Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Собрание сочинений. Том 3

Шаламов Варлам Тихонович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Собрание сочинений. Том 3 - Шаламов Варлам Тихонович - Страница 76

Изменить размер шрифта:

* * *[89]

Кто ты? Руда, иль просто россыпь,

Иль самородок золотой,

Засевший в каменном откосе,

В болоте ставший на постой?

Ты в магазине ювелирном,

Умело согнутый в кольцо,

Глядишь металлом слишком мирным

И прячешь прежнее лицо.

Что исцарапано камнями,

Искажено, загрязнено,

Пока лежало в мерзлой яме,

Засосанное на дно.

Когда на тусклом мертвом лике,

Едва отличном от камней,

Мерцают солнечные блики —

Ты даже камня холодней.

Но вот ты наконец отмыто,

Металлом желтым становясь,

Все камешки с тебя отбиты,

Земная вычищена грязь.

Ты замерцаешь желтым светом,

Тишайшим светом золотым,

Прохожим солнцем разогрето,

Сравниться хочешь с ним самим.

* * *[90]

Еще в покое все земное,

Еще не вырвался гудок

В глухое царство ледяное

Медвежьих и людских берлог.

Пустуют синие дороги,

И небосвод отменно чист,

Висит перед глазами Бога

Весь мир как ватмановский лист.

Еще без третьих измерений

Он весь как плоскость, как чертеж,

Предшествующий сотворенью,

На землю вовсе не похож.

Любое в нем чертою резкой

Себя граничит от других,

Он разноцветен, точно фреска,

В такой перед гудочный миг.

* * *[91]

Похолодеет вдруг рука,

И кровь с лица мгновенно схлынет,

И смертная дохнет тоска

Тяжелой горечью полыни.

Я умолкаю. Я клянусь,

Беззвучно шевеля губами,

Что я еще сюда вернусь,

Еще вернусь сюда — за вами!

1957–1981

ВВЕРХ ПО РЕКЕ[92]

Челнок взлетает от рывков

Потоку поперек.

Вверх по течению веков

Плывет челнок.

Дрожит, гудит упругий шест,

Звенит струной,

Сама история окрест

Передо мной.

На устье — электронный мир,

Пришедший в города,

Шекспир, колеблющий эфир,

Тяжелая вода…

Еще недавно видел челн

Не цепи гор,

А золотых пшеничных волн

Земной простор.

Но мир кормилицы-земли,

Крестьянский быт —

Уже исчез внизу, вдали

И мглой покрыт.

Сейчас в охотничьем веку,

В глухой тайге

Я верю петле и силку,

Трехзубой остроге,

Шесту, что согнут словно лук,

Чтоб без весла

Был пущен тетивою рук

Челнок-с грела.

Уж недалек конец пути —

Реки исток,

И я назад могу идти

На веслах строк.

Чтоб к устью лодку привести

Речной волной

На историческом пути

Судьбы земной.

Ей даст дорогу пароход

В порту морском.

Взовьется гидросамолет

Над челноком.

Челнок взлетает от рывков

Потоку поперек,

Вверх по течению веков

Плывет челнок…

1957

КАЮР[93]

Каюр — не просто проводник

Навьюченных оленей,

Он — чтец лесных и горных книг,

Скрижалей поколений.

Он знает, как скрипят пески,

Подтачивая скалы,

Как наползают ледники

На горло перевала.

Как по ущельям ручейки

Проносятся галопом,

Меняя русло у реки

И нам грозя потопом.

Природы музыка тонка,

Сложны фиоритуры,

Но их почувствует река

И передаст каюру.

1957

БИВЕНЬ[94]

Когда утих стодневный ливень

И горы обрели язык,

Явился мамонтовый бивень,

Камнями выбеленный клык.

Он найден был в ущельях голых,

Едва расчищен был обвал,

И рассудительный геолог

Его сокровищем назвал.

И бивень древностью пещерной

В людской отправится музей,

Чтобы судьбой его ущербной

Залюбовался ротозей.

Чтоб по единой кости этой

Определялась бы без слов

Вся крепость мощного скелета,

Вся сила мускульных узлов.

Тот мамонт выл, дрожа всем телом,

В ловушке для богатырей,

Под визг и свист осатанелый

Полулюдей, полузверей,

Чьи сохли рты от жажды крови,

Чьи междометья, не слова,

Летели в яму в хриплом реве,

В косноязычье торжества.

Он, побиваемый камнями,

И не мудрец и не пророк,

А просто мамонт в смертной яме,

Трубящий в свой роландов рог, —

Он звал природу на подмогу,

И сохло русло у реки,

И через горные отроги

Перемещались ледники.