Дневник мамы первоклассника - Трауб Маша - Страница 14

— Васенька, может, не пойдем на праздник? Ты же болеешь, — зашла издалека я.

— Нет, пойдем, пойдем. — Ребенок закашлялся от возмущения.

Он пригласил на выступление папу, брата, девушку брата, бабушку, дедушку, учительницу музыки, консьержку. Еще до того, как заболел.

— Вася, понимаешь, ты не будешь выступать…

— Почему?

— Потому что ты заболел, а нужно было репетировать.

— Я дома репетировал.

— Васенька, у вас почти никто из класса выступать не будет.

— А кто будет художником?

— Не знаю. Кто-нибудь другой. Может, не пойдем?

— Нет, — решительно заявил сын и вытер рукавом рубашки сопли, — пойдем, я хочу посмотреть. На того, кому мои слова отдали.

Да, сцена — это тяжело.

— А у взрослых так бывает? — спросил Василий.

— Как?

— Слова отбирают?

Почему-то в голове крутилась только история про одну артистку, которая забеременела, и ее роль по этой причине отдали другой. Но к Васиному случаю это не относилось.

В общем, мы пошли на праздник. Я заранее узнала у Светланы Александровны, будут ли что-то давать в смысле подарков. Дать обещали значки и книжки.

— Вася, вам подарки дадут, — пообещала я, надеясь, что сын не станет рыдать во время концерта.

— Это хорошо, — кивнул сын.

С классом столкнулись в коридоре. Ребята загалдели: «Вася, Вася, ты где был? Куда пропал?» Подскочили его друганы — Антон и Дима.

— Дай пять, — кричали они, — а мы в микрофон без тебя говорили. У тебя слова отобрали, а у нас нет.

Но Васе было все равно. К нему подошли Лиза и Настя.

— Я тебя так ждала, — сказала Лиза.

— А я тебя ждала больше, — проговорила Настя.

В актовый зал дети должны были заходить парами, как на бал. Девочка кладет руку на руку мальчика. Все тянут носочек. У Васи были заняты обе руки — он вел и Лизу, и Настю. Девочки тянули носочки, кто лучше.

Васин текст распилили надвое. Читали мальчик и девочка из другого класса. Учительница стояла спиной к залу и шептала слова, как суфлер. Мальчик забыл текст и пытался прочесть по губам учительницы. Не получалось.

— Мастер Изо называется он! — выкрикнул Вася с места.

— Мастер Изо называется он, — повторил мальчик, и все выдохнули.

Выступление быстро свернули. Родители, а точнее родительницы, которых было большинство, бурно аплодировали только однажды — когда на сцену вышел физрук в короне. Он изображал то ли короля, то ли рыцаря.

— Какой молоденький, какой хорошенький! — умиленно шептались мамочки.

— Хорошо, что он только в начальной школе преподает, а не в старшей, — мудро заметила одна бабушка.

Вышла учительница математики в короне с проводками, на которых шевелились цифры.

— Вам дарю я пятерки! — крикнула она и махнула двумя руками, как будто что-то бросала.

Дети посмотрели друг на друга. Где пятерки?

Подарки раздавали в классе. Значки и книжки. Мы шли домой.

— Тебе понравилось? — спросила я.

— Конечно, — радостно ответил сын, — я бы лучше прочел стих. Тот мальчик вообще слова забыл. И костюма у него не было. А папа нарисовал мне палитру?

— Нет, а зачем? Праздник же уже прошел.

— На память. И на всякий случай. Вдруг в следующий раз тот мальчик заболеет? А у меня все будет готово.

12 ноября Одноклассники. ру

Было велено прийти в парадной форме — будут фотографировать. Фотографии получились замечательные — яркие, отпечатанные на хорошей бумаге. Сделали и портреты, подложив на компьютере фон — осенние листья. Композиция на групповом снимке за десятилетия не изменилась: кто пониже — сидит на стульчиках, кто повыше — стоит. Мальчик—девочка, мальчик—девочка. Посередине учительница.

Вася не может запомнить слово «одноклассники», он всех называет первоклассниками.

— Мама, а мы с Димой и Антоном всегда будем дружить? — спросил сын.

— Не знаю, как получится.

— А как получается?

— Вот твой папа до сих пор дружит со своими одноклассниками, а я нет.

— Почему?

— Ну, потому что я много школ поменяла, потому что живу в другом районе…

— Нет, я буду как папа. Буду с Димой и Антоном до старости дружить, — заявил Вася.

Меня не миновало повальное увлечение поиском соседки по парте, мальчика, который давал списывать, и прочих давно благополучно забытых школьных друзей.

Я поставила фотографию, на которой очень себе нравилась. На ней почти не видно лица, зато хорошо просматривается грудь в лифчике пуш-ап и трусы, торчащие из джинсов. Моя подруга первую любовь свою нашла, и вторую, и даже третью, о чем сообщала мне на этом сайте, хотя в принципе мы с ней регулярно созваниваемся, когда в пробках застреваем. Так вот все эти бывшие любови у нее в друзьях значатся, впрочем, как и новые. Она и с подружкой по парте переписывается, и раз в год встречается со школьными друзьями. Страшно довольна, потому что из года в год убеждается, что выглядит лучше, чем эти тетки, называющие себя ее одноклассницами.

Меня тоже нашел мальчик, который был в меня влюблен в седьмом классе. Правда, я его не узнала по фотографии. Да и имя с фамилией ничего не сказали. И прямо в лоб спросила — ты вообще кто? Мы с тобой пели в хоре? Целовались в подъезде? Мол, так и так, не помню, хоть тресни. Он обиделся. Написал, что учился годом старше, но не смел ко мне подойти. Вспомнил мои розовые колготки, которыми я шокировала общественность, и слишком короткую юбку. Написал, что был так влюблен, что прямо до сих пор. Я, конечно, растрогалась. Почувствовала себя роковой женщиной. Он предложил встретиться попить кофе, вспомнить школьные годы чудесные. Я почти согласилась. Уже писала письмо с ответом, как пришло сообщение от него. «Я забыл спросить, — писал мой поклонник, — а ты зубы переделала?»

Зубы в школе у меня были кривые. Очаровывать мальчиков я могла только на расстоянии да еще с закрытым ртом, чтобы был не виден неправильный прикус. Наверное, поэтому в классе воздыхателей у меня не было — они мои зубы видели не раз. Брекетов в те годы не было, к тому же моя мама считала, что проще один раз поставить коронки, чем возить ребенка в стоматологическую поликлинику подкручивать пластинку.

На переменах я стояла в одиночестве у подоконника, плотно сжав губы, зыркала из-под челки, прикрывающей прыщи, на однокашников.

Коронки мне поставили в пятнадцать лет. Мама смотрела на меня и говорила: «Да, зря я тебе зубы так рано исправила. Надо было один кривой оставить. Поскромней бы себя вела».

Тому поклоннику я ответила, что нет, не переделала. А фотография, которая его впечатлила, была сделана семь лет назад. «Сейчас я блондинка и прибавила десять килограммов после рождения ребенка, — написала я ему. — С удовольствием попью с тобой кофе». Он не ответил.

Нашла и свою первую любовь. Он меня не узнал. Конечно, не узнал. Не мог узнать. В школе я так и не решилась оторваться от подоконника и к нему подойти.

Бывшая закадычная подружка и вечная соперница Анька отметилась тем, что поставила мне двойку за фотографию. Я хотела поставить ей единицу в отместку, но сдержалась. А тут пришло письмо от Артура. «Как дела? Как твоя мама? Я тут проходил мимо вашего дома, хотел зайти, даже шампанское купил, но у вас в окнах не горел свет. Вы переехали? Передавай привет маме».

То, что Артур оборвал для меня школьный куст сирени, я помню. То, что он, как выясняется, был влюблен в мою маму — не помню. Маме я, конечно, позвонила и спросила напрямую, что у нее было с Артуром. Мама сказала, что ничего, потому что она не подозревала о чувствах Артура, а то бы, конечно, и было бы… Просила передать ему привет. Щас! Больше мне делать нечего! Артуру я написала, что мама давно стала бабушкой со всеми вытекающими последствиями. Мол, сидит на даче, вяжет носки, стала глуховата, подслеповата… Прости меня, мама. Не могла же я написать Артуру, что ты до сих пор ходишь в короткой размахайке, сверкая стройными загорелыми ногами, и в тебя влюблены все половозрелые жители деревни и дачники.