А я леплю горбатого - Алешина Светлана - Страница 41

— Оль, а как же разговор и встреча с нами? — удивилась Маринка. — Ты же сама с ним договаривалась…

Ответа на вопрос не потребовалось: и так было ясно, что как раз об этом Ярослав не знал, Геннадий Георгиевич его в это дело не посвятил. Проигнорировав вопрос секретарши, я переключилась на другое: мы с Виктором изо всех сил старались понять, в каком направлении к разгадке этих ребусов движется Кряжимский. Маринка наконец заметила, что Сергей Иванович молчит уже довольно долго, и тоже притихла, вопросительно уставившись на меня. Так как мозговой центр нашей редакции — это Кряжимский, все притихли в ожидании вердикта.

— Я понял, что не только Ярослав очень педантичный человек, но и Владимирцев в служебных делах не позволял себе расслабиться, — очнулся наш аналитик. — Эти привычки многое объясняют: погибший депутат никогда ничего не делал просто так, всегда старался все заранее распланировать… В общем, мое мнение самое простое, потому что вывод напрашивается само собой — кольцо следствия замыкается вокруг Ярослава.

— Но у него, собственно говоря, даже и мотива нет для убийства! — удивилась я. — По-моему, он в случае смерти Владимирцева страдает больше всех — остается без работы.

— Ну, толковый и опытный секретарь-референт никогда без дела сидеть не будет, — возразил мне Сергей Иванович. — А вот насчет мотива… Об этом стоит подумать. В конце концов, найти этот самый мотив — и есть наша главная задача.

Лично я не имела представления, для чего Ярославу убивать депутата, если на его место он ни в коей мере не претендовал — выше головы не прыгнешь! — а вот без работы остаться — это запросто. По отсутствующим лицам сотрудников редакции тоже было понятно, что никаких версий на этот счет у них на данный момент не имеется.

Но спорить с Кряжимским никто не решался. Во-первых, наш аналитик по праву занимал свою должность и размышлял за нас всех, вместе взятых. А потом, мы и сами неосознанно подошли к тому, что Ярослав Сосновский каким-то образом к убийству Владимирцева причастен, поэтому разоблачить его мастерский план было делом чести нашей газеты.

— Первым делом надо проверить на телефонной станции, действительно ли Владимирцев звонил своим знакомым накануне Рождества, или это очередные измышления его секретаря, — как ни в чем не бывало давал задания Кряжимский. — Кстати, желательно не забыть выяснить, с какого телефона был произведен звонок в дачный поселок Мишуткина Поляна в дом сторожа Николая Федоровича.

Виктор без лишних разговоров поднялся и пошел одеваться. Я с облегчением вздохнула: одной проблемой становилось меньше, потому что на ответственное отношение фотографа к работе я полагалась на все сто процентов.

Вот только абсолютной уверенности Сергея Ивановича в виновности Сосновского я пока все-таки не разделяла. «Отношения у него с шефом были очень хорошие, по его словам, конечно, — вспоминала я. — Алиби, хоть и небезупречное, у Ярослава вроде бы есть. Но в чем же все-таки дело?.. Стоп! Я ведь обо всем сужу со слов самого подозреваемого! Но почему же мне раньше не пришло в голову поконкретнее расспросить окружающих? Как раз и мотив может обнаружиться».

В двух словах сообщив Кряжимскому и Маринке цель своего визита к Инге Львовне и Елене Кавериной, я умчалась из офиса так же быстро, как и Виктор пять минут назад.

— Честно говоря, просто не знаю. — Елена Прекрасная свела брови и нахмурилась. — Я никогда над этим серьезно не задумывалась, но присутствие Ярослава Всеволодовича меня почему-то всегда напрягало. Понимаете, именно поэтому я и не позвала его сюда в день убийства: не хотела его видеть возле подруги. Он наверняка начал бы слишком подобострастно утешать и ненатурально скорбеть…

Каверина передернулась от навязчивого образа и поторопилась объяснить:

— Но это всего лишь мое субъективное мнение. Я считаю себя не вправе наговаривать на человека всякую чушь только потому, что лично мне он несимпатичен. Просто с самого начала так сложилось, что Геннадий Георгиевич поддерживал со своим секретарем только официальные отношения, никакого панибратства, что бы там ни говорил сам Ярослав. Я тоже высокого мнения о деловых качествах Сосновского, но видеть его своим близким другом мне почему-то не хочется. И дело здесь не в социальном статусе, — поспешно добавила Елена Николаевна, — я поддерживаю отношения со всеми знакомыми моих родителей — от уборщицы до замминистра. Но в данном случае нельзя даже сравнивать — будь Ярослав Всеволодович хоть самим президентом, он мне все равно не нравился бы.

— Думаете, Владимирцев питал к нему нечто подобное? — на всякий случай переспросила я.

— Так мне кажется, — уклонилась от прямого ответа Каверина.

Только сейчас до меня стал доходить смысл ее слов. «Похоже, никто, кроме Ярослава Сосновского, не знал точно расписание дня Геннадия Георгиевича, чтобы быть в курсе абсолютно всех его дел», — подумала я.

— Все сходится, — услышала я в трубке знакомый голос, когда включила сотовый телефон. — На дачу звонил Сосновский, я был на АТС.

Виктор и на этот раз выполнил свое задание безупречно. Я даже не сомневалась, что он и распечатку телефонных звонков в тот злополучный день в Мишуткину Поляну достал. «Быть того не может, чтобы телефонная служба не справилась с обилием соединений, — подумала я. — Так что номер „мобилы“ проверить было несложно». Честно говоря, я даже несильно удивилась, когда фотограф буркнул в трубку, что телефонный аппарат с «засвеченным» номером принадлежит Сосновскому Ярославу Всеволодовичу.

Комментарии были настолько излишни, что я лишь поблагодарила Виктора за информацию и отключила связь. «Естественно, алиби у Сосновского на этот день не окажется, — подумала я. — Остается только выяснить мотив убийства собственного шефа и способ устранения. Ведь, учитывая характер преступления, Ярослав не мог все это сделать без подготовки». В том, что отлучиться в рождественское утро из гостиницы Сосновский просто не мог, я была уверена благодаря информации Дубинина.

— Что-то важное? — услышала я за спиной приятный голос и встряхнулась.

— Спасибо, все в порядке, Елена Николаевна, — улыбнулась я. — Кстати, могу я на вас рассчитывать, если вдруг понадобится ваша помощь?

— Да, конечно, — с готовностью отозвалась Каверина, сделав вид, что вовсе не заметила паузы в нашем разговоре. — Только Инге пока ничего не говорите, она и так сильно переживает. Особенно за Журавлева. Конечно, ни в какие улики с его женой мы не верим, но для милиции они пока просто неоспоримы.

Я только улыбнулась на прощание, прекрасно понимая, что сейчас не время биться головой об стену или бессильно сжимать кулаки от злости. Необходимо быстро и слаженно действовать, и этим должна была заняться наша команда в самое ближайшее время. Правда, и на этот раз не обошлось без досадных неожиданностей — общение с заинтересованными лицами у меня на этот день не закончилось, потому что в офисе моего прихода терпеливо дожидался какой-то майор милиции. Но не Данильченко.

«Ясно, органы правопорядка у нас тоже не дремлют, но, вместо того чтобы делать всю необходимую следственную работу самим, они просто на расстоянии следят за нашими успехами», — усмехнулась я, еще издали завидев знакомую «канарейку» возле здания редакции. Впрочем, в создавшемся положении это было даже «плюсом», поэтому я вежливо поздоровалась и пригласила майора в свой кабинет.

— Вы знаете, Ольга Юрьевна, — почесал в затылке смущенный молодой следователь после взаимного представления. — Сергей Анатольевич Данильченко заболел, и мне передали ведение дела, которое вроде бы уже считается закрытым. Что-то во всем этом у нас не вяжется. Конечно, улики против Журавлева довольно веские, но мне интересны результаты вашего собственного расследования, о котором упоминал товарищ майор по телефону. Может быть, нам следует объединить усилия и обменяться друг с другом информацией? Все-таки мы с вами общее дело делаем…

Я усмехнулась: «Пока все шло по накатанной колее, Данильченко было хорошо — он даже охрану убрал от дома Владимирцева. Зато как только запахло жареным, так от Сергея Анатольевича рожки да ножки остались — заболел он, видите ли! И дело повесил на молодого следователя — ну и умник!» Естественно, я не могла сказать вслух ничего подобного, поэтому только улыбнулась: