Зло - Хруцкий Эдуард Анатольевич - Страница 53

— Легко сказать, — тоскливо ответил Баринов. Он, как никто другой, понимал, чем может обернуться для него это задание. Конечно, шеф и Михеев, что случись, открестятся от него. И все будет подано, как инициативное мероприятие самого Баринова. Следовательно, и ответ держать ему. Хорошо, если отправят с понижением досиживать до пенсии куда-нибудь в район Кушки, а то и просто могут выгнать, да еще партбилет отобрать. И тогда никто не поможет ему. Ни всесильный шеф, ни расположенный к нему генерал. В КГБ каждый умирает в одиночку.

— Что задумались, Виктор Антонович? — остановился Михеев.

Он по лицу своего подчиненного догадался, о чем тот думает.

— Знаю, — продолжил он, — вы сейчас размышляете о последствиях в случае неудачи. Так вот… — Голос генерала стал неожиданно твердым. — Так вот, — повторил Михеев, — никаких проколов быть не должно. Нам с вами не Рытова с Ильичом бояться надо, а шефа, он никогда не простит неудачи. Кстати, вас не пасут?

— Пока не замечал.

— За мной тоже хвоста нет. Хотя кто знает. Нынче научились так вести объект, что не поймешь.

— Щелоков обнаглел. — Баринов достал сигарету.

— Еще бы, целое подразделение создал для борьбы с нашей службой. Но об этом я уже позаботился. Ну что, по коням и в любимую контору?

Утром Игорь Дмитриевич постучал в комнату племянника.

— Да, — чуть сорванным голосом ответил Юра.

Он делал зарядку. Таскал здоровенные гантели. Игорь Дмитриевич с удовольствием отметил, что племянник вновь вошел в прежнюю форму. Мышцы налились и стали рельефными, от его тела исходило ощущение подлинной мужской силы. С того вечера, когда Юрий завел разговор о записной книжке, прошло две недели, но они к этой теме не возвращались. Не объявлялся и таинственный Сергей Сергеевич.

Полковнику Ельцову хорошо был знаком этот персонаж с пятидесятых годов. Тогда он был еще шестеркой при крупнейшем дельце по продаже ювелирных раритетов. Редкие украшения, многокаратные камни старой огранки неведомыми путями уходили за рубеж.

В МУРе были оперативные данные, можно было начинать серьезную разработку, но чья-то мощная рука отводила от дельца все неприятности. После его смерти дело перешло к Сергею Сергеевичу Новожилову, который развернулся с еще большим размахом. Времена наступили более либеральные. Дырки появились в железном занавесе. Теперь можно было уехать отдыхать в Болгарию, а на курорте Албена спокойно встречаться со своими партнерами.

Сергей Сергеевич получил по наследству не только дело, но и ту самую могущественную руку, охранявшую этот бизнес. Новожилов со своими подельниками действительно мог решить массу проблем.

Ельцов-младший поставил гантели на пол, утер пот со лба.

— Ты что, дядя?

— Помнишь наш несостоявшийся разговор?

— Это какой?

— Ты вернулся крайне раздраженный из Дома журналистов и рассказал мне о некоем Сергее Сергеевиче.

— Я, дядя, по сей день себя в дерьме чувствую.

— А это лишнее. Настроение, конечно, может меняться. Это естественно. Оно одинаково ровное только у придурков.

— Спасибо, дядька. Ты мешок раскаяния снял с моих слабых плеч.

— Вот эта книжечка, которую передал Михаил.

Дядька протянул Ельцову книжку с коваными металлическими уголками.

Юрий пролистал ее и сказал разочарованно:

— Ну я же помнил, что она зашифрованная.

Игорь Дмитриевич достал из кармана обыкновенную крупную записную книжку.

— На, смотри.

Юрий открыл ее. Адреса, фамилии, телефоны. Наименования ювелирных и антикварных изделий.

— Дядя, неужели расшифровал ее?

— Не я, конечно, но умные люди сделали.

— Сколько же лет потрачено?

— Три года с хвостом.

— Она нам поможет?

— Возможно. Так что оригинал можешь спокойно отдавать Сергею Сергеевичу. Он нам больше не нужен.

— За столом он говорил, что готов всегда помочь мне в разных ситуациях.

— Ты знаешь, Юрка, я не большой любитель давать советы. Но принимай мои слова, как часть нашей беседы. Человек этот весьма опасен, отдай ему книжку и не надо нам никаких его услуг. Не с нашего двора, как говорит твоя подружка Женька, эти люди.

Дядька пошел готовить традиционную утреннюю яичницу, оставив племянника один на один с гантелями.

Ночью Алена вызвала Ястребу «скорую». Прихватило сердечко. Забил, задергался мотор, застучал, как старая бензопила «Дружба» на лесной командировке. Плохо было Ястребу, совсем плохо.

Врачей приехало двое. Молодой и мужик в хороших годах. Сняли кардиограмму, давление померили, закатали пару уколов.

— Хотите в больницу? — спросил тот, что постарше.

— А что, совсем плохо?

— Да не сказал бы. Но пришло ваше время лечить сердце. Пьете?

— В меру.

— Курите?

— К сожалению.

— Если хотите жить долго, резко сократите количество сигарет. Конечно, лучше всего бросить эту заразу. А что значит — пьете в меру?

— Доктор, помните письмо Есенина Горькому?

— Знаете, не очень.

— Напомню, — усмехнулся Ястреб, — «Не такой уж, Горький, я пропойца…»

— Смешно, — врач складывал тонометр, — если еще шутите, то все будет в порядке.

Алена сунула врачам по четвертаку.

— Зачем так много? — спросил молодой.

— За то, что помогли. — Алена вытерла краем блузки глаза, не заботясь, что на ней нет бюстгальтера, впрочем, она никогда его не носила. Ее большие груди торчали, как танковые пушки.

— Значит, так, — пожилой врач написал на бумажке свой телефон, — позвоните мне завтра, нет, сегодня. Я вас устрою на обследование в Институт кардиологии. Лечь в стационар желательно, но обследоваться надо обязательно.

Врачи ушли, оставив в комнате стойкий запах лекарств.

— Все, миленький, — Алена обняла Ястреба, — закончились твои гастроли. Денег у нас на три жизни. Покупаем дом под Ригой. Там климат для сердечников благоприятный, и отваливаем. Ты утром на обследование, а я через несколько дней в Ригу.

Но утром Ястреб так и не попал к врачам. Позвонил Гиви, сказал, что идет на дело, и просил приготовить деньги. До четырех Ястреб промаялся в душной квартире в ожидании звонка. Наконец, когда он решил плюнуть на все и выйти на улицу, опять позвонил Гиви.

— Где бабки? — спросил он весело.

— У меня.

— Тогда вези их.

— Куда?

— В кафе «Дружба» на Петровке. Знаешь, где оно?

— Знаю.

— Жду тебя там через час, дорогой.

Ястреб позвонил Шорину по двум его туфтовым телефонам, на дачу. Никто не отвечал. Тогда он набрал номер в машину.

Трубку взял шофер.

— Нет его, делами занят.

— Передай ему, что все сделано.

— Передам.

После его разговора с Шориным, который разрешил увеличить сумму вознаграждения, Ястреб встретился с Гиви в саду «Аквариум». Побазарили о деле и разошлись. Только за грузинским другом пошли мальчики Ястреба. Они два дня топали за ним и выяснили много интересных подробностей.

Во-первых, Гиви остановился у своего земляка Джумбера Саришвили в Каретном переулке, во-вторых, он постоянно торчит в подпольном катране у Вити Гуся на Покровке. Там, играя по-крупному, спустил полученные деньги и задолжал известным каталам Боре Кулику и Смолину. Ребята эти были серьезные, кинуть их — себе дороже.

Ястреб подъехал к Вите Гусю, покалякал с ним и выяснил, что Гиви прокатал двадцать штук наличными и двадцатку ему поверили в долг. Рассчитаться он должен сегодня. Теперь понятно, почему Гиви пошел на дело именно в этот день. Ястреб положил пачку сторублевок в плотный конверт, вышел из дома, доехал две остановки до Пушкинской площади и пешочком, не спеша, зашагал к Петровке. Миновал забитый народом Столешников, заглянул в табачный магазин, зашел в маленькую комнату к директору. Каморку эту директор магазина важно называл кабинетом. В нем стоял устоявшийся крепкий табачный дух.

— А, Ленечка, — искренне обрадовался директор, — садись, милый, чем тебя побаловать?