На углу, у Патриарших... - Степанов Анатолий - Страница 23

— Вы поможете мне, Лариса? — с надеждой спросил Никольский.

— И об этом потом… — вздохнула она.

— Потом так потом, — послушно согласился он. — Значит, завтра мы с вами встречаемся.

…Лариса смотрела, как под проливным дождем бежал к своему пестрому драндулету Никольский. «Хороший человек… — думала она. — Честный. И верит в справедливость — вопреки всему, вопреки очевидной черной мерзости нынешней „новой“ жизни… Мой Георгий был такой же. А теперь его нет… Вот в память о нем я помогу Никольскому! Вместе мы обязательно достанем подонков, убивших Георгия! Чего бы мне это ни стоило!»

В уютной гостиной за журнальным столиком пили кофе и слегка баловались дорогим ликером воспитанная нервная англизированная хозяйка дома, упитанный сановный господин и молодая, пухленькая девица с наивными, навеки удивленными глазами — услада занятых мужчин.

— У вас душой отдыхаешь, Майя Дмитриевна, — признался сановный господин.

— Всегда рада видеть вас, Семен Ильич! — бойко отозвалась англизированная дама. — И, собственно, что мешает вам почаще быть в моем доме?

— Работа, работа и только работа… — нарочито тяжело вздохнул чинуша.

— У нас парикмахерская, у них — работа. Так и находим отговорки, — сказала услада занятых мужчин.

— Валюта, ты же знаешь, как я к тебе отношусь… — Доморощенный вельможа театрально прижал руку к сердцу, собираясь продолжать монолог о своем отношении к Валюше. Но его прервал звонок в дверь.

— Экскъюз ми, — сказала Майя Дмитриевна и пошла открывать.

В ожидании хозяйки Семен Ильич позволил себе рюмочку. Но хозяйка вернулась тотчас, отчего он поперхнулся.

— Валечка, можно тебя на минутный токинг? — позвала Майя Дмитриевна. — Надеюсь, Семен Ильич нас извинит.

Решительно покивавший Семен Ильич остался в одиночестве и налил себе вторую рюмочку. Но выпить не успел: в гостиную вошел Тарасов.

— Ну, ты и скот, — негромко сказал Тарасов.

— Как вы со мной разговариваете?! — возмутился Семен Ильич и поставил рюмку на столик.

— А как с тобой разговаривать?! — рявкнул Тарасов. — Из наших рук кормишься, а пользы от тебя как от козла молока. Ты как смел Боровскому отказать, козел?!

— Ноль оснований для выделения земли, Алексей Владимирович! — мгновенно струсил важный сановник.

— Вот за это твой сын «БМВ» и получил, чтобы ты нашел основание! — прорычал Тарасов.

— При всем желании не могу, Алексей Владимирович!

— Значит, не хочешь, — отрезал Тарасов. — Надеялся, что договоримся no-хорошему, но приходится по-плохому. — Он бросил на стол пачку снимков. — Сегодня — жене, завтра — мэру, а послезавтра и газетчикам можем показать.

Семен Ильич глянул на фотографии, и его прошиб пот. Взмолился:

— Алексей Владимирович, не губи!

Тарасов раскрыл кейс, с которым пришел, вынул из него бумаги и положил на столик перед Семеном Ильичем. Тот надел очки, достал из внутреннего кармана золотую авторучку и, не читая, стал подписывать листы там, где стояла галочка. Подписал все. Тарасов быстро и внимательно удостоверился, правильно ли подписано, спрятал бумаги в кейс, а из кармана вынул пачку долларов.

— Вот и основания нашлись, — наблюдая за тем, как Семен Ильич прячет доллары в карман, констатировал Тарасов. — Фотографии можешь взять на память.

— А негативы? — неуверенно спросил Семен Ильич.

— Негативы у меня сохраннее будут, — сказал Тарасов и громко позвал: — Майя Дмитриевна, кофе остыл!

Беляков сидел в своем кабинете и читал газету «Правда». На правах зама без стука вошел Никольский и бросил на диван кожаное пальто — то самое, похищенное у главного редактора скандальной газетенки. Беляков снял очки, посмотрел на диван и спросил с надеждой:

— Оно?

— Оно, — подтвердил Никольский.

— Как?.. — Он не уточнил, о чем спрашивает, но Сергей и так понял.

— Путем оперативно-розыскных действий, — ответил.

— Ты это своей соседке-журналистке рассказывай, — начал было Беляков, но вдруг вспомнил нечто весьма пикантное: — Кстати о журналистах. Позавчера одного журналиста сосед твоего Шадрина, генерал, отметелил и спустил с лестницы. Скандал был страшный! Но все рассосалось: журналист заявления писать не стал.

— Виталий Петрович, я установил хату, на которой тайно снимали Шадрина, — доложил Никольский. — Завтра хочу взять оперов и прокачать ее.

— Запрещаю, — серьезно сказал Беляков.

— Почему?! — возмутился Сергей.

— По кочану и капустной кочерыжке! — резко сказал Беляков.

— А еще почему? — не унимался Сергей.

— А ты подумай, — предложил подполковник.

— Как раз и думаю, — Никольский успокоился и стал излагать свои доводы последовательно. — Я располагаю проверенными данными, что на этой хате снимали не только Шадрина. Еще три человека, занимающие весьма и весьма важные посты в руководящих структурах, были сфотографированы там скрытой камерой. А следовательно, стали объектами шантажа.

— Этот бардак на нашей территории? — ядовито поинтересовался Беляков.

Никольский сник. Аргумент, скрытый в вопросе начальника, был убийственным: если «земля» чужая, то и «чистить» ее должны другие менты…

— Нет, не на нашей… — уныло подтвердил он невысказанное предположение подполковника. — На Мосфильмовской.

— Так вот, от этого пусть начальник семьдесят шестого дергается. Брать людей не разрешаю. Тебе же запретить не могу, хотя личный сыск нынче не в моде. Расскажи лучше, как на пальто вышел.

Никольский, не ответив, встал и вышел. Беляков еще раз посмотрел на пальто и набрал телефонный номер:

— Соедините меня с главным редактором… Полковник Беляков… Игорь Сергеевич, можете забрать свое пальто… Нашел, нашел… Секрет фирмы.

Вечером у Никольского был Котов. Они сидели на кухне, пили водку.

— Ты свернешь себе шею, Сергей. Прошла команда — не воротишь это дело, — втолковывал приятелю Слава.

— Еще одна команда, — как бы про себя сказал Никольский. — Слишком много команд, чтобы соблюдать законы.

— Ты не о законе — о себе думай! — рассердился Котов. — Ты прекрасный сыщик, а семнадцать лет сидишь на земле из-за своего характера. Неужели в МУР не хочется?

— Мало ли куда мне хочется… — вздохнул Никольский. — Тебе Беляков звонил?

— Он желает тебе добра, Сергей! — убеждал его Котов.

— Слава, ты же сыщик! Я знаю, что могу их накрыть! — горячо воскликнул Никольский.

— Кого — их? — усмехнулся Котов. — Неужели ты думаешь, что люди, которых шантажировали, будут благодарны тебе? Шадрин-то мужик был. И он застрелился. А те наверняка на шантаж продались, и уже они-то используют все свое влияние, чтобы уничтожить человека, который возьмется ворошить эту помойку.

— Я их не боюсь, — Сергей упрямо опустил голову, набычился.

— Тебе жить, — Котов разлил по рюмкам. — Что ж, выпьем за предстоящее увольнение из органов бесстрашного майора Никольского.

— Сергей Васильевич, наконец-то! — Майя Дмитриевна раскинула руки, как бы готовая обнять дорогого гостя. — Наслышана, наслышана о вас от Ларисы.

— Тоже наслышан о вас и тоже от Ларисы. — Улыбаясь приветливо, Никольский поцеловал ручку Майи Дмитриевны.

— Ларочка знает, у меня без китайских церемоний. Прошу в гостиную, выпьем по рюмочке под кофе, говорить будем. — Майя Дмитриевна, завершив церемониал знакомства, направилась в гостиную.

— Это уж точно — без церемоний, — тихо сказала ей в спину Лариса.

Никольский зыркнул на нее, и она поняла, что продолжать не следует.

В гостиной вновь прибывших ожидал знакомый джентльменский набор: кофейник, чашки, бутылка ликера. Хозяйка и посетители расселись вокруг столика.

— У вас очень уютно, Майя Дмитриевна, — отхлебнув из чашки, сказал Никольский. — После этой бешеной жизни — тишина, покой.

— Бешеная жизнь — это ваша работа? — спросила Майя.

— Наверное, так, — согласился Никольский.