Леденящий ужас - Хупер Кей - Страница 15

Дайана сидела понуро, слушая с тревожным выражением лица.

– Ты нарисовала ее именно такой, какой она была тем летом, – продолжал Квентин. – Даже медальон в форме сердечка изобразила. Это я подарил его Мисси на день рождения. Он исчез в тот день, когда ее убили. Его так никто и не нашел.

– Ну как в рисунке, сделанном угольным карандашом, можно узнать – тот это медальон или нет? Квентин, я не профессиональная художница... – Девушка осеклась на полуслове, увидев подходящую к ним официантку; попросила принести десерт и кофе. Та кивнула, долго собирала чашки и тарелки и наконец отошла. – Не художница я, понимаешь? – повторила Дайана. – Не воспринимай мою мазню слишком серьезно. Я представления не имею, откуда я взяла образ Мисси, но рациональное объяснение этому есть. Должно быть.

– Согласен, – ответил Квентин. – Только мы с тобой по-разному понимаем значение слова «рациональный».

– Ну, если ты веришь в паранормальные явления, то да. – Дайана тряхнула волосами. – Но для меня все это чушь собачья, и... мистицизм не существует, – заявила она. – Медицина умеет объяснить, почему люди вдруг начинают видеть несуществующие объекты, слышать несуществующие голоса и что там еще есть... И они в этом не виноваты. Они просто больны.

– А если нет?

Дайана в упор посмотрела на Квентина.

– Дайана, а что, если они вовсе не больны? Что, если вся твоя медицина ошибается? Давно ли медицина использовала только пиявок и не имела представления, что причина так называемых психических болезней кроется в химическом дисбалансе мозга?

– Квентин, как ты можешь такое говорить?

– Ты газеты читаешь? Тогда наверняка знаешь, как часто сейчас опровергаются медицинские факты. То, что всего несколько лет назад считалось непреложным, сегодня рассматривается как заблуждение! Благодаря новым открытиям и современным технологиям мы вдруг обнаруживаем, что сегодня знаем гораздо больше, чем знали вчера. В результате меняются наши представления. Мы проводим более точные эксперименты и получаем неожиданные свидетельства, мы изучаем явления с новых позиций. Невозможное становится не только возможным, но и предсказуемым.

– Все равно многое остается непонятым и маловероятным.

– Да? Ну а твои экстрасенсорные способности – это что? Тоже невероятное?

– Да, – уверенно ответила Дайана.

– Но почему? – Квентин понял, что начинает горячиться, и замолчал, затем снова заговорил, уже тише и спокойнее. – Ты предпочитаешь видеть себя больным человеком, потому что так тебе легче жить, правильно?

– Мы говорим не обо мне, – резко оборвала его Дайана.

– Разве? Ну а кто из нас нарисовал портрет девочки, которую ни разу в жизни не видел, – я или ты? Дайана, с тобой все в порядке. Ты совершенно здорова. Именно поэтому все медикаменты и лечебные методики не нанесли тебе никакого вреда. И напрасно ты пытаешься выправить то, что никогда не было нарушено.

– Но ты же меня совсем не знаешь!

– Я знаю одно: ты – экстрасенс. И этого мне достаточно. А дальше я могу предположить и многое другое. Либо ты родилась, уже обладая экстрасенсорными способностями, либо они проявились в тебе в очень юном возрасте в результате эмоционального срыва или травмы. Ты пыталась рассказать о своих экстрасенсорных опытах взрослым, возможно, своему отцу. Ты говорила ему, что видишь странные сны, слышишь голоса, чувствуешь иную реальность. Не исключено, что ты впадала в забытье, теряла чувство времени. Но взрослые не поняли тебя, они сочли все твои рассказы проявлением психического заболевания. И тогда в твоей жизни появились врачи и лечебные методики. Правильно я говорю?

– Квентин, ты где обучался медицине? – спросила девушка все тем же напряженным голосом.

– Вспомни, Дайана, сколько врачей безуспешно пытались помочь тебе? – продолжал Квентин, не обращая внимания на ее вопрос. – Понимаешь, если тебя лечат уже столько лет и все никак не вылечат, может быть, пришло время дать всему, что с тобой происходит, более разумное объяснение? Сколько еще можно ждать? Неделю? Месяц? Год? А что потом? Излечение? Но от какой болезни?

Уже потом, анализируя весь разговор, Квентин думал, как ему повезло. Дайана могла просто встать и уйти, но по каким-то причинам не сделала этого. Он понимал, что действовал слишком напористо, но у него не было выбора – много лет врачи вдалбливали девушке, что она психически больна.

Дайана не ушла. Квентин видел по ее глазам, что она не хочет больше говорить о своей болезни, какой бы мнимой он ее ни считал. Некоторое время девушка сидела неподвижно, скрестив на груди руки, затем потянулась к своей чашке с кофе. Квентин заметил, что пальцы Дайаны дрожат.

– Послушай, Квентин. Ты пригласил меня сюда, чтобы поговорить об этой девочке, Мисси. Что с ней случилось? Мне очень любопытно. Раз уж мой рисунок так тебя заинтриговал, расскажи о ней. Если, конечно, она вообще существовала.

– Не понял? – Квентин удивленно посмотрел на Дайану.

– Ты сказал мне, что я нарисовала Мисси такой, какой она была тем летом. Но прости, как я могу тебе поверить, если у тебя самого нет ее фотографий? Чем ты докажешь, что она жила здесь? И почему я должна слушать тебя, человека, которого знаю всего несколько часов? Я даже не уверена, что ты действительно из ФБР.

– Все верно, ты можешь меня и не слушать, – согласился он. – Я оставил свое удостоверение в номере, – Квентин вздохнул, – но обещаю тебе принести его в следующий раз. Нет, Дайана, я не вру. Какой мне смысл обманывать тебя? Что я от этого выигрываю?

– Так ты собираешься рассказать, что произошло с Мисси?

– Да, конечно. Все, что знаю сам. – Квентин замолчал, затем, повинуясь странному порыву, такому же, что охватил его в башне обозрения, наклонился и легонько коснулся руки девушки. – Прости, я не хотел тебя обидеть...

Дайана вдруг перестала слышать Квентина. Она выпала из настоящего, словно кто-то отключил ее – как электроприбор. Только что она сидела на теплой, освещенной солнцем веранде, за столом, с приятным мужчиной, до ее слуха долетали приглушенные разговоры других постояльцев, а в следующую минуту все внезапно изменилось.

Нет, Дайана никуда не унеслась, она осталась на веранде, просто все последующее стало для нее серым пятном, которое то и дело, будто молнией, прорезывалось вспышками яркого белого света. В воздухе появился странный аромат. Дайана пыталась определить, что это так приятно пахнет, но не смогла. Она начала замерзать. Ей стало холодно, страшно холодно.

В свете молний она разглядывала лицо Квентина, сидевшего напротив и задумчиво рассматривавшего ее, а потом он исчез.

Дайана опустила голову, увидела в ярком белом свете свою руку, сжимающую чашку с остывшим чаем так сильно, словно только она связывала девушку с жизнью.

Потемнело, потом снова была вспышка, и Дайана с удивлением увидела, что в руке у нее ничего нет, что она хватается за... пустоту.

В кромешной тьме она была одна, совершенно одна.

«Дайана».

Она не хотела ничего слышать, но помимо своей воли медленно повернулась вправо. На лестнице, ведущей на нижнюю террасу и оттуда на испещренную тропинками лужайку перед зданием, качали листьями две пальмы в бочках. Это первое, что она увидела.

Последовала очередная вспышка, и между пальмами появилась маленькая девочка с печальными глазами на бледном овальном лице и с длинными темными волосами.

Дайана узнала Мисси.

Девочка исчезла в сером пятне, разделившем вспышки. Но вот опять вспыхнул яркий белый свет, похожий на луч прожектора, и Мисси снова возникла. Она стояла там же, в потоке сильного света.

«Помоги нам».

Губы ее не шевелились, но Дайана отчетливо слышала голос. С каждой следующей вспышкой Мисси перемещалась все ближе и ближе к Дайане. Лицо девочки исказилось страшной болью, глаза округлились и наполнились ужасом.

Она умоляюще тянула руки к Дайане...

«Дайана».

Она вздрогнула, повернулась к Квентину, удивленно заморгала. Возвращение в реальность, в тепло веранды ошеломило ее. В следующий момент раздался оглушительный раскат грома, мрачные тучи разошлись, и сквозь них полился солнечный свет. Повеяло легкой прохладой.