Драконья справедливость - Худ Дэниел - Страница 12

– Да, эдил Куспиниан уже сообщил мне, – поспешил выказать осведомленность Лайам, – что главный вопрос заключается в том, собирались они напустить демона на своего родича или нет. Он объяснил, что от этого впрямую зависит, какое ареопаг им вынесет наказание.

– Именно так, – согласилась вдова. – За гадание и неумышленное убийство их только высекут и заклеймят. Но если торговец убит предумышленно, то наказание будет очень суровым.

– Мне кажется, я уже знаю, как выяснить, что происходило на деле, – заявил Лайам, довольный, что ему представился случай ненавязчиво намекнуть госпоже председательнице, что ее новый помощник – малый не промах.

– Вот и прекрасно, – отмахнулась вдова, – но это еще не все. Вам предстоит выяснить, откуда взялось само заклинание.

– Само заклинание?

– Да, с помощью которого они вызвали демона. Ареопаг должен знать, как Хандуиты добыли листок с необходимыми наставлениями и куда он подевался потом, ибо хождение текстов по демонологии в Южном Тире строго-настрого запрещено. Нарушителей строго наказывают, подвергая публичной порке плетьми. Такие вещи позволительно иметь только истинным магам, да и то – с особого разрешения гильдии чародеев. Теперь вы понимаете, что ваши задачи совсем не просты?

– Да, – ошарашенно пробормотал Лайам, но думал он сейчас о другом. Ему вспомнилось, как изумился Проун, углядев на столе пентаграмму, и томик «Демонологии» в его кармане вдруг ощутимо потяжелел.

«Почему он не сказал мне, что это противозаконно?»

Между тем вдова, видимо, неплохо знавшая Уоринсфорд, уверенно вела его по лабиринту улочек и переулков, продолжая свой монолог. Она говорила тихо, почти шепотом, но очень быстро, всерьез вознамерившись за время короткой прогулки основательно просветить новичка. Руки госпожи председательницы находились в непрестанном движении, отчего широкие рукава ее черного платья трепыхались, подобно крыльям обеспокоенной чем-то вороны. После жертвоприношения члены ареопага отправятся в городскую тюрьму. Там чиновники разделятся, и новый квестор сможет допросить арестованных, а также кого только захочет. На дознание отпускается весь сегодняшний день и первая половина завтрашнего, Эласко будет ему помогать. Перед началом заседания, назначенного на следующий полдень, оба судебных квестора обязаны предоставить председательнице ареопага свои заключения по вверенным им делам, чтобы та, на их основании, смогла подготовиться к разбирательству.

Лайам добросовестно пытался запомнить все, что ему говорят, но вскользь, не вникая в суть сказанного по-настоящему. Карман, в котором лежала «Демонология», бил его по ноге.

«Ты знал, что это запрещенная книга?» – мысленно обратился он к Фануилу.

«Я не сведущ в законах, отозвался дракончик. Мастер Танаквиль был не законоведом, а магом. Но ты ведь его наследник, и книга по праву твоя. Да и потом вряд ли кто-нибудь станет осуждать действия члена ареопага».

Ответ его несколько успокоил Лайама. В конце концов, эта книжица действительно досталась ему по наследству – от чародея, состоявшего в гильдии, и собирался он ею воспользоваться не как-нибудь, а для раскрытия преступления. «А это вам не демонов вызывать!»

– Конечно, мы с вами заблаговременно побеседуем и многое уточним, чтобы ареопаг не сделал ошибки. Как видите, все не так уж и сложно, а?

– Да, сударыня, – Лайам поспешно кивнул.

– Но если у вас возникнут какие-то затруднения в процессе дознания, помните – рядом квестор Проун и я. Мы оба всегда готовы вас поддержать и выслушаем в любую минуту. Теперь перейдем к убитому чародею…

И вновь сознание Лайама раздвоилось. Он внимательно вслушивался в слова госпожи Саффиан, одновременно раздумывая о странном поведении Проуна. «Он очень заволновался, но потом повел себя так, словно ничего не случилось. Почему? Ведь первый квестор ареопага не может не знать законов». Напрашивался вывод, что толстяк просто-напросто решил проучить выскочку, подставив ему при случае ножку. Однако подобная подозрительность весьма смахивала на психическое расстройство, ибо никакими фактами пока что не подкреплялась. Возможно, запрет иметь при себе наставления по вызову демонов не распространялся на членов ареопага, или Проун, как и многие окружающие, всерьез полагал, что его новый коллега – маг, имеющий право на ношение подобных вещей. Любое из этих предположений выглядело более правдоподобно, чем безосновательные опасения, и Лайам решил выбросить эту проблему из головы. «Если Проун больше не станет затрагивать этот вопрос, то и тебе не о чем беспокоиться. Надо только спрятать учебник поглубже и без крайней надобности о нем не болтать».

Вот и сама вдова Саффиан говорит, что у него нет никаких оснований для беспокойства. Правда, имея в виду нечто иное, но…

– Эдил Куспиниан предполагает, что это убийство совершено с помощью магии, но прямых доказательств тому нет. Честно сказать, я не думаю, что вам удастся что-нибудь раскопать. Маг этот был в Уоринсфорде чужим, о нем никто никогда прежде не слышал. Его убийца, скорее всего, уже давным-давно убрался из Южного Тира. Так что не слишком утруждайте себя…

Улочка, по которой они шли, внезапно расширилась и вывела их к пантеону, располагавшемуся на небольшом подобии площади, ограниченной стенами обступавших ее домов. Сам храм был выстроен по образцу, обычному для зданий подобного рода. Из центральной и доминирующей его части выступали четыре крыла – каждое посвящалось трем из двенадцати основных божеств Таралона. Уоринсфордский пантеон отличался от массы своих, раскиданных по всему королевству собратьев лишь тем, что не имел купола, вместо него над зданием возносился высокий шпиль, вслед за которым к небу тянулись узкие заостренные витражи оконных проемов, их устремлениям вторила крутизна черепичного покрытия крыши. К дверям, покрытым искусными барельефами, вели аккуратные лесенки, над ними посверкивали позолоченные фигурки богов или ярко раскрашенные знаковые предметы, дающие понять, какому божеству принадлежит то или иное святилище.

К святилищу бога Раздора – с оскаленными мордами боевых скакунов на дверях – вдова Саффиан не пошла, миновала она и обиталище богини Фортуны, даже не удостоив взглядом водруженное над ним гигантское колесо. Лайаму вдруг отчаянно захотелось провернуть на счастье одно из колес поменьше, приделанных к дверным косякам, но шагу сбавлять было нельзя, и он лишь с сожалением на них покосился. Ему сделалось любопытно, куда же его ведут? Какому богу ареопаг собирается принести жертву? Может быть, Миротворцу? Лайам никогда в точности не мог разобраться, какой таралонский бог за что отвечает. Отчасти это объяснялось тем обстоятельством, что в разных краях королевства имелись весьма различные представления об одних и тех же богах. Например, земледельцы Мидланда молились Урис в надежде, что та пошлет их полям урожай, купцы побережья просили у нее удачи в торговле, а студенты Торквея считали эту богиню покровительницей наук. Впрочем, мало кто сомневался, что богу Раздора подвластна одна лишь сфера человеческих отношений – война. Однако небожителей со столь четко определенным кругом забот насчитывалось совсем немного.

Госпожа председательница остановилась у следующего крыла пантеона, нетерпеливо озираясь по сторонам, и Лайам довольно кивнул. Он угадал – они пришли к Миротворцу. Этого бога легко было узнать по кроткому лику и воздетым в увещевающем жесте рукам. Фриз над дверью, ведущей в святилище, заключал в себе трогательную до приторности картину внезапного примирения двух враждующих армий. Монархи, стоящие на коленях, павшие ниц солдаты, дети, бросающие мечи и копья в костры. О чем говорят витражи узких, как бойницы, окон святилища, Лайам не понял. Снаружи их стекла были покрыты пылью, а изнутри —основательно закопчены.

– Вот мы и на месте, – пробормотала госпожа Саффиан и повернулась к приближающимся к ней членам ареопага. – Поторопитесь, господа, сказала она, возвышая голос. – Время не ждет! Тала, копуша, передай мне дары.