А я леплю горбатого - Алешина Светлана - Страница 13

По ее совершенно спокойному голосу я поняла, что на самом деле Инги как бы с нами нет, во всяком случае, мыслями она далеко отсюда. «Наверное, думает о том, как развивались бы события, если бы она вернулась в Тарасов именно пятого…» — подумала я.

— В милиции вас уже допрашивали? — спросил Кряжимский.

— Я отказалась давать показания без своего адвоката, но на некоторые вопросы ответила: про мою внезапную простуду, про автобус и наши отношения с Геной… — перечислила Инга совершенно без эмоций, но тут же в ужасе добавила:

— Мне страшно! Понимаете, я никоим образом не могу быть к этому причастна! Кому я могла перейти дорогу? Ведь почти никто не знал о моей болезни. А сейчас меня хотят обвинить в смерти собственного мужа — это неслыханно!

Я сочувственно улыбнулась, но про себя подумала: «Вообще-то ситуация довольно обыденная. Люди убивают своих мужей и жен намного чаще, чем всех остальных». Расспрашивать Ингу про отношения с мужем я не стала, поскольку до меня это наверняка уже сделал Кряжимский, поэтому, попросив держать нашу редакцию в курсе событий, мы попрощались.

В подъезде мы не проронили ни слова, понимая, что большая половина жильцов прилипла к «глазкам» и замочным скважинам. Уже в машине я спросила:

— Сергей Иванович, а о чем вы разговаривали так долго с Ингой?

— Видите ли, кое-что из нашей с ней беседы мне показалось несколько непонятным, — задумчиво произнес Кряжимский, останавливаясь перед светофором. — Она говорит, что муж по жизни был человеком ровным и спокойным, поэтому врагов у него не было…

«Ну, как раз от этого и не надо зарекаться, — мудро рассудила я про себя. — Этого добра у нас на всех хватит».

— Кроме того, Владимирцев в быту был очень рассеянным человеком и только к своей работе относился серьезно. В общем, насколько Геннадий Георгиевич дома был неаккуратен и несобран, настолько ответственно он относился к служебным обязанностям.

— Кстати, наверное, это может подтвердить и его секретарь, — напомнила я. — Лучше собственной жены и Сосновского привычки Владимирцева не знал никто, но все-таки лучше подстраховаться, — глубокомысленно изрекла я и полезла в сумку за сотовым.

— Не торопитесь, Ольга Юрьевна, — остановил меня Кряжимский. — Есть еще кое-что: Инга Львовна просто уверена, что на рабочем столе мужа в его кабинете кто-то хозяйничал.

— И откуда у нее такая уверенность? — удивилась я. — Что-то пропало?

— Этого она пока не знает — говорит: надо спросить у Ярослава про деловые бумаги. Письменный прибор, стопка бумаги, пресс-папье.., все в идеальном порядке, а между тем, по ее словам, сам Владимирцев просто ненавидел, когда вторгались в его личное пространство. Поэтому у него в кабинете всегда царил творческий беспорядок, помогавший ему сосредоточиться, — подытожил Сергей Иванович и замолчал, ожидая моей реакции.

Честно говоря, меня это заявление несколько озадачило: выходит, в квартире абсолютно точно побывал кто-то посторонний. «Но тогда Инга точно не причастна к этому преступлению», — обрадовалась я и облегченно вздохнула.

— Надо срочно поговорить с Ярославом. Если слова жены подтвердит еще и секретарь, в милиции это будет выглядеть более убедительно. Сергей Иванович, — внезапно нахмурилась я, — а в каком положении мы окажемся, если Владимирцев просто вдруг решил сделать сюрприз к приезду жены? Представляете, как все отделение будет покатываться со смеху? Для них ведь нужно что-то более конкретное, чем просто бытовые наблюдения.

— Ольга Юрьевна, мне ли вам объяснять, что именно они порой значат больше, чем крупные улики, и наводят нас на верный след?

Так как я это все прекрасно знала сама, то, не раздумывая больше ни минуты, набрала номер домашнего телефона Ярослава Сосновского. Кряжимский успел благополучно припарковать машину возле нашего офиса, а я все еще общалась с секретарем. Виктор и Марина обеспокоенно смотрели на нас сквозь стекло, но спокойная поза Кряжимского удержала их от экстренной эвакуации по пожарной лестнице или других подобных безумств.

— Все в порядке, — улыбнулась я, закрывая дверцу. — Пойдемте скорее, а то наши сотрудники сейчас умрут от любопытства.

Когда спустя полчаса мы все сидели в моем кабинете и обсуждали добытую с таким трудом информацию, Мариночка не выдержала:

— Складывается такое впечатление, что в нашей редакции работаете только вы! — обиженно фыркнула она. — Виктор, видите ли, весь автовокзал облазил, узнал наконец-то, что Владимирцева действительно утренним автобусом из этой самой Романовки приехала. Сергей Иванович вообще в Шерлоки Холмсы записался, побеседовав с вдовой. Ну, подумаешь, человек любил бардак, а тут взял да раз в жизни жену пожалел и прибрался — ну прямо подвиг! И что, его теперь в преступники записать? А ты, Оля, поговорила с Ярославом и уже загордилась. А ведь не брал Владимирцев никаких важных документов домой, так что пропасть ничего не могло!..

Вообще-то я особенно своими заслугами не гордилась, да и мужчины относились к своей миссии просто как к очередному заданию редакции. Но Маринка, видно, так обиделась на то, что мы оставили ее одну, вот и раскипятилась. И я решила не обращать внимания на ее выпады, переглянувшись с Виктором и Сергеем Ивановичем, мысленно попросила их о том же. К счастью, они мой намек поняли и от комментариев воздержались.

— Между прочим, я тут тоже не зря штаны протираю, — язвительно сообщила Маринка, одергивая мини-юбку. — Уже звонила эта выдра, Оксаночка Рощина.

Наша секретарша до такой степени презрительно произнесла это имя, что я едва не рассмеялась. «Ну надо же, как она все-таки ненавидит эту пустенькую Оксану, если даже сейчас не может обойтись без ехидства», — подумала я. Конечно, Сергей Иванович и Виктор не поняли причины этой тирады, поэтому в недоумении посмотрели на меня.

— Это секретарша депутата Кононова, у которого мы побывали вчера вечером, — напомнила я. — Кстати, что она хотела?

— Очень переживала по поводу гибели Владимирцева и спрашивала, успели ли мы с ним поговорить, что мы думаем обо всем этом и прочие мелочи…

— Может быть, это и не такие мелочи, как вы думаете, — остановил ее Кряжимский. — Вполне возможно, ее интерес закономерен, ведь, насколько я помню, Алексей Владимирович Кононов тоже претендовал на то самое место, что и погибший Владимирцев.

Конечно, меня это напоминание не застало врасплох, потому что о конкуренции в наше нестабильное время я уже подумывала. Устранить неугодного человека методом физической расправы над данным элементом общества было проще простого: в тарасовских газетах ощущалось такое обилие информации, что почти даром можно было найти и девочку по вызову, и маститого киллера. Вполне возможно, что и депутаты из городской Думы могли устранять своих настоящих или потенциальных недоброжелателей подобным способом.

— Что ты ей сказала?

— Ничего, — удовлетворенно улыбнулась Маринка. — Я сказала, что у нас все-таки редакция газеты, а не сыскное бюро. Строго конфиденциальную информацию мы посторонним не выдаем, общедоступную — опубликуем в ближайшем номере. А если ей хочется поговорить с главным редактором лично, то она может перезвонить. Кстати, — хитро прищурилась секретарша, — я еще хотела сказать, что за все надо платить, но как-то не решилась.

— Ну и молодец, — с облегчением выдохнула я. — Кто еще звонил?

— Конечно, из штаба Игнатова тоже звонили, — без былого энтузиазма сообщила Марина. — Ольга тоже интересовалась ходом расследования, но и ей я ничего особенного не сказала. Она предупредила, что перезвонит лично тебе, но это ведь не безмозглая Оксаночка, которая чуть ли не полдня телефон обрывает! — не преминула позлословить моя секретарша про красивую, но глупую Рощину.

«Ну, значит, Ольга Карпова еще перезвонит», — сделала я вывод, не придав этому факту особого значения: ведь скорее всего это ее шеф интересуется делом Владимирцева, и она, наверное, звонит по его указанию.

— Оль, может, стоит еще и этих депутатов проверить на причастность? — предложила Мариночка. — Этим мог бы заняться…