А я леплю горбатого - Алешина Светлана - Страница 32

Кряжимский задумался, а я машинально вытащила из ящика стола склеенное из бумажной ленты колечко и фломастер. Хитрый закон Мебиуса продолжал безотказно работать и на этот раз: перекрученная ленточка, как обычно, оказалась окрашена с обеих сторон, хотя я ни на миг не отрывала фломастер от ее поверхности. «Вот так и с расследованием, — мелькнуло у меня. — Все время вертимся на одном месте: не успеваем оправдать одного подозреваемого, как тут же появляется новый. Причем из депутатской среды нам, похоже, не выпутаться совершенно».

Сергей Иванович, дождавшись, когда я кончу забавляться, серьезно сказал:

— Мне кажется, в создавшейся ситуации не каждый рискнет выказать свое сочувствие подозреваемым. Тем более публично проявить дружеское к ним отношение.

— Хотите сказать, только уверенный в себе человек способен поддержать сейчас Журавлева? — уточнила я.

— Думаю, да. Но пока зарываться с головой в психологию и мотивы Игнатова не стоит, у нас есть дела поважнее.

— Между прочим, секретарь Владимирцева придерживается несколько иного мнения: Ярослав утверждает, что, если место куратора по распределению финансовых средств между округами области займет Виталий Александрович Игнатов, у них с Журавлевым не будет острого открытого противостояния. Выходит, ему на сегодняшний день выгодно иметь Андрея Николаевича в союзниках. Конечно, верить на слово Сосновскому тоже нельзя, надо бы проверить…

— Можно уточнить у Елены Николаевны, — не задумываясь предложил Кряжимский. — Она должна быть в курсе всех дел. Тем более она общается и с Игнатовыми, и с Кононовым.

Мне эта мысль тоже пришла в голову, но высказать ее вслух я не успела. Теперь же с чистой совестью я могла поручить ее выполнение своему коллеге. Предоставив в распоряжение Сергея Ивановича свой кабинет и телефон, я вышла в приемную. Сосновский еще не ушел, но, увидев меня, быстро засобирался.

— Всем оставаться на своих местах, — шутливо скомандовала я и улыбнулась. — Не ревизор же к вам пришел, Ярослав Всеволодович, не стоит меня бояться. Мариночка, кофе не угостишь?

Может быть, кто-то посторонний в этот момент решил бы, что я просто ревную свою секретаршу к посетителю и стараюсь поставить ее на место, загрузив работой, как Золушку. Но на самом деле кофе — Маринкин «конек», она варит его просто божественно, поэтому не угостить таким напитком элегантного гостя — просто грех. Ярослав тут же осыпал комплиментами Маринкины кулинарные способности, а я еще успела вставить пару слов про другие ее таланты.

Виктор вышел из своей фотолаборатории недовольный, буркнул что-то типа приветствия и скрылся за дверью моего кабинета. Конечно, я была в курсе: он не питал к Сосновскому нежных чувств, но все-таки нарушать элементарные правила приличия и отказывать посетителю редакции во внимании я считаю совершенно недопустимым.

Чтобы хоть как-то сгладить неловкость ситуации, я извинилась за невыспавшегося сотрудника и вышла из приемной. Вообще-то устраивать бурю в стакане воды и отчитывать ценного сотрудника из-за какого-то пижона, к которому наша Маринка испытывает временную — как всегда! — симпатию, я вовсе не собиралась. Впрочем, мне не дали и слова сказать.

— Елена Николаевна подтвердила, что у Игнатова с Журавлевым разногласий гораздо меньше, — объявил мне Кряжимский, едва я успела закрыть за собой дверь. — Конечно, кроме личной неприязни и несогласия в некоторых вопросах, мотивов у Андрея Николаевича для убийства не было. Кстати, не исключено, что, если место куратора по распределению средств займет кто-то другой, а не Игнатов, у Журавлева к нему не будет никаких претензий.

— На хеппи-энд можно не рассчитывать, — усмехнулся Виктор.

— Значит, теперь нам остается только найти доказательства, подтверждающие виновность или невиновность их обоих — Игнатова и Журавлева, — подвела я итог.

— Вы забываете, Ольга Юрьевна, что Елена Николаевна подтвердила только наличие дружеских отношений между депутатами, — вставил Кряжимский, — а вот в политический альянс она не очень-то верит, хотя Сосновский очень хочет, чтобы мы приняли во внимание такую вероятность.

— Они же друзья, — возразил Виктор. — Не будет же Елена Прекрасная подозревать их в самом худшем.

«Действительно, — поймала я себя на невольной мысли, — в сговоре с целью устранения с политической арены неугодного человека я бы тоже своих друзей стала подозревать в последнюю очередь». Когда я совершенно запуталась, заработала селекторная связь. Нажав кнопку, я услышала Маринкин голос:

— Ольга Юрьевна, звонит Рощина. Что сказать? Вы на месте?

— Да, конечно, — с готовностью откликнулась я и подняла телефонную трубку. — Здравствуйте, Оксана. Как здоровье Алексея Владимировича? — совершенно с бесцветной интонацией произнесла я первую «дежурную» фразу.

Конечно, особого энтузиазма от звуков голоса секретарши Кононова я не испытывала, но в журналистском деле лишних людей не бывает, поэтому в интересах расследования я решила очень вежливо поговорить с ней. Она, как обычно, от лица своего шефа поинтересовалась успехами следствия, сообщила мне между делом последние новости из мира моды и какие-то кулуарные думские сплетни. Честно говоря, внимательно слушать ее было сплошным наказанием, поэтому я только иногда вежливо мычала в трубку. Впрочем, от меня только это и требовалось.

Так как ничем примечательным я похвастаться не могла, Оксаночка быстро потеряла интерес к делам нашей газеты. А я, в свою очередь, не могла долго выносить ее пустую болтовню, поэтому после получасового общения мы очень мило попрощались, обещая держать друг друга в курсе событий.

— Почему же вы ей не сказали, что мы намерены продолжать расследование? — улыбнулся Кряжимский, когда я положила трубку.

— Надоела она мне со своими звонками, — устало отмахнулась я. — Такое впечатление, будто я обязана кому-то в чем-то отчитываться! Да ну их всех… Пусть лучше до поры до времени считают нас недоумками, но хотя бы не стоят над душой!

Сергей Иванович усмехнулся, явно не ожидая от меня такой эскапады. Честно говоря, я и сама ничего подобного от себя не ждала. «После этой трещотки нервы сдали», — успокоила я себя и, извинившись перед коллегами, глубоко вздохнула:

— Давайте вернемся к нашим баранам.

— То есть к депутатам, — поправил меня Виктор с самым невозмутимым выражением лица.

После минуты смеха, которая, как известно, по энергетической ценности равна стакану сметаны, мы уже серьезно стали обсуждать первоочередные задачи и планы на сегодняшний день.

— Ольга Юрьевна, с самого начала мы выбрали себе определенную роль, давайте ее и придерживаться, — напомнил Кряжимский. — Предлагаю, как обычно, доказывать сложную теорему «от противного»: если милиция уверена в вине подозреваемого Журавлева, мы допустим, что он ни в чем не виноват.

— И что из этого следует? — спросила я, тщетно стараясь отыскать в своей памяти хоть какие-то сведения из школьного курса математики.

— По логике вещей нам с вами сейчас просто необходимо найти веские доказательства, — спокойно ответил Сергей Иванович. — Неважно чего. Кстати, жене Журавлева тоже надо бы позвонить — по крайней мере она разъяснит нам некоторые подробности нынешних отношений мужа с милицией.

Естественно, я тоже в первую очередь подумала об Алевтине. Но звонить ей при сложившихся обстоятельствах только для выяснения некоторых моментов было бы по меньшей мере бестактно, поэтому я приняла другое решение.

— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — процитировала я и предложила:

— Давайте-ка навестим ее лично, по телефону люди обычно не говорят о серьезных вещах.

Уговаривать никого было не надо, времени на сборы нам потребовалось тоже совсем немного, поэтому уже через несколько минут мы втроем вышли из офиса. Ошарашенная Мариночка осталась в одиночестве, понимая, что ее провели. «Должен же кто-то оставаться на месте, пока мы занимаемся работой, — успокоила я себя, услышав, как усмехнулся Виктор над моим ухом. — Уж он-то, конечно, рад, что мы оставили в редакции именно Маринку, но, в конце концов, это входит в ее обязанности».