Конец легенды - Корчагин Владимир Владимирович - Страница 5

– Та-а-ак… А во время стоянки яхты у острова вы не заметили в его действиях чего-нибудь необычного, настораживающего?

– Разве лишь то, что он был заметно возбужден, пил больше обычного вина. И потом… Как мог я забыть! Однажды, когда он сходил на берег один, без брата, я заметил у него в руках небольшой зеленый чемоданчик. Было это еще до разгрузки «Данаи». Вернулся же он без чемодана. Тогда я не придал этому значения, подумал только, что ему понадобилось прятать на острове? А теперь… Неужели то была бомба, и…

– И остров взлетел на воздух? Нет, это исключено. Остров можно было бы взорвать разве что водородной бомбой. Но термоядерный взрыв, где бы он ни произошел, не останется незамеченным. Все это не то. Вот разве… Послушайте, м-р Грей, а не мог ваш хозяин подделать судовой журнал, исправить координаты острова и тем самым направить вас на ложный путь?

– Нет, я помнил координаты на память. Я помню их до сих пор. Ошибки быть не могло. К тому же остров был нанесен мной на карту, которая всегда находилась при мне. Остров исчез, я в этом не сомневаюсь. Как и в том, что хозяин знал об этом заранее.

– Так они проговорили до позднего вечера. Но тайна так и осталась тайной. Не верить старому моряку у Дениса не было ни малейших оснований. Но и найти какое-то объяснение удивительному рассказу он не смог, несмотря на все старания.

Глава четвертая

Солнце скатилось в воду и на океан опустилась ночь, когда после ужина Денис снова вышел на прогулочную палубу. Здесь не было ни души. Снизу доносились звуки музыки, там, видимо, начались объявленные накануне танцы. Но к танцам Денис был равнодушен. Он прошел в самый конец теплохода, на корму, и стал смотреть вниз, стараясь разглядеть рвущиеся из-под винтов буруны. Все кругом было черным-черно. По вспененные валы, бегущие за кормой, фосфоресцировали жемчужной белизной и оттого были особенно красивы.

Денис задумался. Вспомнился небольшой поселок, где он родился и вырос, где похоронил почти одновременно отца и мать. Потом нелегкая пора студенчества, когда приходилось жить лишь на стипендию да случайные заработки в порту или на станции. Потом спрессованные до предела, полные исканий годы аспирантуры.

Думал ли он, что придет срок, и он поедет за океан, в американский университет и будет вот так стоять на палубе гигантского лайнера, пересекающего Атлантику? И вспомнилась кафедра, друзья-коллеги, только что завершенная диссертация, пробная лекция по вулканизму. И каверзный вопрос любознательного паренька: «Почему на Венере нет воды?»

В самом деле, почему? Ведь это действительно загадка из загадок. Геохимики давно установили, что все то несметное количество воды, которое заливает ныне Землю, так или иначе выделилось из магматических расплавов, поднявшихся из глубин планеты и сформировавших ее поверхностную оболочку. Значит, весь Земной шар, вся мантия его, по крайней мере, пронизана водой или ее исходными компонентами.

А Венера? Выходит, сам состав ее отличен от земного. Но почему? Ведь все планеты образовались из одного газопылевого облака, одной туманности.

Денис живо представил себе это гигантское облако, вращающееся вокруг одинокого тогда Солнца. И мысли его, цепляясь одна за другую, начали выстраиваться сначала в смутную, затем все более стройную гипотезу. В этом облаке, наряду с тяжелыми образованиями, были безусловно и крупицы льда, крупицы замерзшей воды. Но раз так, то в тех частях туманности, которые оказались ближе к Солнцу, эти крупицы должны были таять, превращаться в пар, диссоциировать на кислород и водород. Легкие же атомы водорода под действием светового давления, как то бывает в кометах, неизбежно должны были отбрасываться во внешние части туманности, где сформировались впоследствии такие богатые водородом гиганты, как Юпитер. Зато, те части облака, из которых образовалась Венера и, возможно, Меркурий, почти полностью лишились водорода, а, следовательно, в них уже и не могла появиться вода. Так не этим ли объясняется все своеобразие нашей таинственной соседки?..

А мысли уже перескочили на недавний разговор с американцами. И сразу представилась синеглазая Норма с роскошными волосами цвета сургучной яшмы. Ей был бы сейчас двадцать один год. Чуть меньше, чем Денису. Что же, в самом деле, произошло на этом странном клочке суши? А может, яхта по каким-то причинам все-таки сбилась с пути, прошла мимо острова. И она до сих пор живет там, эта изумительная девушка. И также, как он, смотрит сейчас в темноту ночи, вдыхая влажный, пахнущий океаном воздух?

Ему показалось даже, что в ночном мраке мелькнуло что-то вроде острова: неясные очертания гор, лесных зарослей. И сразу представилась другая ночь – в священной роще друидов: мрачные стены храма, черные заросли омелы, слабые отсветы жертвенного огня. И прекрасное лицо могущественной жрицы, пред которой склонились застывшие в молчании воины.

Эта сцена волновала Дениса давно. Но теперь образ жрицы приобрел вполне реальные черты: сквозь мрак ночи на него смотрели дивно лучистые глаза другой Нормы, глаза очаровательной мисс Томпсон, и он с почти физической ясностью ощутил вдруг вспыхнувшее чувство сострадания к этой невинной жертве непонятного вероломства.

Но почему бы это? Чем так тронула его участь таинственной робинзониты? Этого не знал и сам Денис. Все время, сколько он помнил себя, его влекла мечта встретить девушку необыкновенной судьбы, необыкновенной внешности, необыкновенного склада души. Она рисовалась ему то женщиной с иной звезды, иной планеты, то чудесным образом ожившей амазонкой из глубины веков, то переброшенной в наше время силой какого-то невероятного эксперимента девушкой из будущего. И может быть, поэтому так волновали его образы Нефертити, Таис Афинской, прекрасной Нормы из храма Друидов. Может быть, поэтому он больше года ходил в университет кружной дорогой мимо физико-технического института, чтобы хоть издали увидеть аспирантку Тоню Зимину, приехавшую откуда-то из Заполярья и бывшею, как говорили, чуть ли не родственницей самого Беринга.

Впрочем, скоро оказалось, что о Беринге Антонина знает не больше любого пятиклассника, и ничто не заботит ее больше, чем проблема городской прописки и места будущей работы, где зарплата обязательно определялась бы дипломом кандидата наук. Мечта осталась мечтою. А ведь казалось, он уже полюбил ее…

Денис попытался представить широкое, полное, с вздернутым носиком лицо Тони. И не смог.

Снизу снова послышалась музыка. Играли старинный русский вальс. Денис решил пойти взглянуть на танцующих. Но не успел он оторвать руки от стойки, как какая-то страшная сила рванула его в сторону. Тьма раскололась багровым заревом. Невероятной силы грохот раздался в передней части судна.

Денис обернулся назад. Там будто разверзлось жерло вулкана. Денис невольно закрыл глаза и тут же почувствовал, что палуба под ним накренилась, круто пошла вниз. Он крепче ухватился, за металлическую стойку и, глянув вниз, успел заметить в отсветах пламени огромный, покрытый зелеными наростами руль и бешено вращающиеся в воздухе винты.

И снова стало темно. Грохот больше не повторялся. Но теперь сзади, снизу, со всех сторон неслись леденящие душу крики женщин и детей. Палуба кренилась все больше и больше. Столбик, за который уцепился Денис, принял почти горизонтальное положение, ноги еле держались на полу, а топовый фонарик, бывший до этого далеко внизу, висел теперь почти над головой. Корабль, видимо, встал на попа и стремительно уходил под воду. Дальше медлить было нельзя. Денис сорвал с крючка висевший на стойке спасательный круг и, укрепив его на груди, перегнулся через перилку палубы, стараясь рассмотреть невидимую во тьме воду. До нее было, похоже, далеко. Он попытался определить расстояние по цепочке иллюминаторов, еще не залитых водой. Но в это время совсем рядом, за его спиной раздался громкий женский крик.

Денис живо обернулся и увидел, что из дверей каюты люкс, выходящих прямо на палубу, выбралась молодая полураздетая женщина, но не удержалась на ногах и теперь отчаянно взмахивала руками, стараясь не соскользнуть дальше вниз и привлечь к себе внимание Дениса. Можно ли было не помочь несчастной? Денис спустился к ней навстречу. Незнакомка вцепилась ему в рукав.