Я «убиваю любовь…» - Алексин Анатолий Георгиевич - Страница 4

Как-то однажды после уроков я пошел за Кирой. Она свернула из переулка на улицу, и я свернул. Кира встретила какого-то высокого парня, который показался мне красивее нашего Димы. И потом он хорошо видел и был без очков… А Кира стала смеяться тем самым смехом, который почему-то не вызывал у Димы никакого отвращения. У меня неприятно заныло под ложечкой, и мне вдруг (сам не знаю отчего!) захотелось избить этого высокого парня со спортивной походочкой. Но он был, наверно, на целых полторы головы выше меня, и я решил его не избивать.

Потом Кира пошла дальше, и я за ней. Она зашла в ювелирный магазин, и я тоже зашел… Под стеклом лежали тоненькие золотые кольца, — я как их увидел, так прямо за голову схватился (конечно, мысленно!): уж не собирается ли мой старший братец тайком жениться?! Кира, наконец, заметила меня. Тогда я стал внимательно разглядывать разные браслеты и серьги, которые тоже лежали под стеклом и почему-то очень дорого стоили (мне таких и задаром не надо!).

— Тебе чего? — спросил продавец.

— Так… ничего… Разглядываю…

— Нечего тебе здесь делать. Вот рядом магазин ученических принадлежностей, там и разглядывай!

Кира вдруг подошла, гордо и даже презрительно взглянула на продавца и сказала:

— Он со мной!

— Тогда простите, пожалуйста, гражданочка! Я смотрю, парнишка… кольца ему покупать вроде еще рановато… И серьги вроде ни к чему!

Мне было неприятно, что Кира за меня заступилась: я ведь должен был и в себе тоже все время вызывать это самое «отвращение».

— Ты что за мной идешь? — спросила Кира. Она внимательно оглядела меня и вдруг даже как-то нежно сказала: — А у тебя нос точь-в-точь как у Димы…

Нос мой сразу зачесался, и на лбу, как тогда, на переменке, выступил пот. Но тут я почему-то не решился вытереть его рукавом курточки. Я уставился в тротуар и сказал:

— Мне нужно с вами поговорить…

— С Димой что-нибудь случилось? Что-то я не видела его после уроков…

— Пока еще ничего не случилось! — таинственно произнес я, нажимая на слово «пока».

Дима учился не в том десятом классе, в каком училась Кира.

— Пока еще не случилось… — повторил я.

— Как это «пока еще»? А что может случиться?

— Мы уезжаем…

— Уезжаете?! Куда?

— Нас командируют!..

— Кого это «нас»?

— Ну, всю нашу семью!..

— И куда же? Куда?

Кира очень заволновалась, поэтому я еще немного помучил ее неизвестностью, всякими таинственными фразами и намеками. Я загадочно опускал глаза и даже сказал, что это «секретная командировка» и что я не имею права о ней подробно распространяться. Ну, а потом… потом я, конечно, выложил все, что мог, о нашей поездке в Заполярск. Кира об этом ничего не знала, — Дима почему-то не рассказал ей. Видно, он и в самом деле не собирался уезжать. Это было ужасно!

— Заполярск?.. — задумчиво произнесла Кира. — Это очень любопытно…

— Для всех любопытно. И для меня любопытно… и даже для мамы любопытно, а для Димы, видите ли, не любопытно!

— Почему?

— Потому что… ну, потому что…

— Ну почему? Почему?

— В общем он из-за вас не едет…

— Дима? Из-за меня?! — Кира отчего-то страшно обрадовалась и потащила меня за угол, в переулок.

— Он тебе говорил, да? — стала она допытываться. — Говорил? Именно такими словами: «Я не поеду из-за Киры!» Да? Прямо так и сказал? А больше он ничего не говорил? Он с тобой делился как с братом, да?

— Ну, вообще-то он со мной, конечно, делился, — важно ответил я. — И даже советуется по всем… наиболее важным вопросам. Но это… это я и сам вижу. И сам понимаю, что он именно из-за вас…

Кира чуть не закричала и не запрыгала от счастья.

— Из-за меня не хочет ехать? Это же очень хорошо! За-ме-ча-тель-но!

Я лично ничего замечательного в этом не видел.

«Вот странные люди! — подумал я. — Он восторгается, что она поет на переменке в коридоре, где никто, кроме нее, не поет, а она прыгает оттого, что он не едет туда, куда всем отправиться интересно». Так мне казалось.

Кира взглянула на мою постную физиономию (а я еще вдобавок все время тяжко вздыхал), потихоньку пришла в себя и спросила:

— А ему обязательно надо ехать?

— Конечно, обязательно! — быстро и горячо заговорил я. — У нас из-за этого вся семья разваливается. Понимаете? Мама заболела: у нее с сердцем из-за этого очень плохо стало. Мы даже эту… ну, как ее… неотложку вызывали! И папа пьет разные капли… — В действительности, ничего этого не было.

— И к папе тоже вызывали неотложку?

— Пока еще не вызывали, но если дело так пойдет, карету «Скорой помощи» вызвать придется!

— Папа очень переживает?..

Видя, что мои слова подействовали на Киру, я стал сочинять еще горячее:

— Не то что «переживает», а прямо ужасно страдает! Он говорит: «Пусть там с вечной мерзлотой что угодно происходит, а я без своего любимого старшего сына никуда не поеду!»

— Дима, значит, у него любимый?

— И я любимый… Но и Дима, конечно, тоже. Ведь он у папы самый первый родился! Понимаете? А оттуда-то, с Севера, звонят по ночам, всю квартиру будят, требуют, чтобы мы приехали. А папа заявляет: «Если Дима не поедет, и я не поеду!» А к маме, значит, каждую ночь неотложку вызываем…

— Так они же, ваши родители, возненавидят меня!

— Еще как возненавидят! Прямо зверски!.. Пока они еще не возненавидели, но если так будет продолжаться…

— Хорошо. Я поговорю с Димой!

А вечером я из кухни услышал, как Дима, прикрыв трубку рукой, говорит:

— Я так и знал, что тебе безразлично!.. Что ты можешь спокойно разлучиться! Хорошо… Если ты настаиваешь, я поеду. Я знал, что ты совершенно не будешь скучать. Ну, конечно… разве тебя это трогает?.. Нет, я первый писать не буду. Если ты пришлешь письмо, я напишу. А если не пришлешь, я писать не стану. Буду знать, что ты нарочно выгнала меня за Полярный круг… Приедешь? Не верю… И когда это произойдет? Ах, когда-нибудь? Я на другое и не надеялся…

Неожиданно мне стало обидно, что Кира так легко смогла расстаться с Димой. И что на мои уговоры так легко согласилась… «А может, того высоченного парня со спортивной походочкой она бы в Заполярье не отпустила? — размышлял я. — А что, если Димина любовь вовсе ей не нужна? Если она безответная? Ничего нет ужасней такой любви! Об этом в фильмах рассказывают и в песнях поют. Ну, что ж… Тем правильней, что я пытался прикончить его любовь. Тем благородней!..» Мне нравилось обнаруживать в себе благородство.

Весь вечер Дима ходил по квартире такой печальный, что мне его стало очень и очень жалко. «И чего он убивается? Да что бы я когда-нибудь из-за какой-то там Киры!..» Но все эти мои мысли никак Диме не передавались.

Тогда я побежал советоваться к Витику-Нытику. Все-таки у него были старые бабушкины журналы, в которых давались всякие полезные советы на этот счет.

Витик-Нытик сразу сообщил мне, что в одном из пожелтевших от старости журналов он вычитал очень важный совет: оказывается, для того, чтобы влюбленный человек успокоился и перестал страдать, ему ничего не должно напоминать о «предмете любви». И тогда он его забудет!

Я понял, как мне нужно действовать: там, в Заполярске, ничто не должно напоминать Диме о Кире Савостиной, и тогда он обязательно забудет свой «любимый предмет». Уж я постараюсь!