Волшебство для короля - Худ Дэниел - Страница 12

Наконец справа вывернулась арка знакомых ворот. Войдя под ее кирпичные своды, Лайам первым делом увидел все те же орлиные крылья – ряд длинных вычурных скобок для факелов, далеко не многие из которых пылали. Сквозь кованую решетку проглядывал двор, освещенный теплым оранжевым светом. Он казался точно таким же, как и в тот день, когда Лайам его покидал… лет десять назад или больше. «Тогда тоже лил дождь?» Может быть… Этого Лайам не помнил.

Вдруг рядом с ним на мостовую плюхнулся Фануил. Лайам вздрогнул и вернулся к реальности.

«Твоя знакомая – она здесь?» – спросил, встряхиваясь, дракончик.

«Надеюсь. И даже очень. Иначе просто не знаю, как мы отыщем Маркейд».

Старая Бекка должна быть на месте, как все эти кирпичи и позеленевшие от времени скобы. Спохватившись, он сунулся в сумку и выудил из нее кусок мяса.

«Вот. Это твой ужин. Поешь в каком-нибудь уголке. Тут хорошо, а главное – сухо».

Дракончик поразмыслил, взял в зубы мясо и затрусил к улице.

«Я лучше посижу на какой-нибудь крыше. Вдруг появятся миротворцы».

Не стоит, хотел было возразить Лайам. Вряд ли его станут искать в университете, да еще именно в коллегии «Обалденствия». А впрочем… Гостиницу ведь они разыскали!

«Спрячься тогда под плющом, – распорядился заботливо он. – Там все же посуше».

«Да, мастер».

Фануил подпрыгнул, расправил крылья и вылетел из-под арки. Лайам подошел к боковой двери в стене и дернул за шнур. Где-то внутри, в каморке привратницы, зазвенел колокольчик.

«Она должна знать, – говорил он себе. – Старая Бекка все знает».

Действительно, старуха-привратница служила здесь с незапамятных лет и знала в лицо всех студентов. Мало того – она помнила, кто откуда родом, кто как учился и где надирался. А еще Бекка могла рассказать всю историю этой коллегии, и в таких красках, какие не снились ее почтенным профессорам. Должность эта досталась ей от отца, а к тому, в свою очередь, она тоже перешла по наследству.

Зазвучали шаги. Лайам приободрился и наспех стал сочинять рассказ, способный правдоподобно обосновать причину его визита. Он проживает в Харкоуте и, приехав в Торквей, решил повидаться со своей однокашницей. Ведь старой Бекке непременно захочется кинуть свежую косточку своему неуемному любопытству.

Дверь открыл молодой увалень.

– Чего вам?

Толстый, неряшливый, туника усыпана крошками, в маленьких глазках – недружелюбие. Лайам с недоумением рассматривал незнакомца.

– Вы – не старая Бекка… – проговорил он наконец.

– Да ну? – насмешливо сказал парень. – И правда, я – вовсе не Бекка. И если вам не назначена встреча – а этого нет, ибо у меня все записано, – я вас в коллегию не пропущу. Спокойной ночи, любезный!

Он потянулся, чтобы закрыть дверь, но Лайам, слишком расстроенный, чтобы как-либо реагировать на грубое обращение с ним, взмолился:

– Подождите, пожалуйста! Я тут когда-то учился. Лет десять назад. Подождите, прошу!

Увалень остановился и шевельнул пальцами, делая знак посетителю продолжать.

– Я хочу лишь узнать, где проживает студентка, которая училась здесь вместе со мной.

– Как ее звали, любезный?

На этот раз Лайама покоробил хамский тон молодого нахала, и он сдвинул брови. Старая Бекка бывала сердита и часто упрямилась, но никогда никому не грубила.

– Маркейд. Маркейд Валгас. Она местная – из Торквея. Ее отец занимал какую-то должность в мэрии, но какую – не помню.

Привратник даже не соизволил наморщить лоб.

– Никогда о такой не слыхал, – буркнул он и попытался закрыть дверь, но сапог посетителя, быстро вдвинутый в щель, ему помешал.

– А если подумать? – Лайам хлопнул ладонью по кошельку, и монеты в нем забренчали. Старая Бекка, конечно, тоже брала чаевые, передавая записочки или отворяя в неурочное время ворота, но наглость или откровенное вымогательство не были свойственны ей. – Если хорошенько подумать? – повторил он, понизив голос, и посмотрел на парня в упор.

Привратник переменился в лице, ощутив в тоне пришельца угрозу.

– Не знаю, – заныл он, – я тут тогда не служил… Я ничего не знаю, честное слово!

– Это потому, что ты ленивый и бестолковый, да к тому же тупоголовый мешок, набитый дерьмом, – послышался из глубины каморки хриплый, одышливый голос – Проведи господина ко мне! – распорядилась старая Бекка.

Там не горело никаких фонарей или свечей – там в небольшом очаге тлели несколько комьев битумного угля, отбрасывая густой оранжевый свет на нижнюю часть голых каменных стен. Высокий потолок оставался в тени. Бекка, закутанная в одеяла, полусидела на койке, стоящей в нескольких футах от двери, словно бы даже теперь, в старческой немощи, не желая оставить свой пост. Затянутые мутной пленкой глаза нашли посетителя так безошибочно, будто они вовсе не были поражены слепотой.

– Не обращайте внимания на моего олуха, – просипела старуха. – Молод еще, ума не набрался. О Маркейд Валгас я вам сама расскажу.

Она замолчала, причмокнув беззубым ртом.

Лайам протиснулся мимо угрюмого отпрыска старой Бекки и подошел к постели. Незрячий взгляд сильно сдавшей привратницы был неотступно прикован к нему.

– Рад это слышать, сударыня. Извините, что вас тревожу. И даже не знаю, смогу ли я в равной мере отплатить вам за вашу приязнь.

Он сделал многозначительную паузу. Бекка хихикнула.

– Еще как сможете! Прежде всего расскажите, зачем вы ищете эту студенточку?

– Она мой друг – точнее, мы с ней дружили, но это было давно, – сказал Лайам и, понимая, что старая Бекка так или иначе из него многое вытянет, добавил: – Я сам тут учился – мы поступали с ней в один год.

– Ага! – сказала она торжествующе, будто бы собираясь поймать его на беспардонном вранье. – А как ваше имя, сударь?

Лайам назвался, и старуха кивнула с таким видом, словно давно уже знала, кто стоит перед ней.

– Ну да, ну да, молодой лорд из Мидланда. Вы появились тут в третий год правления Никанора III, увы, слишком краткого, да смилуется над ним небесная Мать.

Она поворочала головой в поисках сына, но не нашла его (тот сидел у камина, молча глядя в огонь) и решила повысить голос.

– Слыхал, дуралей? Ты уже был большой, такого стыдно не помнить! Никанор III, барышня Маркейд Валгас и лорд Лайам Ренфорд из Мидланда. Ну-ка, все повтори!

Увалень нехотя повторил сказанное, но старуха его не дослушала, она вдруг в изумлении разинула рот.

– Так это, значит, за вашу голову назначили неплохую награду?

На миг Лайам оторопел. «Откуда старухе знать? Уорден никак не могла развернуться так быстро!» Но тут он сообразил, что речь идет о другом, и, облегченно вздохнув, успокаивающе похлопал расспросчицу по ветхой, трясущейся от страха руке.

– Этот указ уже отменили, сударыня. Совет лордов меня оправдал!

Лайам ошибся: старуху трясло не от страха. Она отбросила его руку и огрызнулась:

– А то я не помню! Помню, как же, и была рада за вас. Но вот подробности этой истории мне совсем не известны. Давайте-ка, молодой человек, выкладывайте все по порядку, да без утайки, иначе и я помолчу!

И она решительно опустила подбородок на грудь.

Лайам вновь вздохнул, на этот раз тяжко, и принялся излагать старой Бекке, как вышло, что ему пришлось оставить коллегию, но та после первой же фразы перебила его.

– Да знаю я, знаю! И что ваш батюшка забрал вас прежде, чем вы успели закончить курс, и что на ваши земли напали, и что враги разорили ваше поместье дотла. А вот чего я не знаю, так это того, за что вас приговорили к смертной казни?

Она выжидающе смолкла.

– За что?

Лайам нахмурился. «За то, что я придушил в постели одну дотошную старую клушу!»

– Я убил человека, убившего моего отца.

– А как его звали?

– Лорд Даймен.

Старуха радостно встрепенулась и потерла опухшие узловатые руки.

– А как вы его убили? Ножом, прямо в спальне, в глухой полуночный час?

Лайам потупился и уронил:

– Да.

Старая Бекка внезапно исполнилась подозрений. Она приподнялась на подушке.