А я леплю горбатого - Алешина Светлана - Страница 18

— Вот отчет о проделанной работе и подтверждение всех моих слов, — протянул мне Кряжимский какую-то распечатку. — Здесь адреса и телефоны всех, с кем беседовал я и кто подтвердил, что Елена Николаевна никуда не отлучалась из актового зала городской Думы буквально с восьми часов утра, когда приехала на работу. Конечно, подсоединить контакты к крану можно было и раньше — вчера, например, — Владимирцева весь вечер не было дома… — напомнил Сергей Иванович, но тут же с сомнением добавил:

— Как-то маловероятно, что Геннадий Георгиевич до сегодняшнего утра не заходил в ванную.

Просматривая фамилии людей, на показания которых опиралось алиби Кавериной, я уже определила для себя, что заводить разговор о причастности этой женщины к преступлению было лишним. «Вряд ли и уборщицы, и известные депутаты хоть когда-то раньше сходились во мнениях, — усмехнулась я, признавая свое поражение. — Все-таки прав был наш писатель Чехов, который утверждал, что в человеке все должно быть прекрасно: „и лицо, и одежда, и душа, и мысли“. Кстати, проводя параллели с древнегреческой философией, получается то же самое».

Прекрасно зная о том, что Сергей Иванович никогда ничего не делает наполовину, я хотела уже отложить распечатку в сторону: если уж наш аналитик побеседовал с этими людьми, ничего нового никому другому они уже не скажут. Конечно, можно было еще побеседовать с самой Кавериной, но в этом плане вряд ли стоит ждать каких-то сенсаций — увлеченная работой с детьми, она по праву занимает место куратора по делам молодежи и спорта.

Вообще-то я с самого начала плохо себе представляла, какое отношение к спорту может иметь Каверина в обычной жизни, исключая работу. «Ну, может быть, художественной гимнастикой увлекалась когда-нибудь в детстве», — подумала я и снова заглянула в распечатку. Честно говоря, меня повергло в шок досье Кряжимского на нее, где ясно указано, что Елена Каверина — кандидат в мастера спорта по.., борьбе самбо. С ее красотой и изящной фигурой это просто немыслимо! Впрочем, Антон Павлович все-таки был прав…

— Ну, про Елену Прекрасную понятно, — нарушила я общее молчание. — Но ведь в самой Думе еще до наступления Нового года кипели нешуточные страсти по поводу кадровых перестановок. На неофициальном уровне уже давно было известно, что Владимирцев тоже собирался бороться за это место, на которое претендовали и другие депутаты. Смутно такие слухи доходили до всех, мы же получили информацию из более осведомленного источника. И вообще смерть депутата, занимавшего довольно значительное место в иерархии Думы, накануне перестановок и нововведений в любом случае выглядит как-то странно.

Конечно, спорить с этими выводами никто не собирался — информация была достоверной до мельчайших деталей, потому что я тоже не сидела сложа руки. Ведь на несчастный случай гибель Владимирцева не была похожа ни в коем случае. Поэтому, пока милиция отчаянно ищет хоть каких-то подозреваемых и задает дурацкие вопросы, в том числе и нам, надо постараться как можно скорее провести собственное расследование.

— Но ведь в городской Думе, кроме Кавериной, работают и другие депутаты, — неуверенно произнес Сергей Иванович. — В том числе и Кононов с Игнатовым.

— Да, не исключено, что во всей этой истории есть политический след, — живо откликнулась я. — Значит, начинаем подозревать ближайших соратников Владимирцева и его оппонентов.

— Как ни крути, но тогда лента нашего с вами расследования почему-то все время оказывается односторонней — все подозрения падают именно на тех людей, которые непосредственно контактировали с убитым. И преимущественно — на его коллег и претендентов на то же место, — резонно заметил Кряжимский.

Не мудрствуя лукаво, мы решили в первую очередь заняться уже знакомыми людьми и опросить тех депутатов, с которыми познакомились, — Игнатова и Кононова. Кстати, наша задача облегчалась еще и тем, что мы побывали в их офисах, поэтому отпадала проблема поиска их адресов. Конечно, у меня возникла идея заранее позвонить каждому и договориться о встрече, но Сергей Иванович тут же меня отговорил.

— Может быть, сначала все-таки поехать к ним, а потом уже позвонить? — предложил он, хитро прищурившись. — Тогда у них не будет возможности подготовиться к разговору, да и отказать — тоже.

— И правда, Оль, — внезапно поддержал фотограф нашего аналитика и так же неожиданно замолчал.

— Они же нам звонили и интересовались результатами дела, так что и мы вправе заявиться к ним и расспросить об отношении ко всему произошедшему, — считал Кряжимский.

Мне эта идея нравилась, как и любое несколько авантюрное начинание, которое мы иногда затевали. Кряжимского мы оставили в редакции на случай, если появится Мариночка с какими-то сенсационными новостями. Впрочем, на такое задание с лихвой хватит и нас двоих.

Виктор в два счета домчал нас до уже знакомого особняка Кононова, с которого мы с Мариной начинали сбор информации для будущего репортажа.

Как и в прошлый раз, здоровенный охранник поприветствовал нас поворотом головы в нашу сторону. Когда я представилась и сообщила о цели визита, он, не разжимая челюстей, повернулся к дому лицом, а к нам — соответственно спиной. Набрав комбинацию цифр на каком-то передающем устройстве, он сообщил хозяину о нашем появлении. К счастью, сам Кононов обладал достаточным количеством извилин и хороших манер, а потому держать нас на пороге не стал, пригласив сразу к себе, куда и проводил нас охранник.

Как и в прошлый раз, в дверях особняка нас встретила Оксаночка, которая сначала обрадовалась и поздоровалась со мной, как со старинной знакомой, а потом опешила оттого, что вместо Маринки со мной пришел очень интересный молодой человек. Она даже не стала скрывать явного интереса к представителю противоположного пола, моментально забыв о моем присутствии.

Впрочем, я несильно обиделась на такое равнодушие, потому что в голове моей крутились мысли совершенно иного плана. Например, как вызвать Кононова на откровенный разговор и узнать поподробнее о его отношениях с покойным Владимирцевым. Так как для расследования необходимо собрать как можно больше самой разнообразной информации, то и опросить необходимо было немалое количество людей, имевших непосредственный контакт с погибшим депутатом.

— Естественно, я готов сотрудничать с вами, — с пониманием откликнулся Алексей Владимирович, едва выслушав мое предложение дать эксклюзивное интервью нашей газете.

«Конечно, официальные источники тоже не преминут сделать то же самое, но, пока они очнутся от праздничной суеты, мы успеем выпустить в номер сенсационный репортаж», — подумала я. Естественно, каждый факт необходимо тщательно перепроверить, и на это уйдет какое-то время, но все-таки я решила рискнуть переплюнуть все остальные тарасовские издания и узнать кое-что из первых рук.

— Дело в том, что я общался с Геннадием Георгиевичем больше на неофициальном уровне, — начал рассказывать Кононов, когда я включила диктофон. — Накануне мы по доброй русской традиции вместе ходили в баню. — Он улыбнулся, видимо, вспомнив известную советскую киноленту о том же самом заведении, сыгравшем ключевую роль в судьбе главных героев. — В свете грядущих кадровых перестановок в аппарате городской Думы мы с Владимирцевым стали соперниками на одно место, но это не повлияло на нашу многолетнюю дружбу.

«Хм, даже интересно, — отметила я про себя. — Если бы он об этом факте умолчал, я бы заподозрила его в причастности к смерти Владимирцева. Но раз уж он честно признался…» Вообще, пока Виктор развлекал и, к счастью для меня, отвлекал Оксану Рощину, я успела очень продуктивно пообщаться с ее шефом в его кабинете. В этот раз Кононов произвел на меня гораздо лучшее впечатление, показав себя серьезным и умным человеком. Честно говоря, я даже пожалела его за недальновидный расчет в выборе секретарши, которая, по сути дела, должна являться первым помощником и незаменимым работником. Мне трудно было представить себе Оксану в такой роли, поэтому Кононову оставалось только посочувствовать.