Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Собрание сочинений. Том 3

Шаламов Варлам Тихонович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Собрание сочинений. Том 3 - Шаламов Варлам Тихонович - Страница 72

Изменить размер шрифта:

* * *

Мне жизнь с лицом ее подвижным

Бывает больше дорога,

Чем косность речи этой книжной,

Ее бумажная пурга.

И я гляжу в черты живые

Издалека, издалека

Глухие дали снеговые

Меня лишили языка.

Я из семейства теплокровных,

Я не амфибия, не гад,

Мои рефлексы — безусловны,

Когда меня уводят в ад.

Ни вдохновительный звоночек,

Ни лицемерный метроном

Не извлекут слюны из строчек,

Привыкших думать о живом.

МАРТ

То притворится январем,

Звеня, шурша, хрустя,

И льдом заклеивает дом,

Нисколько не шутя.

То он в обличье февраля,

Закутанный в пургу,

Свистя, выходит на поля,

И вся земля в снегу.

То вдруг зазвякает капель

Среди коньков и лыж

Как будто падает апрель,

Соскальзывая с крыш.

Нет, нам не открывает карт

Игра календаря.

Таким ли здесь встречала март

Московская заря?

* * *

Я падаю — канатоходец,

С небес сорвавшийся циркач,

Безвестный публике уродец,

Уже не сдерживая плач.

Но смерть на сцене — случай редкий,

Меня спасет и оттолкнет

Предохранительная сетка

Меридианов и широт.

И до земли не доставая

И твердо веря в чудеса,

Моя судьба, еще живая,

Взлетает снова в небеса.

* * *[70]

Она никогда не случайна —

Речная полночная речь.

Тебе доверяется тайна,

Которую надо сберечь.

Укрыть ее в склепе бумажном,

В рассказы, заметки, стихи,

Хранящие тайну отважно

До самой последней строки.

Но это еще не открытье,

Оно драгоценно тогда,

Когда им взрывают событья,

Как вешняя злая вода.

Когда из-под льда, из-под спуда,

Меняя рельеф берегов,

Вода набегает, как чудо

Расплавленных солнцем снегов.

* * *

Кто верит правде горных далей,

Уже укрывшихся во мгле,

Он видит были до деталей

В увеличительном стекле.

И в смертных датах, в грустных числах

Сквозь камень, будто сквозь стекло,

Он ищет хоть бы каплю смысла,

Каким оправдывалось зло.

И щеголяет отщепенством,

Прикрыв полою пиджака

Тетрадку, где с таким блаженством

Его свирепствует тоска.

* * *

Зачем я рвал меридианы?

К какой стремился широте?

Тесны полуночные страны

Окрепшей в холоде мечте.

Я снова здесь. Но нет охоты

Тому, кто видел горный край,

Считать московские долготы

За чье-то счастье, чей-то рай…

* * *

От солнца рукою глаза затеня,

Седые поэты читают меня.

Ну что же — теперь отступать невозможно.

Я строки, как струны, настроил тревожно.

И тонут в лирическом грозном потоке,

И тянут на дно эти темные строки…

И, кажется, не было сердцу милей

Сожженных моих кораблей…

1940–1956

СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В «КОЛЫМСКИЕ ТЕТРАДИ»

* * *[71]

Модница ты, модница,

Где ты теперь?

Как живется, ходится,

Гуляется тебе?

По волнам бегущая

Через все моря,

Любимая, лучшая,

Милая моя.

В море ли, на острове,

В горе ли, в беде —

Платья твои пестрые

Видятся везде.

Следом горностаевым

Прыгаешь в снегах,

Со снежинкой, тающей

На сухих губах.

Брезгуя столицами,

В летнюю грозу

Скачешь синей птицею

По ветвям в лесу.

И на перьях радуга,

И в слезах глаза…

Повидаться надо бы

Донельзя — нельзя!