, чтобы дом был огромным, потому что мне придется в нем убирать, а я не очень-то умею и люблю мыть полы. Мне нужно, чтобы одна часть дома была… просторной, а другая — уютной. И еще я хочу, чтобы в нем могли резвиться дети, чтобы у них был свой собственный угол, но не очень уединенный.

— А как насчет материалов?

— О, материалы должны быть такими, чтобы их приятно было трогать и смотреть на них с удовольствием. Дерево, камень и тому подобное. Я хочу, чтобы можно было повесить в очаге горшок и посидеть на полу. Мне не нравится в новых домах, что в них нельзя сидеть на полу. Понимаешь? Я капризная клиентка.

— Капризная? Невозможная!

— Ты хороший архитектор. Воплоти мою мечту.

С тех пор он работал над чертежами. Кемп решил, что лучше поставить дом на склоне холма. Холм должен быть крутым, но необязательно высоким. С помощью стекла можно получить свет, солнце и пространство, которыми Хелен бредит, а большая консольная крыша перед домом не позволит никому заглянуть внутрь.

После того как Даллас Кемп оставил Даннигена в его временном кабинете, он отправился домой и взялся за работу, делая наброски, пока не приблизился к желаемому результату. Он уже втайне от Хелен подыскал холмистый участок земли площадью в два акра к югу от города, заплатил двадцать процентов стоимости и подписал купчую. Этот участок должен был стать свадебным подарком.

Сейчас он работал над планами этажей. В доме будет три этажа. Дал знал, что проект получается хороший. Когда он работал над чем-то хорошим, в нем возникало какое-то сладкое, щемящее чувство. Этот дом будет алмазом, лучшим из того, что он когда-либо делал.

Кемп напряженно и усердно трудился. Он убедил себя, что если проект удастся, то все кончится хорошо и они вместе будут жить в этом доме. Но если чертежи не получатся, он потеряет Хелен навсегда. Это единственная вещь, которую он может сделать, чтобы вернуть ее. Хелен вернется в их собственный дом.

Яростно отдаваясь работе, он истощал свой интеллект, это было единственное спасение.

В 27-й день июля яркое, безупречно круглое солнце поднялось из Атлантического океана. Огромная и устойчивая область высокого давления покрывала весь Северо-Восток и штаты Средней Атлантики, на западе достигая Иллинойса. Отдыхающие поздравили себя, что отпуск пришелся на эти прекрасные дни. Работающие тоже не унывали, надеясь, что отличная погода продержится долго.