Зло - Хруцкий Эдуард Анатольевич - Страница 34

— Значит, ключи у Олежки при себе.

Ястреб понял его с полуслова.

— Надо ему в ханку подсыпать порошочек, чтобы обалдел, ключики изъять, снять слепки.

— Немедленно поезжай на дачу. Сиди тихо, когда время придет, я тебя позову.

— Сделаем.

Шорин приехал на стадион «Шахтер», когда вся компания, погоняв мячик, сидела за закусочным столом. Восемь голых мужчин. Восемь расплывшихся тел, обмотанных купальными простынями. Они уже выпили по второй, поэтому Шорина встретили весело.

— Опаздываешь…

— Зазнался…

— Гони закусь…

Шорин обнялся с каждым, испытав при этом чувство омерзения.

— Будем греться? — спросил его Олег Тимченко, он рвал пальцами семгу, и по рукам стекал жир.

— Друзья, я, как человек свято выполняющий устав нашего клуба, привез положенную выпивку и закуску.

— И молодец, — засмеялся генерал КГБ Кролев, душа и организатор субботних банных забав.

Он сидел рядом с замначальника управления спортобеспечения Аликом Пироговым, человеком богатым, щедрым и влиятельным.

— Подождите, — Шорин разложил на столе закуски и расставил бутылки, — давайте промочим горло немного, а потом примем участие в одном мероприятии.

— В каком? — заинтересовался Виноградов, помощник самого Гришина.

— Ты мне, Гоша, — обратился к нему Шорин, — ответь: ты на машине?

— А как же.

— Тогда вопрос решен, поместятся все.

— Куда едем? — спросил известный советский алкоголик Борис Романов, замминистра торговли.

— Я, братцы, дачу купил.

— Где?

— Ресторан «Архангельское» в двух шагах.

— Хочешь, Саня, я скажу, у кого ты ее купил? — вмешался в разговор милицейский генерал Болдырев.

— Хочу.

— У сына маршала.

— Все знаешь.

— На том стоим.

— Нескромно, нескромно, — прогудел из угла первый секретарь Фрунзенского райкома КПСС. Был он человеком чудовищно завистливым, говорили, что не гнушается подношениями от магазинщиков, состоящих у него на партучете. — Ты же, Александр Михайлович, человек старой школы. Комсомол прошел, органы… Помнишь, как при Иосифе Виссарионовиче за нескромность карали? Где же равенство?

— Если бы Бог хотел равенства, он бы создал людей равными, — перебил его Тимченко.

— Сам придумал?

— Нет, это сказал Джордж Вашингтон.

— Не наши это мысли, вы, международники, ездите по свету, заразы идеологической набираетесь.

— Хватит вам, теоретики, — захохотал Кролев, — ты, Александр Михайлович, скажи лучше: мы на экскурсию едем или как?

— Или как, — засмеялся Шорин и достал из кармана бумажку. — Зачитываю меню.

Он перечислил названия блюд и оглядел собравшихся.

— Ну как?

— Ты, Александр Михайлович, задаешь пустые вопросы… — Тимченко засмеялся. — Конечно, едем, и немедленно.

— Едем!

— Едем!

Заголосили все и начали собираться.

Шорин знал, как поддержать свое реноме. Его «мерседес» с антенной телефона на крыше, с номерами серии МОС-0023 был только прологом спектакля, который все уже видели. Второй акт начался, когда подъехали к даче.

Из будки КПП у ворот вышел человек в вохровской форме с кобурой пистолета «макаров» на боку. Увидев Шорина, он бросил руку к козырьку и нажал кнопку звонка у ворот.

Створки распахнулись, второй охранник застыл с рукой у форменной фуражки, пропуская машины. Гости вылезли из авто, прошлись, разминая ноги.

— Зажил, — завистливо сказал Потемкин, районный партначальник, — ишь, охранники как тянутся, да и дача классная. Скажи, на какие деньги, Георгий Петрович?, — обратился он к Виноградову, гришинскому помощнику, блондину с алым девичьим румянцем на щеках. Да и лицо у него было не мужское, словно задумывали хорошенькую девочку, а получился мальчик.

— Он зарабатывает прилично…

— Зарабатывает… — Потемкин потемневшими от зависти глазами осмотрел участок. — Зарабатывает, — злобно повторил он.

— Перестань, — перебил его Виноградов, — ты знаешь, у кого он работает?

— Знаю.

— Ну вот и молчи.

Через полчаса все сидели за столом.

Сразу после обеда несколько человек уехали.

Остались Тимченко, Потемкин, Виноградов, генерал Кролев и Алик Пирогов.

Кролев с Аликом пошли играть на бильярде. А Шорин пригласил остальных посмотреть панораму в библиотеке.

— Нет, — ответил Потемкин и потянулся к блюду с сациви, — мы, большевики, всегда преодолевали трудности. И на этот раз не уйдем от стола до полной победы. Правильно я говорю, Георгий Петрович?

Румяный помощник радостно закивал головой.

Шорин позвал повара и приказал подать шашламу.

Тимченко, который любил вкусно пожрать, поплелся с хозяином смотреть панораму, которую видел многажды, гуляя на этой даче в компании маршальского сироты. Но ему было необходимо поговорить с Шориным. Он хотел уехать собкором в любую капстрану, благо бабушка жены дышала на ладан, а с алмазами шаха они с Дашкой пожили бы там, как хотели.

Но руководство «Правды» решило назначить его заведующим международным отделом. Место, конечно, высокое, престижное, он сам когда-то сильно интриговал, чтобы получить его, но… Когда выяснилось, что Даша — наследница редчайших алмазов, жизненные планы резко изменились.

Олег Тимченко долго жил за границей. Работал собкором АПН, а потом «Правды» в Англии, Франции, Бельгии, Германии; он привык к комфорту, устроенности забугорной жизни. Работая в «Правде» и выезжая в краткосрочки, он с тоской возвращался домой, привозил видеомагнитофоны, продавал их, получал ломовые деньги, но они не радовали его. Не та это была валюта, совсем не та.

План его был прост и незатейлив. Уехать лет на пять собкором, желательно в Париж или Лондон, там у него были отработанные связи. Два года назад у него начался роман с прелестной англичанкой, дочерью лондонского издателя. Он познакомился с ней в Москве, на даче таинственного московского человека Виктура Луи. Жизнь его была весьма пестрая.

Роман был стремителен, как половодье. Уже два года длилась эта непонятная жизнь. Олег совсем было собрался разводиться с женой, но тут всплыла алмазная бабка, и он понял, что это единственный шанс обеспечить свою будущую жизнь с английской барышней.

Конечно, он мог жениться на ней и так. Высокое положение в московском обществе несколько компенсировало звание советского оборванца на Западе. Но он считал, что у настоящего мужика должны быть деньги. Он не собирался грабить Дашку, он хотел взять себе то, что заработает. Ведь он будет рисковать, вывозя ценности за бугор, может попасть под бдительное чекистское око, когда будет сбывать алмазы. Поэтому он и возьмет свою долю за риск. Тысяч сто, а может быть, сто пятьдесят тысяч фунтов стерлингов.

Вполне естественно, Тимченко не собирался делиться своими планами с этой гнидой Шориным. Не любил Олег Александра Михайловича, опасался его. Но Шорин мог решить его проблему одним звонком своему всесильному шефу.

В который раз Тимченко посмотрел перекопную баталию.

— Отличная вещь, Александр Михайлович, не понимаю, как Вася бросил ее.

— Мой дорогой Олег, полковника волновали только деньги. Обычные советские дензнаки.

— Вы хотите оставить эту панораму себе?

— Конечно. Знаете, мой отец воевал в Гражданскую. В нашем доме был культ той войны. И у меня остались романтические представления о ней. Когда я включаю этот ящик, мне кажется, что один из бегущих на штурм красноармейцев мой отец.

— Он штурмовал Перекоп?

— Нет. Он воевал на Западном фронте. Вы хотели выпить, Олег?

— А когда я был против?

— Я принесу по рюмочке джина. Не возражаете?

— Вопрос не по делу.

— Понял. Несу.

— Александр Михайлович, неудобно, конечно, в такой день вам мозги пудрить, но…

— Есть просьба? — перебил его Шорин.

— К моему стыду, да.

— Сейчас я принесу выпить, и мы поговорим.

Шорин вышел в кабинет, достал из бара бутылку и два бокала, налил их до половины, вынул из кармана стеклянную трубочку и бросил таблетку в бокал Тимченко.