Дневник мамы первоклассника - Трауб Маша - Страница 2

— А все подписывать? — спросила еще одна мама.

— Все, что только можно. Все равно потеряют. Даже портфели теряют, — сказала Светлана Александровна. — Обязательно подпишите мешки со сменкой. Сами покупаете одинаковые, а дети потом мучаются.

— А что должно быть в портфеле? — спросила меня шепотом мама, которая сидела справа.

— Я прослушала, — тихо ответила я.

— Спросите у соседки, — шепнула мама.

— А что должно быть в портфеле? — спросила я у родительницы слева.

— Четыре тетради, ручки, карандаши, — прошептала соседка.

— Пеналы должны быть мягкие, — говорила учительница, — чтобы не громыхали. Я понимаю, они красивые, но меня тоже поймите: когда двадцать пять человек трясут пеналами, хоть в окно выпрыгивай. И еще, поднимите руки, у кого неполные семьи. Надо для социальной помощи.

Все переглянулись. Руку подняла только одна родительница. Как раньше все буравили взглядом субтильного папу, так сейчас все уставились на мать-одиночку. Женщина наверняка хотела залезть под парту или выйти из класса, крикнув: «Вы все идиоты» и громко хлопнув дверью. Я, во всяком случае, именно так и делала на уроке математики, когда математичка стояла надо мной и говорила: «Ей что икс, что игрек, одинаково равно. Как же ты жить будешь? Что из тебя выйдет? Икс из тебя выйдет». Только в старших классах я узнала, что именно математичка — страстная и виртуозная матерщинница — подразумевала под иксом.

— Ну, вы можете меньше денег сдать, — нарушила молчание активистка.

— Я хорошо зарабатываю, — ответила мать-одиночка, и все опять посмотрели на нее уже с завистью. Молодая, красивая, хорошо зарабатывающая свободная женщина…

— А что будет дальше? — спросила еще одна родительница. — Когда каникулы? Будут ли экзамены? А оценки будут ставить?

— Давайте по мере поступления, — тяжело выдохнула Светлана Александровна. — Мне бы до седьмого сентября дотянуть — гипс снимают. В этот день разрешаю не приходить в школу. А с двадцать третьего у меня реабилитация — грязи, массаж. Будет замена. Не волнуйтесь, учительница хорошая. План я ей напишу. Но все-таки контролируйте.

— Как именно контролировать? — спросила активистка и приготовилась записывать.

— Ну, спрашивайте у детей, все ли в порядке, — сказала учительница. Активистка, как мне показалось, даже расстроилась.

Когда учительнице моего мужа снимали растяжку, они тоже не учились. И когда моей учительнице вставляли зубы, мы гуляли. Нам все завидовали, а мы рвались в школу. Мужа оставляли с соседской бабушкой, которая заставляла его держать нитки на руках, пока она сматывала клубок. И нельзя было руки опускать, потому что бабуля хватала свою палку с резиновым набалдашником и больно била мужа по ляжке. Меня тоже оставляли с соседкой. Медсестрой, которая на дому прокалывала уши. Анастезией служило то, что приносили клиентки, — коньяк, молдавское вино, портвейн, стерилизатором — спирт медицинский, а инструментом — игла из швейной машинки «Зингер». Муж до сих пор старается держаться подальше от умеющих вязать женщин. А я хорошо помню вечно пьяную соседку и женщин с заклеенными пластырем ушами.

1 сентября Первый раз в первый класс

Школа рядом. Я засекала — идти ровно две минуты. В восемь пятнадцать нужно было стоять в школьном дворе под табличкой «1А». Муж разбудил меня в семь. Сам встал в половине седьмого.

— Почему так рано? — спросила я.

— Пока умоемся, пока позавтракаем. Вставай.

— А может, ты его отведешь, а я попозже приду?

— Ты что? Как ты можешь такое говорить? У нас сын в первый класс идет!

— Все равно все опоздают, — бубнила я, выползая из кровати.

— Вася, вставай, ты же не хочешь опоздать в школу? — пошел будить сына муж.

— Хочу, а можно? — спросил Вася, закрываясь с головой одеялом.

— Нельзя. Ты же в первый класс идешь! — воскликнул муж.

— А завтра в первый класс можно? — сделал еще одну попытку сын.

— Нет, сегодня же праздник! — как-то с надрывом воскликнул муж.

Вася встал и сонно поковылял до окна. Шел дождь, было пасмурно.

— Там еще никто не идет, — сказал Вася, — разбуди меня, когда там дети пойдут. — Сын бухнулся опять в кровать.

— Все дети давно встали, умываются, одеваются, завтракают… — выступал муж с пламенной речью, — потом они нарядные пойдут в школу! Ты запомнишь этот день на всю жизнь! Такое только раз в жизни бывает!

— Ты что, нервничаешь? — спросила я ласково мужа.

— Я? Нет! Я не нервничаю!!! — заорал муж.

— А мультики? — уточнил Вася.

— Какие мультики? Иди принимай душ, — строго сказал отец и достал из шкафа еще одну рубашку. Три штуки уже висели на стуле, но он, видимо от волнения, забывал, что их достал.

— Можешь просто умыться и зубы почистить, — сказала я сыну.

— Вот, начинается! — Муж грозно ткнул в меня пальцем. — И это только первое сентября. А что дальше будет? Он будет выходить в последний момент, неумытый, кое-как одетый! В душ, Вася. В душ!

Сын хотел спать, поэтому не стал спорить.

В ванной он включил воду, прислонился к бортику и заснул с зубной щеткой во рту.

— Вася, мы же опоздаем! — ворвался в ванную муж.

— Куда? — испуганно спросил ребенок.

— В школу. — Муж очумело смотрел на сына. — Так, вылезай, надевай домашнюю одежду.

— Можешь просто майку и трусики пока надеть, — сказала я сыну.

— Почему? — возмутился муж. — Он что, будет в трусах завтракать?

— Нет, давай он будет пять раз переодеваться в полвосьмого утра, — сказала я, надеясь достучаться до здравого рассудка мужа.

— А в чем он пойдет в школу? — спросил меня муж.

— В штанах, рубашке и куртке, — я начинала злиться, — там все давно приготовлено. Еще с вечера, как ты любишь.

— А что ты сердишься? Я просто спросил.

Сели завтракать. Я даже нашла мультики по телевизору. Муж закатывал глаза, заламывал руки.

— Это не дело, нельзя перед школой смотреть мультфильмы, мы так никогда не выйдем, — прокомментировал он. — Ладно, сегодня можно.

— Ты же сам наверняка завтракал подо что-то, — сказала я заполошному мужу.

— Я завтракал под «Пионерскую зорьку»! Под радио, а не под телевизор!

— А я завтракала под Пугачеву на пластинке… — вспомнила я.

— А зорька и Пугачева — это кто? — спросил сын. — А пластинка — это что? А пионерская — это какая?

— Вася, доедай, я тебе потом все объясню, — сказала я.

— Нет, все-таки под телевизор нельзя, — стоял на своем муж.

— Хорошо, давай ему «Эхо Москвы» включим или диск с классической музыкой поставим, тогда он точно до школы не дойдет — уснет за столом…

— Я же о другом говорю… Я же не против… просто мультики можно и в другое время посмотреть!

— Отлично. Давай ребенок будет завтракать под «Евроньюс»!

Вася, пока мы препирались, уснул.

— Вася, ты помнишь, в каком классе ты будешь учиться? — разбудил его вопросом муж.

— В первом «А», — устало ответил ребенок. Этот вопрос муж задавал ему каждый день, думая, что если сын пойдет в другой класс или забудет букву, то случится что-то страшное. — А когда я буду учиться в первом «Б»? — спросил Вася.

— Никогда. Всегда будешь учиться в первом «А», — сурово сказал муж.

Вася зарыдал. Я бросила тушь, которой пыталась накрасить ресницы, чтобы не попасть спросонья в глаз, и побежала выяснять, что случилось. Ребенок рыдал и кричал, что он не хочет всю жизнь учиться в первом «А». Муж скакал вокруг сына и говорил, что он не то имел в виду, не так выразился.

— А мама мне рассказывала, что она и в «А» училась, и в «Б», и даже в «Д» классе, — всхлипывал Василий, — а бабушка сказала, что моя мама вообще потом не училась, а валялась с книжкой и даже завтракала в постели. И в школу ходила два раза в неделю. И что все равно она самая умная была.

— Маша, — подошел ко мне муж, — скажи нашей бабушке, чтобы она не рассказывала внуку про… про…

— Про что?